На публику - Мюриэл Спарк

— Да, конечно, — отозвалась Аннабел. — Муж решил устроить эту вечеринку... Вас он тоже пригласил?.. Но дело в том, что все уже ушли. Входите же. И Фредерика нет дома. У нас тут страшный беспорядок. Чем вас угостить?

— Я провожу ребенка в туалет, — сказала докторша, — Вы не покажете нам, дорогая миссис Кристофер, как туда пройти?

На вид девочка была великовата для того, чтобы ее так опекали, но она ухватила мать за руку, и Аннабел отвела их в ванную при своей спальне.

— Сюда, по-моему, никто из гостей не входил. Везде так грязно. Видите ли, эта компания была довольно богемная.

Когда она возвратилась, доктор Томмази стоял в гостиной и рассеянно смотрел в пол. Он сказал:

— Мы взяли с собой нашу дочку, потому что ее не на кого было оставить.

— Вот и хорошо, — сказала Аннабел, — что вы будете...

— Я говорил о Фредерике, — перебил доктор, — о вашем муже.

— Где вы его встретили? Он уже несколько дней не был дома, и как раз сегодня я его ждала. Он прислал сюда эту компанию, этих кошмарных людей, а сам так и не явился. Мне, конечно, не хотелось им рассказывать, что я так долго не виделась с мужем. Так где же он?

Доктор взял ее за плечо, будто стараясь удержаться на ногах, но она тут же почувствовала, что это он ее поддерживает.

— Он расшибся о землю, — ответил доктор. — В полиции я сказал, что первым приеду к вам, чтобы с вами был друг, и моя жена к вам тоже приедет.

— Я вас не понимаю.

Доктор сказал:

— Он расшибся о землю. Я слишком поздно приехал. Я сразу увидел, что поздно. Там был еще один врач, из «Скорой помощи», тот прибыл раньше меня, но тоже поздно. Карета «Скорой помощи» уже стояла там, но его нужно было перенести в машину, а там это сделать не так легко. Они нашли мой адрес в его записной книжке и еще прежде, чем приехала «Скорая помощь», позвонили мне. Они все испробовали, но было уже поздно.

— Что значит «поздно»? Он умер? — спросила Аннабел.

Ей нужно было выяснить самое главное, узнать одну-единственную вещь, и тогда она сможет слушать.

— Неужели он выбросился из окна? Не может быть. Он жив? Что с ним случилось?

— Я приехал сразу же, но было поздно.

Доктор подвел ее к креслу и заставил сесть.

Тут Аннабел заметила, что в комнату вернулась докторша. Девочки с ней не было.

— Где девочка? — спросила Аннабел.

— Не волнуйтесь, с Гельдой все благополучно.

— Как бы она не разбудила ребенка.

— Она смотрит в окно на прожекторы.

— Он умер? — спросила Аннабел.

Докторша наклонила голову. Значит ли это «да»?

— Умер? — переспросила она еще раз.

— Его забрала «Скорая помощь». Вам сейчас обязательно придется поехать в больницу, чтобы его опознать. Туда уже вызвали друга вашего мужа, мистера О'Брайена, его телефон тоже нашли в записной книжке. — Докторша протянула ей рюмку с каким-то питьем. — Я побуду с ребенком, — сказала она. — Поезжайте.

Аннабел все мерещился высокий дом, окно. Высокий дом на окраине, маленькая квартирка, где живет та девица... Она спросила:

— Как же он свалился из окна? Там было высоко?

Доктор ответил:

— Он упал не из окна, а с лесов у церкви святого Иоанна и святого Павла. Рабочие говорят, что, когда они запирали дверь, он остался в церкви. Они его не заметили и подумали, что он уже ушел. Потом те, кто работал под церковью, увидели, что он карабкается по лесам к самому краю подземелья; они стали кричать ему, но было поздно. Он прыгнул вниз, прямо туда, где, как рассказывают, принял мученичество святой апостол Павел.

— Он умер? — спросила она, и ей представился глубокий провал подземелья. Как-то раз они с Фредериком побывали на лестнице, построенной для посетителей церкви. Все поплыло у нее перед глазами, когда она глянула вниз на бесконечные — поворот за поворотом — изгибы винтовой лестницы. Потом, спустившись в подземелье, они прошли часть коридоров, где из развороченного чрева земли торчали остатки древних домов и языческих храмов. Согласно преданию здесь находился дом, в котором по приходе в Рим жили святые Иоанн и Павел. Тут приняли они мученичество. Резные плиты на стене указывали путь. «Здесь, в этих катакомбах, в этих коридорах, пролита кровь святых апостолов». «Сюда привели их...»

Она все еще не могла привыкнуть к мысли, что Фредерик умер, не представляла его себе мертвым, одиноким и мертвым. Почему вдруг среди мучеников, подумала она, почему именно там? Ей хотелось понять, что его привело туда, он ведь ничего не делал просто так. Нет, она не сможет думать о нем как о мертвом, пока все это не выяснит.

— Скажите же, он умер? — спросила она.

— Я застал его еще живым, хотя и без сознания. Но надежды не было. Потребовалось минут пять, даже, пожалуй, десять, чтобы спуститься к нему по таким крутым ступеням.

