Крепость Тельцов - Андрей Силенгинский

— Сам Телец хранил тебя, почтенный, — раздался над ухом голос врача. — Правее на одну ладонь, и…

Яссен кивнул. Перед внутренним взором встало искаженное лицо человека, пытавшегося его убить. Судя по габаритам, то был телохранитель кого-то из купцов. Татуировка льва на побагровевшем лбу, побелевшие от ненависти глаза. Этот малый раньше остальных понял, что произойдет через минуту. И попытался остановить руку судьбы. Не схватись этот глупец за нож, кто знает, быть может, все повернулось бы по-другому, и инородцев просто выгнали бы из города. Кто знает…

— Ты прав, Хиффим, — проговорил жрец, открыв наконец глаза и обведя взглядом пространство вокруг. — Удар предназначался мне, но благой Телец обрушил его на самих инородцев. Но боги, во что превратился храм! Кровь… сколько крови…

Пусто и красн о было в храме, он походил на вспоротое, очищенное от внутренностей чрево гигантского чудовища; сходство стократно усиливали потолочные балки, подобно оголившимся ребрам белеющие в высоте. Солнце перевалило зенит, и теперь неспешно катилось к западу, увлекая день к стылой могиле ночи. Яссен передернул плечами, представив, как будет выглядеть храм, когда в его забрызганные кровью западные окна уставится багровый глаз умирающего светила.

Трупы вынесли почти все, лишь неподалеку от жертвенника какой-то человек присел на корточки возле последнего мертвеца. Обнаружив на шее покойника золотую цепь, он заскорузлыми пальцами отчаянно пытался сладить с застежкой.

Яссен приподнялся на локте и велел лекарю помочь ему встать.

— Тебе нужно лежать! — запротестовал Хиффим. — Рана глубокая, и…

— Плевать на рану! — бросил Яссен. — Я должен знать, что творится в городе. Я нужен. Помоги, ну…

Вздохнув, врач помог старику подняться.

В нескольких шагах Яссен увидел перепачканного кровью храмового служку. Тот стоял, закрыв глаза, вытянувшись, и опустив руки по швам, и бормотал:

— Их убили в храме… их убили в храме… их убили…

— Брат мой, во имя Тельца, замолчи, — сказал жрец.

Осекшись, служка уселся на мозаичный пол, еще утром зеленоватый, потом сделавшийся ярко-алым, а теперь начинающий буреть, и стал раскачиваться из стороны в сторону, глядя перед собой застывшим взглядом.

Человек, обыскивавший труп, наконец справился с застежкой, и золотая цепь желтой змеей заструилась меж его пальцев.

Яссен, пошатываясь, двинулся к марадеру.

— Ну, ты, — жрец отвесил незнакомцу пинок, — вынеси падаль из храма!

— Падаль… падаль… падаль… — забубнил служка.

— Хиффим, умоляю, приведи в чувство этого бедолагу! — крикнул Яссен, и его голос надтреснутым эхом заметался под сводами храма.

С площади перед храмом доносились голоса. Морщась от боли, жрец направился к выходу; под подошвами его башмаков жирно чавкала густеющая кровь.

Остановившись на пороге, старик увидел наспех сооруженный матерчатый навес, под которым собралась вся верхушка Ариссы. Едва он появился, постные физиономии собравшихся обратились к Яссену. Городской голова Кашнавс — дородный мужчина с лицом героя, какими их обычно высекают на стелах, устанавливаемых в честь военных побед вокруг дворца Сына Скорпиона — в полной прострации растекся в кресле, остальные стояли слева и справа от него.

Здесь же, у границы отбрасываемой навесом тени, возилась многочисленная похоронная команда — стаскивали трупы и сваливали в кучу под стеной Цитадели. В отличие от начальства, похоронщики, сплошь простые горожане и небогатые купцы, вовсю радовались жизни, и каждая найденная на покойниках побрякушка, каждый бесхозный кошелек с дзангами лишь прибавляли им хорошего настроения. Воздух звенел от охов и ахов счастливчиков.

