Круг замкнулся - Кнут Гамсун

Его речи были ей не по сердцу, но она подчинилась. Впрочем, когда она думала о том, что в свое время располагала изрядной суммой в банке, а теперь ее лишилась, ей и себя не было жалко. Но и добрые отцы города у нее тоже не вызывали жалости.

У них вдобавок хватило наглости предложить ей акции моторной лодки, которой теперь предстояло развозить молоко. Они даже переслали ей подписной лист, ни стыда, ни совести у людей нет. Когда она показала мужу этот бессовестный лист, в ней снова вспыхнул гнев, и ей страх как хотелось уговорить мужа начать дело. Нет, Лолла, этого мы делать не станем.

Это ж надо, какое благородство! Она ушла, исполненная горечи. Он пошел следом, страдая, что не может выполнить ее волю, и был почти пристыжен, все равно как утром после их первой ночи. Вот и тогда он чувствовал себя точно так же. Хотя, казалось бы, он больше привык состоять в браке, чем она, именно он выглядел поутру, когда они взглянули друг на друга, более сконфуженным. Ну и благородное воспитание, подумала она тогда, ну и образованность! Вот и теперь у него точно такое же смущенное выражение. Вы только взгляните, он стоит, потупив глаза, и пытается отнестись к этому легко и даже подшучивает.

— Лолла, ты ведь такая милая, как же ты можешь быть такой мстительной?

Но у нее имелись свои резоны, и вдобавок она была очень деятельная.

У нее когда-то был счет в банке, то есть правильней сказать, не у нее, но это все равно. По ряду соображений она купила выгодные акции — а почему ей было и не купить их?

— Ты очень смекалистая, — сказал он, — но на сей раз тебе не повезло. Акции, кстати, были не так уж и хороши, как о них говорили. Два и три десятых процента. Аптекарь сдавал мне их когда-то на хранение, так что я в курсе. Но они могли бы сослужить хорошую службу человеку, который по той либо иной причине сбился с прямого пути. А с помощью акций мог бы на него вернуться…

— Абель, — сказала Лолла.

— Нет, нет, я думаю про Грегерсена, про штурмана. Фредриксен из имения явно хранил какую-то тайну.

— Какую тайну?

Клеменс:

— Давай лучше не будем тревожить мертвых.

Ну и воспитание, вероятно, подумала она. Вслух же сказала:

— Не надо мне было покупать акции.

— Не надо. Ты явно больше разбираешься в икре, чем в биржевой игре.

Она пропустила игру слов мимо ушей:

— Будь я с ними на борту, я бы отказалась выйти в море без капитана.

— Да, Лолла, но лично я очень рад, что тебя там не было с ними. Я очень рад, что ты на земле и что ты мне досталась.

Устоять против этих слов было невозможно, он не из тех, кто повторяет такие слова каждые пять минут. Но ответить было необходимо, что она и сделала.

— Не все радуются этому так же, как и ты.

— Ты хочешь сказать… но ведь я и не хожу больше к старикам.

И это была чистая правда, ее грызла мысль, что она не может зайти и выразить почтение своим богоданным родителям, она как была, так и осталась вне семьи своего мужа. Но если отвлечься от семьи, у нее и без них хватало недоброжелателей, пусть даже она не причисляла к ним Ольгу. Городок был явно настроен против нее. Потому как она не была для него достаточно благородна.

Словом, брак с благородным человеком сулил не одни только радости.

Но пришла весна, и многое стало по-другому.

XXV

В мае вернулся Абель. Абель вернулся? Быть того не может, совсем парень спятил. Ни один человек его не ждал, ни одна вещь не лежала, дожидаясь его, и что ему здесь понадобилось?

Он сошел на берег с каботажного парохода без всякого багажа, только под мышкой нес какой-то рулон, завернутый в газетную бумагу. Платье у него совсем обносилось, лицо небритое, в общем — не важный барин. Вот почему один из зевак на пристани смело обратился к нему, удивленно воскликнув: «Кого я вижу! Ты, оказывается, еще не помер!»

Но выглядел Абель вполне здоровым, загорелым и голову держал высоко.

Он походил-походил по городу и опять поселился в «Приюте моряка». Поскольку багажа у него при себе не было, у него попросили деньги вперед. «Потом, — ответил он, — мне сперва надо уладить кой-какие дела». Досадно, что с этим человеком всегда возникают при оплате какие-то сложности, если б не это, лучшего постояльца и желать нельзя. Они поверили ему до поры до времени.

Вот и передышка для него — неделя, которую он ни на что не употребил.

Как и много лет назад, когда из-за огнестрельной раны ему приходилось носить руку на перевязи, он потолкался среди прислуги и таким путем узнал массу новостей. Прошел целый год с его отъезда, и за это время случилось многое.

