Остров великанов - Арнольд Негго

Взволнованный, Ильмар прошептал:

- Я знаю, дядя Мадис, это мы... мы с мамой ждем отца...

Скрывая сами собой набежавшие слезы, он прижался лицом к рыбаку. Мадис разволновался сам. Он притянул голову Ильмара к своей груди.

- Ну, ты, брат, не плачь, - растерянно сказал он. - Не дитё все-таки.

"Старый олух! - мысленно ругал он себя, - нашел чем порадовать мальчонку. Эк... сообразил!"

- Спасибо, дядя Мадис. Я... я, как отца, тебя люблю... Ты такой хороший!

Рыбак вздохнул:

- Да, не дожил твой отец до доброй жизни... Кто же, как не немцы, такую штуку с ним придумали. Побоялись народ озлоблять, потому и бросили его в лодку, подальше от людских глаз. - Отвернувшись от мальчика, Мадис долго выбивал трубку, проклиная едкий табачный дым. А потом проворчал: - Жаль, не удалось с Лорингером за все расквитаться. У меня ведь старый должок имелся.

- Какой должок? - заинтересовался Ильмар.

- А вот послушай. В Хаапсалу дело было, за проливом. Батрачил я тогда у немецкого барона Фридриха Лорингера. Отто его сыном был. Гнус - не человек! Костлявый, как папаша, а дурак и того хуже. В каждом классе по нескольку лет сидел. Бороду брил, а все за партой. Шли мы как-то с дружком моим Оярандом, а навстречу Отто. Тротуар узкий, два человека не разойдутся, ежели по мощеному идти. Вот и стоят Отто и Ояранд нос к носу. Барон орет на всю улицу: "Я тебе покажу! Я научу тебя, скотина, немецких баронов уважать! Прочь с дороги!" Время тогда тревожное было, первая мировая война, кругом немцы бесчинствовали... Вот барон и задирал нос. Ояранд слушал, слушал, да и дал ему кулаком. С ног сбил. Барон завыл, схватил камень - и на него. Ну, думаю, пропал. А Ояранд не стал ждать, сам на Отто набросился. Скрутил немца, как собаку какую, и мордой в забор тычет, в кровь разбил. Тот ревет на всю улицу: "Спасите, папенька!"

Гляжу - Герта, дочь барона, откуда-то выскочила. Подбежала и ручку с. пером в спину Ояранду воткнула. Оттащил я ее - она и меня пером в глаз. След до сей поры виден, - рыбак показал Ильмару маленький белый шрам у самого глаза.

- Дядя Мадис, - не выдержал Ильмар. - А ты что же?

Рыбак улыбнулся:

- Только так... двинул разок, чтоб не брыкалась, и держу за руки. Ты послушай, что дальше было, страшно вспомнить. Схватили нас люди барона. Ояранда били так, что почернел весь, кровью затек. Встать не мог, так и увезли домой на возу. Мне от одного вида его нехорошо стало. Потом за меня принялись. Герта сама наблюдать пришла.

Как стегнет меня холуй - думал, надвое перешиб, а Герта впилась глазенками, трясется и кричит:

"Как бьешь, подлец! Почему он не плачет?"

А тот старается. Лютый был мужичишка, все перед господами на задних лапках ходил, на людей нашептывал. Прибили его потом свои же батраки. Полосовал меня, покуда не устал.

"Хватит с него, - говорит, - сдохнет - отвечать буду".

Герта - ко мне:

"Ну, батрак, проси прошения! - Нагнулась и в глаза заглядывает. Ну, я жду".

Плюнул я ей в лицо.

"Ничего, - говорю, - придет времячко - заплатишь, стерва этакая!"

Тот опять за плеть. Крепкий я был, а не выдержал.

Очнулся в больнице. Неделю, говорят, лежал. Здесь и услышал, что родители Ояранда на барона в суд подавали. - Рыбак с досадой махнул рукой. - Лучше не вспоминать! Не суд был, а стыд один. А за меня и заступиться было некому... А ты чего это надулся, парень?