Руководил людьми Сегеф, молодой помощник начальника гарнизона Ариссы. Прежде веселый и жизнерадостный, в эту минуту он был мрачнее тучи.

Жрец вошел в тень навеса, Сегеф, оставив подчиненных, приблизился к нему.

— Сколько? — кивнув на трупы, спросил Яссен.

— С полсотни, — хмуро ответил Сегеф.

— Мало, — сказал жрец. — Остальным дали уйти.

— Не всех еще собрали, — зло сплюнул Сегеф. — А остальные — куда они денутся, передавим. Главное, выбить тех, что забаррикадировались на базаре.

— Много их там?

— Человек двести. Выбить будет тяжело.

— Почему?

— Они захватили оружейные лавки, вокруг лотки с провизией, вода. Считай, маленькая крепость.

— Крепость, — Яссен сделал пренебрежительный жест. — Там инородцы: купчишки, приказчики и слуги. А против них — весь гарнизон Ариссы, — лучшие воины-тельцы, — и половина горожан. И поди ж ты — крепость!

— Инородцам нечего терять, — выдавил Сегеф. — В отличие от наших. Зря мы послушались тебя и заперли ворота…

— А ты бы предпочел, чтоб они вырвались из города, — саркастически заметил Яссен. — И предупредили тех, кто остался под стенами.

— Я бы предпочел избежать резни, — сказал Сегеф.

— Оставь свои предпочтения при себе, — скривился Яссен. — Что за стенами?

— Два конных отряда прочесывают местность. Добивают наших гостей, — офицер снова сплюнул, слюна упала на землю у самых башмаков старика. — Тех, кто побежит в степь, порубят в капусту.

— А тех, кто подастся в горы? — не унимался жрец, проигнорировав выпад.

— А эти — твоя забота, — прошипел Сегеф. — Поднимись в башню, погадай. И если Телец еще не проклял тебя за то, что ты натворил, он покажет тебе, где они прячутся!

— Стало быть, ты не веришь в знак, что подал мне Телец, — буднично произнес Яссен.

К этому моменту большинство могильщиков оставили работу и, столпившись у навеса, внимательно следили за разговором.

— Знаешь, во что я верю? — прорычал Сегеф. — В то, что мы нарушили священный обычай. Что мы ослушались самого Сына Тельца. Что мы ополчили против себя весь мир, что здесь никогда больше не случится ни одной ярмарки, и этот вонючий городишко сгинет в этих горах, исчезнет покинутый людьми, истлеет, распадется в прах, а его жители будут дохнуть с голоду, будут нищенствовать и просить подаяния в других городах, только им, как клятвопреступникам, не подаст никто! Вот во что я верю, тебе ясно?!

Зеваки, только что изрядно поживившиеся на предательстве, неодобрительно зароптали.

— Мне ясно, — произнес Яссен, опустив седую голову. — Мне ясно, что горстка инородцев кое-кому здесь дороже, чем безопасность города. Мне ясно, — он возвысил тон, — что взятки, получаемые от пришлых, затмили некоторым взор. Мне ясно, что в эти страшные времена, когда у границ нашей Земли стоит враг, не воины и не отцы города следят за происками злоумышленников, а скромный жрец, наущаемый божеством. Мне ясно, — Яссен уже кричал, рискуя сорвать голос, — что пылкому Сегефу плевать на волю бога! Что он готов облобызать кого угодно, даже Нерожденного, а на явный и недвусмысленный знак небес наплюет, как на бредни обезумевшего старика! А стало быть, самому ему место — не в седле вождя, а вон там, — он указал пальцем на гору трупов, — под стеной, среди инородцев, отбросов, таких же, как он сам! Вы, отцы города! — обратился он к Кашнавсу и свите. — Как вы терпите рядом с собой этого… этого…