Итак, его корабль покоится на дне морском, а дирекция пошла под суд.

Но это его не слишком занимало.

А как поживает Ольга, она же фру Гулликсен?

Этого они не знали, хотя, конечно, она очень богатая и процветает. Изредка они встречают ее на улице. Вот про Лоллу им больше известно. Можно даже сказать, они знают всё и могут подробно изложить весь роман.

Когда прошла неделя, а он так и не заплатил за комнату, ему отказали и выставили на улицу. Но, судя по всему, это ничуть его не задело, он все принял как должное.

И пошел к своему сарайчику. Сарайчик стоял как прежде, нетронутый, покрытый пылью как прежде и тихий как прежде, словом — пристанище. Кровать была на старом месте, и матрас тоже, правда слегка обглоданный мышами, а так-то в полном порядке. Миновало два года с тех пор, как он жил здесь, но воздух не казался затхлым, потому что окно было разбито.

Конечно, в его отсутствие здесь побывали люди, не без того, но взять было нечего, и они ушли своим путем. Керосинка тоже стояла среди прочей железной утвари, и ульстер висел на месте, серо-коричневый, не знающий сносу, вот только вешалка оборвалась, и тяжелое пальто упало со стены и лежало в углу, будто куча тряпья. Что и уберегло его от воровских рук.

Абель был дома. Он сразу начал пришивать вешалку, чтобы повесить ульстер. А больше здесь делать было нечего, и он вышел на улицу. Сидел на солнышке, часами слонялся по городу, ни перед кем не испытывая стыда, встречал много знакомых, но проходил мимо них так же невозмутимо, как и они мимо него.

На базаре он увидел Лоллу, та покупала у крестьянки вилок капусты. Он прямиком направился к ней, протянул руку и сказал:

— Поздравляю, Лолла.

Она отступила назад и воззрилась на него.

— Мне, верно, надлежало сказать сперва «добрый день», но я говорю «поздравляю». Это было отлично, это было именно то, что надо, ты молодец, Лолла.

— Ты… ты снова вернулся?

— Да. Уже несколько дней. Мне там больше нечего было делать, вот я и вернулся. А ты цветешь, как я вижу.

Щеки Лоллы вспыхнули румянцем, может, потому, что ее так разнесло.

— А ты, — ответила она, — как у тебя дела?

— У меня лучше не становится.

Лолла расплатилась с торговкой и предложила присесть. Абель хотел понести ее корзинку, но Лолла отказалась.

Лишь когда они сели, Лолла внимательно его оглядела.

— Многое изменилось за этот год, — сказала она, — у нас у всех очень большие перемены. А у тебя все хорошо?

— Да, у меня все хорошо.

— Ты уехал. Представь, я это уже почти забыла. Ты ведь сбежал.

— Да, я осточертел себе самому. Но всего удивительней то, что сделала ты.

— А ты слышал?

— Все как есть. И порадовался за тебя. Ты это вполне заслужила.

— Грустно только, что далеко не все хорошо.

— Да нет, все прекрасно.

— Я кое-что должна тебе сказать.

— Я уже затаил дыхание.

— К сожалению, тут нечего шутить. Речь пойдет об акциях.

— Да, я слышал, что тебе не повезло. И что ты потеряла все свои акции.

— Нет, это ты их потерял.

— Я? — недовольно переспросил он. — Впрочем, стоят ли акции того, чтобы о них говорить? Зато ты получила превосходного мужа, удачно вышла замуж, теперь у тебя есть дом и положение в обществе и вся прочая благодать. Так что не печалься об акциях.

— Ты не изменился, как я вижу, — сказала она и покачала головой. — Хотя меня утешает, что ты так легко это воспринял. Но теперь ты должен сам вчинить иск дирекции и воспользоваться своим правом на акции.

— Ну! — воскликнул он и зажал уши. — У меня отродясь не было ни одной акции, чему я очень рад, акции только на то и годятся, чтобы их терять. Послушай, а как поживает Ольга?

— Ольга… ну она… она…

— Ты почему замялась?

— Я ничего про нее не знаю. А ты где живешь? — вдруг спросила она.

— Живу? В «Приюте моряка», разумеется. На первых порах.

— Я потому спрашиваю, что нашла в капитанской каюте все твои вещи и перенесла их в свой домик.

— Там была какая-то одежда? — спросил он. — Да, да, теперь припоминаю. В твой домик на берегу, говоришь?

— Я их переправлю в «Приют».

— Как? И речи быть не может. Я их сам заберу. Отличные костюмы, припоминаю, первого сорта. Если их надеть, мне Гулликсен, пожалуй, опять предоставит кредит.