- Это я так, - тихо прошептал Ильмар.

- Ну-ну, - одобряюще улыбнулся Мадис, - наговорил я тебе страхов разных.

- Дядя Мадис, а что потом с этой Гертой стало?

- Не знаю, сынок. Тридцать лет с тех пор прошло. Встретил после войны одну особу, лицом похожа, а вроде бы не она...

- А Ояранда ты не встречал потом?

- Видел, было дело. Он теперь большой человек. Рассказывал, что Герту ищут. Видишь ты, на фронте он при штабе служил, архивы немецкие разбирал, вот и нашел там, что Герта еще до войны на немцев работала.

Мадис вздохнул и, не желая дальше продолжать разговор на эту тему, стал расспрашивать мальчика о школьных делах, а потом вдруг спросил:

- Ты что ж это, парень, к учителю своему не сходишь? Ведь болен он.

- Учитель Уйбо? - Ильмар заволновался. Рыбак кивнул головой.

- Утром мельника Саара видел, - продолжал он, - говорит, простыл ваш учитель. Недавно кто-то из школы удрать хотел. Тот за ним на лыжах в погоню бросился. Пришел домой весь мокрый. После того, говорит, и заболел...

Простившись с Мадисом, Ильмар, несмотря на поздний час, со всех ног помчался в Мустамяэ.

"Скорее к учителю! Конечно, он из-за меня... Наверно, лежит сейчас в постели и думает, что я самый подлый трус, если побоялся ему обо всем рассказать... Ведь я даже прощения у него не попросил..."

Ильмар мчался, не разбирая дороги. Холод пробирался сквозь шерстяной свитер к самому сердцу. До перевала Ильмар бежал, не чувствуя усталости.

Под горой было тихо. Корабельные сосны медленно покачивали снежными кронами. В темноте холодно мерцали крупинки нетронутого снега.

Впереди, сквозь чашу деревьев, замелькали огни Мустамяэ.

Внезапно Ильмар остановился как вкопанный.

"Нет, - с отчаянием подумал он, - без Ури идти нельзя. Что же делать? Может, все-таки пойти? Нет! - снова остановил он себя. - Слово для того и дается, чтоб его держать".

После долгих колебаний Ильмар стал медленно поворачивать обратно.

Справа в белых снежных кустах вдруг быстро промелькнула фигура Ури. Низко пригибаясь, он бежал на лыжах со стороны оврага, где жил учитель Уйбо.

- Гей! Ури! Ури! - Ильмар бросился догонять его. - Удрал! Может, не он?

Запахло гарью. Где-то совсем близко забили в колокол.

Раздались крики.

Круто повернувшись, Ильмар помчался до опушки.

Впереди, за глубоким оврагом, горел дом.

Часть крыши была объята пламенем. Какие-то люди рубили горящий тростник и баграми сбрасывали его с крыши.

- Саар горит! - доносились испуганные крики женщин.

- Мельник Саар... - прошептал Ильмар. - Это же дом, где живет учитель!..

Глава 27. ПОСЛЕ ПОЖАРА

- Господи! Что делать? Ну что мне теперь делать?

Бледная, с прыгающими губами пожилая хозяйка зачем-то мнет в руках передник. Она стоит у порога комнаты, не решаясь ступить дальше. О чем она говорит?

От сильной головной боли Уйбо почти не слышит слов. Ватные, беззвучные, они, тупо стукаясь, не проникают в его сознание.

Собравшись с силами, Уйбо внимательно смотрит на женщину. Неожиданно для себя обратил внимание на янтарные бусы.

"Зачем они? - вдруг подумал он. Эту мысль сразу же перебивает другая: - Как глупо, что я именно сейчас думаю о них... Ведь она никогда не расставалась с ними".

Хозяйка, догадавшись, что учитель не слушает ее, смутилась еще больше. Она сбилась и неожиданно заговорила о своей недавно отравленной собаке.