Средневековая андалусская проза - Абу Мухаммед Али Ибн Хазм

Затем он поставил мысленно рядом царство животных и царство растений и увидел, что оба они сходны между собой в питании и росте, однако животное имеет преимущество над растением в чувстве, понимании и способности передвигаться. Но иногда и в растениях обнаруживается нечто подобное, вроде поворачивания лепестков цветка по направлению к солнцу, продвижения корней в ту сторону, где находится источник питания и тому подобное.

Из этого наблюдения стало ему очевидным, что растения и животные суть нечто единое, благодаря какому-то одному объединяющему их началу, которое в одном из них выступает наиболее законченно и полно, в другом же этому мешает какое-то препятствие; что они подобны одной и той же массе воды, разделенной на две части, одна из которых замерзла, а другая течет. Словом, растения и животные в его глазах объединились.

Далее он направил исследование на тела, не обладающие способностью чувствования, питания и роста, именно на камни, землю, воду, воздух и пламя. Он увидел, что это тела измеряемые, имеющие длину, ширину и глубину, которые отличаются друг от друга только тем, что у одних есть цвет, у других его нет, одни горячи, другие холодны, и иными подобными свойствами. Он заметил, что горячие тела становятся холодными и холодные горячими. Он видел, как вода превращалась в пар и пар в воду, а предметы сжигаемые становились углями, пеплом, пламенем и дымом. Дым же, встречая при подъеме своем каменный свод, сгущался на нем и становился похожим на некоторые земные тела. Ему стало ясно, что все эти тела в действительности суть нечто единое, хотя множественность и приходит к ним случайно, так точно, как приходит она к животным и растениям.

Далее, направив свое внимание на то, что делало животных и растения чем-то единым, он увидел, что это — какое-то тело, подобное этим телам, что оно обладает длиной, шириной и глубиной и либо горячо, либо холодно, как любое из этих тел, лишенных способности чувств и питания. Единственно оно отличается от них своими действиями, проявляющимися посредством органов животных и растительных, и ничем иным.

Но, может быть, эти действия не составляют его сущности и лишь привходят к нему от чего-нибудь другого, и если бы они привходили и к этим телам, то последние были бы подобны ему самому?

Тогда он исследовал его сущность, независимо от этих действий, которые по первому взгляду кажутся исшедшими от него, и увидел, что оно не что иное, как одно из этих тел. И тогда он убедился, что все тела являются чем-то единым, будь они одушевленные или неодушевленные, двигающиеся или покоящиеся. Только у некоторых из них он наблюдал действия, производимые органами, но не мог понять, являются ли эти действия для них существенными или привходят со стороны.

В это время предметами его созерцания были только физические тела. Таким путем он представлял себе все существующее чем-то единым, когда же он становился на первоначальную точку зрения, то казалось ему все существующее чрезвычайно множественным, не поддающимся счету и не имеющим предела. И с такими представлениями он оставался некоторое время.

Затем он исследовал тщательно все тела, одушевленные и неодушевленные, казавшиеся ему то чем-то единым, то чем-то множественным и беспредельным.

Он заметил, что каждое из них обладает каким-нибудь одним из двух следующих свойств: либо оно движется по направлению в высоту, наподобие дыма, пламени и воздуха, когда он попадает под воду, или же оно движется в противоположном направлении, вниз, как, например, вода, частицы земли, растений и животных. И никогда ни одно из тел не бывает свободно от этих двух движений. В состоянии же покоя оно находится лишь при наличии препятствия, преграждающего ему дорогу, как это бывает с падающим камнем, попавшим на твердую поверхность земли, чрез которую он не может пройти; а если бы он смог сделать это, то, конечно, не отклонился бы от своего движения.

Поэтому, когда ты поднимаешь камень, то ощущаешь, как давит он на тебя своим уклоном книзу, стремясь опуститься. Точно так же дым перестает подниматься только тогда, когда встречает свод, являющий ему твердую преграду. Тогда он расстилается вправо и влево и, найдя выход из этого свода, прорезает воздух, поднимаясь кверху, так как воздух не может задержать его.

Он наблюдал также, что если наполнить воздухом кожаный бурдюк, завязать его и погрузить в воду, то воздух стремится подняться наверх и давит на того, кто держит бурдюк под водой, и не перестает давить, пока не попадет в воздушную сферу, то есть когда выйдет из-под воды. Тогда он приходит в спокойное состояние и перестает давить и стремиться кверху, что наблюдалось у него раньше.

Он искал, не найдется ли какое-нибудь тело, лишенное хоть одного из этих движений или стремления к ним, пусть даже на один момент, и не встречал этого в окружавших его телах. Искал же он этого с единственной целью найти и рассмотреть природу тела, именно как тела, совершенно не связанного с какими бы то ни было свойствами, порождающими множественность.

Не успев в этом, он стал исследовать тела, несущие в себе наименьшее количество особенных свойств, но не видел и среди них лишенных хоть одного из этих двух свойств, называемых тяжестью и легкостью.

Тогда он подверг исследованию тяжесть и легкость, и возник у него вопрос: принадлежат ли они телу как таковому или являются понятием надбавочным к телесности его. И он убедился, что они — понятие надбавочное к телесности, так как, если бы они принадлежали телу как телу, не было бы тела, которое бы ими не обладало, а мы между тем находим тело тяжелое, не заключающее в себе легкости, и легкое, не заключающее в себе тяжести. Оба последние, без сомнения, тела, и каждому из них принадлежит надбавочное качество к телесности его, качество, благодаря которому оно обособляется от других. Этим же качеством каждое тело и отличается от другого, а если бы не это, то они оба были бы чем-нибудь совершенно единым со всех сторон.

Теперь выяснилось для него, что сущность каждого из этих двух тел, тяжелого и легкого, сложена из двух качеств. Одно из них таково, что они оба участвуют в нем, и это — качество телесности. Другое же таково, что сущность каждого из них обособляется от другого, и это либо тяжесть в одном, либо легкость в другом, присоединенные к понятию телесности, то есть качества, благодаря которым одно тело движется вверх, а другое — вниз.

Точно так же исследовал он все неодушевленные и одушевленные тела и увидел, что сущность бытия каждого из них слагается из качества телесности и чего-то другого, надбавочного к телесности, либо единого, либо множественного. И предстали перед ним формы тел во всем их разнообразии, и это было первое, что предстало ему из области духовного мира, так как эти формы не постигаются чувством, но только особым образом духовного видения.

И среди прочего явилось у него такое представление, что обитающий в сердце животный дух, о котором была речь выше, также должен иметь качество надбавочное к своей телесности, при помощи которого он получает способность совершать эти особенные действия, выражающиеся в разного рода чувствованиях, познавательных процессах и движениях.

Это качество есть форма его, то, чем отличается он от всех остальных тел и что умозрители обозначают словами «животная душа». Точно так же то, что заменяет у растений природную теплоту животных, является особой вещью, их формой, именно тем, что умозрители выражают словами: «растительная душа». Также и всем неодушевленным телам, — а таковы все, за исключением животных и растений, — существующим в мире Бытия и Уничтожения, присуще нечто характерное для них, то, что и дает каждому из них силу выполнять особое свое действие в виде разного рода движений и качеств, познаваемых при помощи чувств. Это есть форма каждого из них, то, что умозрители называют природой[113].

Убедившись на основании этого исследования, что сущность животного духа, бывшего раньше предметом его особого любопытства, слагается из качества телесности и другого качества, надбавочного к телесности, что первое качество принадлежит и ему, и всем другим телам, а второе связано только с ним и есть то, чем отличается он сам от всех других, он перестал интересоваться качеством телесности, оставил его, а сам обратился ко второму качеству, именуемому философами душой. И у него пробудилось желание выяснить истинную ее сущность, и он сосредоточился мысленно на ней.

Исследование свое он начал с того, что стал рассматривать все тела не как тела, но как носителей форм, сопровождаемых особыми свойствами, которыми тела отличаются друг от друга. Исследование это он сосредоточил у себя в душе и увидел, что каждая определенная совокупность тел обладает какой-нибудь определенной формой, из которой исходят те или иные действия. Далее, что отдельная группа из их общего тела, помимо этой общей формы ее со всеми телами, имеет еще сверх того другую форму, также являющуюся источником определенных действий. Наконец, он увидел, что часть тел этой группы, вместе с первой и второй общими формами, имеет сверх того еще форму третью, порождающую также определенные действия.