Если бы не ты - Алиса Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А в среду меня навестил Реми. С его слов, в кофейне больше меня никто не искал, все было тихо и спокойно. Но Черниговскому он не доверял, а потому настоятельно просил не попадаться ему на глаза. В тот момент мне и самой этого не хотелось. Мы до полуночи болтали с Реми о всякой ерунде и смотрели комедии – ничего серьезного, но как же мне было с ним хорошо и комфортно! Реми приготовил безешки, и мы уплетали их, совершенно не задумываясь о здоровом питании. А еще он просто был рядом. В это сложное для меня время он подставил свое плечо, не бросил, ничего не требовал, ни в чем не упрекал, не задавал лишних вопросов – просто был рядом! Я чувствовала искреннюю благодарность ему за поддержку. Реми был однозначно моим человеком. И почему я не смогла влюбиться в него, а он в меня? Эта заблудшая мысль моментально вывела меня из состояния равновесия, и я поскорее выбросила ее из головы.
На следующий день я отважилась выйти ненадолго из дома. Прогулялась по территории комплекса, дошла до местной пекарни и зоомагазина. Уже несколько дней я злостно нарушала режим Шпунтика, когда кормила его немного чаще, чем требовалось. В результате еда у кота закончилась намного раньше, а весить он стал чуточку больше, да простит меня тетя Галя!
За время прогулки я не заметила совершенно ничего странного или подозрительного. Меня никто не искал, никто за мной не следил.
– Это паранойя в моей голове, вот здесь, – легонько постучав по лбу, прошептала сама себе.
На этой волне легкости и свободы я решила сделать себе послабление и в пятницу поехать в университет. Учебники и тетради всё еще оставались в доме Мироновых, а мой студенческий билет – у Тимура, но разве подобная ерунда смогла бы остановить мою тягу к знаниям?
При всех достоинствах «Шаляпина» был у него один огромный минус: до универа мне приходилось добираться с двумя пересадками. Долго, муторно и скучно.
– Ксюша! – Катя, с которой мы встретились неподалеку от входа в здание университета, крепко обняла меня.– Наконец-то!
Пока мы шагали до нужной аудитории, Катя успела сообщить мне все последние новости, которые я пропустила за неделю отсутствия: и о том, что у нас сменился преподаватель по философии, и что Танька Котова волосы в розовый перекрасила, и что Стас так до сих пор и не появлялся на занятиях.
– А с ним-то что? Неужели совесть загрызла? – Следы на руках практически сошли на нет, как и моя злость на него. Видеть его, конечно, мне совершенно не хотелось, но и избегать его я не планировала.
– Подробностей я, конечно, не знаю! В ту пятницу вообще мало кто пришел. Хорошо погуляли, ничего не скажешь! – засмеялась Катя, а потом серьезно добавила: – А в понедельник, говорят, его избили прямо с утра недалеко от нашего корпуса, представляешь? Нос сломали и несколько ребер. Не знаю, кому он еще насолил, но в принципе, так ему и надо!
По расписанию у нас стояло страноведение, которое обычно проходило в дальнем крыле здания, в пристрое, совместно с параллельной группой. Нам предстояло подняться на третий этаж, затем преодолеть длинный узкий переход, а после чего свернуть к аудитории. Этот маршрут всегда вызывал у меня необъяснимую тревогу, поскольку замкнутые и тесные пространства были мне неприятны. Как и в любой другой день, сегодня в проходе была толчея и давка. Все спешили, боялись опоздать на пару, пытались побыстрее проскочить, расталкивая остальных. Как в этой толпе передо мной появилась Сбруева, я не заметила. Вместе с такой же красоткой, своей подругой, она шла, не торопясь, о чем-то чинно беседуя.
– Погоди, а он что? – поинтересовалась брюнетка.
– Ну, чего-чего! Сказал, что влюбился в меня по уши. Предлагал к нему переехать. Я обещала подумать, – кокетливо ответила Марина своим приторным голоском.
– Да чего там думать! Ты видела его квартиру? Это же шикардос! Хватай, пока горячо!
– Ну, надо же для приличия подумать! – захихикала Сбруева.
И пока они смеялись и радовались настолько удачной партии для Марины, внутри меня все скручивалось в тугой узел. «Дура! Дура! Дура!» – в глубине души проклинала себя и свои неловкие чувства. В то время как я бережно хранила в памяти мимолетные прикосновения Тимура и его трепетный поцелуй, Сбруева планировала совместную жизнь с ним.
У них все было серьезно! Слишком серьезно. Почти семья. А я – лишняя, никчемная, ненавистная дочь его врага, которая на миг позволила себе предаться наивным мечтам. Интересно, Сбруева знала, что еще неделю назад Тимур целовал меня? Хотя таких, как Марина, подобные пустяки никогда не останавливали.
Я заставила себя собраться и перестать витать в облаках. Я пришла учиться, а не забивать голову всякой ерундой.
«Мне нет дела до Тимура! Мне нет дела до Сбруевой! Мне и так очень хорошо!» – настраивала себя всю дорогу до аудитории. И во время лекций, и после, пока ехала с пересадками домой, и даже, сидя перед телевизором в обнимку со Шпунтиком, твердила себе одно и то же, чтобы, в конце концов, поверить в это самой.
Если бы эта дурацкая фраза не крутилась в моей голове целый день, а я под воздействием услышанного не была такой рассеянной и потерянной, то обязательно бы заметила черный внедорожник, который с самого утра преследовал меня повсюду. Если бы…
47. Бумер
– Пообещай, что попробуешь лягушачьи лапки! – уговаривала Реми, который через пару недель должен был улететь на учебу.
– Ладно, а ты – что хоть немного выучишь французский. Ты только представь, – размечтался парень. – Лет так через пять я открою в Париже небольшой ресторанчик с изумительной кухней, а ты, когда прилетишь ко мне, даже не сможешь назвать таксисту правильно его адрес, и вместо нежнейшего бланманже (заметь, приготовленного мной специально для тебя) ты будешь жевать картошку фри в аэропорту. Согласись, печальная история!
– Ага, – ответила я, макая палочку картошки-фри в грибной соус.
В этот субботний вечер Реми вытащил меня немного прогуляться. Мы решили не уходить далеко от «Шаляпина» , а когда подмерзли и проголодались, зашли в местную бургерную. Несмотря на однообразие предлагаемых здесь блюд, в компании с Реми даже картошка казалась не хуже французских изысков.
Мы сидели у окна друг напротив друга и разговаривали. Когда речь вновь зашла