— Конечно, он умер еще по пути в больницу, — сказала докторша. — Ступайте же. Я сейчас позвоню и скажу, что вы приедете. Может быть, за вами пришлют полицейскую машину.

— Ради бога, не надо. Пусть все будет тихо, чтобы не проведали газеты.

— О, они давно уже там. Ждут вас.

Аннабел наконец-то решилась и встала.

— Бедняжка, — сказала докторша и обняла ее.

Но прежде чем уйти, Аннабел обязательно хотела узнать еще одно:

— Когда это случилось? В котором часу он прыгнул?

Доктор задумался, стремясь ответить поточнее. Тем временем Аннабел несколько изменила вопрос:

— В котором часу он упал?

— Наверное, в половине восьмого. Я приехал до восьми часов, и «Скорая помощь» была уже там; они вытащили его наверх по ступеням, вы представляете себе, как это трудно. Но было поздно.

Да, теперь она может идти. Ее охватил гнев и ужас, она поняла наконец, какой позор уготовил ей муж. Эту отвратительную вечеринку он затеял, чтобы замарать ее в крови, испортить ей карьеру. «Фредерик сказал, что приедет к семи, он будет здесь в семь... Новоселье... Не запирайте дверь, мальчики принесут вино».

Она зашла взглянуть перед уходом на ребенка. Теперь пора. Газеты, заголовки, фразы... «Фредерик Кристофер умирает в то время, как его жена устраивает оргию на своей квартире». «Покинув сборище распутников, Фредерик Кристофер обретает покой возле мучеников». «Его сгубила Тигрица». Она подумала, не позвонить ли Франческе, пресс-секретарю Луиджи. Но решила не звонить. Как бы эта Франческа, с давних пор неравнодушная к Фредерику, сама не обернулась вдруг тигрицей.

Лишь спустя несколько месяцев Аннабел смогла иногда думать о смерти мужа. Тогда, случалось, эти мысли пробуждали в ней жалость и недоумение: после долгих лет супружества она так мало знала о своем муже, ныне мертвом, одиноком и мертвом. По правде говоря, и не слишком пыталась узнать. Иногда ей удавалось, думая о самоубийстве мужа, не думать о последствиях, которые оно повлекло за собой, для нее самой, иногда, но не каждый раз.

IV

Она опознала тело, ответила на вопросы, и все это будто окаменев, так потрясла ее его чудовищная затея. Обвязанное бинтами лицо не выглядело изуродованным. Вокруг носилок, на которых он лежал, поставили цветы. Она взглянула на него и сдержанно сказала:

— Да, это мой муж.

Потом наклонилась и поцеловала его в лоб.

Чтобы избегнуть встречи с репортерами и фотографами, сгрудившимися возле главного входа, они с доктором вошли в больницу через боковую дверь. Но когда они собрались уходить, то и у этой двери их поджидала целая толпа. Доктор вышел один и отправился за своей машиной, а Аннабел тем временем повели к еще более отдаленному выходу, находившемуся в другом корпусе, куда можно было пройти по длинной каменной галерее со сводчатым потолком. Провожавшие ее врач и сестры все разом, перебивая друг дружку, застрекотали по-итальянски и так горячо и многословно выказывали ей свое сочувствие, что она заподозрила подвох, проверку. Потом Аннабел обратила внимание, что они в этот момент проходят через большую комнату, боковые двери которой на мгновение распахивались, чтобы пропустить въезжавшие откуда-то снизу по покатому полу носилки, и тут же захлопывались; Аннабел догадалась, что комната эта что-то вроде морга или, во всяком случае, некий центральный пункт, куда свозят трупы и где их держат до похорон, вероятно, в специальных морозильниках; и тогда ей пришло в голову, что ее говорливые спутницы стараются отвлечь ее внимание. Но тут она увидела, что одна из сестер плачет, и пришла к мысли, что эти женщины попросту хотят ее утешить.

На их сочувствие она откликнулась быстро и умело, и слезы принесли ей облегчение. А потом по лабиринту темных улиц ее везли домой, и в вышине белыми флагами реяли гирлянды белья, протянувшиеся между окнами старинных палаццо. В черном прямоугольнике окна мелькнула фигура отравителя. Кто-то прижался к стене с обнаженным кинжалом в руке. Ей было интересно, чем кончится эта лента, хотелось уйти домой, но прежде все-таки хотелось досмотреть фильм. Они объехали пустынную площадь, где весело и бездушно журчала вода в поддерживаемой группой мальчиков чаше фонтана; его построил снедаемый муками совести политический убийца; а вот дворец кардинала, в чьей греховной душе царила непоколебимая уверенность, что цель оправдывает средства; любовница, забавляясь, опутывает его своими длинными волосами, а он холодно обдумывает, что предпримет утром, чтобы скрыть ночное злодеяние: клевета, клевета, одного посланца — сюда, другого — туда, целые полчища его посланцев, они нашептывают, намекают, они изобличают так смело, убедительно, неопровержимо; узенькие улочки сливаются с еще более узкими; вот промелькнули зловещие стены дворца Ченчи; когда-то, сбежав с вечеринки в квартире Билли, она разыскивала в этом переулке такси. Камера повернула в сторону старого гетто. Ложные улики подтверждены, невинный обвинен, его репутация опорочена. Доктор, сидевший рядом с Аннабел, сказал: