Леонард и Голодный Пол - Ронан Хешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После еще одного рабочего дня, проведенного в одиночестве, Леонард сидел дома за обеденным столом и что-то рассеянно рисовал в блокноте. Уголки его рта опустились, заняв положение «двадцать минут девятого». Он был слишком расстроен, чтобы сконцентрироваться, и слишком апатичен, чтобы сделать что-нибудь стоящее. Из-за единственной тревожащей его мысли он не мог ни успокоиться, ни принять решение. В книге о Патриусе и римлянах все еще оставались незаконченные куски, но это была последняя ниточка, соединявшая Шелли с его жизнью. Переживания по поводу разрыва с ней стали новой скрытой проблемой, нависшей над завершением книги.
Для одних это запах промокшего шерстяного пальто, сохнущего на батарее, для других это вкус размоченного в чае печенья «Мадленка», для Леонарда же это была простая случайность — он сунул карандаш в рот не тем концом. И как только его язык ощутил вкус графита, такой непривычный и такой непохожий ни на какую еду, Леонард перенесся в прошлое, когда он по рассеянности впервые совершил ту же ошибку. Это случилось много лет назад. Тогда часто отключали электричество, синицы проклевывали насквозь крышки молочных бутылок, еще не придумали ни автомобильных кресел для детей, ни игровых приставок. Делая уроки у себя в комнате, он отвлекся на крики мальчишек, игравших на улице, и случайно сунул в рот заточенный кончик карандаша. Вкус был такой противный, что он бросился в ванную и стал полоскать с мылом рот, что, конечно, было неправильно. Бормоча детские ругательства, он утешился, только когда сел на плиточный пол ванной с энциклопедией из серии «Наш мир», вскоре позабыв о том, что только что произошло, да и вообще о времени, и найдя на страницах полное успокоение. Леонард закрыл глаза и внутренне перенесся в те воспоминания — не о книгах, а о чувстве, с которым он их читал. В этом чувстве, дремлющем среди его теперешней общей подавленности, он нашел тот первоначальный стимул, который много лет назад пробудил его воображение.
Леонард начал писать и рисовать, преодолев расстояние между собой взрослым и собой ребенком. Вновь обретенная магия заряжала его энергией, толкала вперед, и воображение выплескивалось, заполняя одну страницу за другой. К нему вернулось желание рисовать, и он создал трогательные сцены из римской мальчишеской жизни: выражение легкого удивления на лице Патриуса, вытаскивающего из колодца лягушку; на большом двухстраничном развороте портрет мамы Патриуса, сидящей на стуле в гладиаторском снаряжении и наблюдающей, как сын учится делать стойку на руках; печально-торжественное лицо мальчика с тщательно выполненной штриховкой, слушающего рассказ о своем смелом отце, который очень его любил и много лет назад ушел сражаться с варварами. На этих страницах Леонард вывернул себя наизнанку, без колебаний используя собственный опыт, чтобы высвободить то универсальное, что таилось у него внутри. И наконец, закончив писать книгу в час, который можно назвать «очень поздно ночью» или «очень рано утром», он рухнул в постель с ощущением очистительного, но изнуряющего спокойствия, словно после приступа рвоты.
Утром в Чистый четверг в офисе было тихо. Леонард намеревался несколько часов посидеть за рабочим столом, потом собрать вещи и отправиться домой, где проспать все выходные до понедельника, а там уж и свадьба. Он не имел представления, что будет дальше делать с книгой своей жизни.
Зайдя в почту, он увидел имейл от Марка Бакстера, бакалавра образования:
От кого: [email protected]
Привет, Ленни, дорогой!
Очень, очень понравился присланный отрывок. Абсолютно годен для публикации, дружище. Требуется его немного довести до ума, так что, думаю, придется мне слегка поработать своей волшебной палочкой, но у нас определенно должно получиться. Я всегда за новаторство и революционность. Взорвем эту римскую декорацию изнутри — вот мое мнение! На выходные я еду на побережье. Девушки из офиса уговорили меня поучить их серфингу. Я согласился, потому что это укрепляет корпоративный дух. Мы с тобой — двое последних хороших парней, Ленни! Если мы не проявим снисходительность к девушкам, то это точно не должны делать бестолочи из Издательства научно-популярной литературы. Хотя не следует их обижать, они парни неплохие — там у них есть действительно классные ребята. Настоящие новаторы, взорвут что хочешь. Я их всех собрал для телефонных переговоров во вторник — думаю, им понравится наша книга, дружище!
Возможно, ты захочешь обратить внимание на вышесказанное.
Марк Бакстер, бакалавр образования
Леонард принялся разбирать другие имейлы, не прочитанные за неделю. Ни один из них не был написан человеком, которого он знал бы лично. Кое-какие требовали ответа, но являлись лишь напоминаниями и касались внутренних дел редакции. Один длиннющий имейл содержал переговоры двух коллег, затеявших профессиональный спор по поводу редактирования — Леонард оказался зрителем, поставленным «в копию». Как обычно, пришло несколько имейлов о дорогущей биполярной системе учета, которая на несколько часов выходит из строя, потом восстанавливается, а потом опять рушится.
Леонард распечатал макет книги на хорошем цветном принтере, чтобы посмотреть, как она выглядит. И, удобно устроившись в своем эргономичном вращающемся кресле, начал медленно читать страницу за страницей. Это было самое прекрасное его произведение, хотя, сочиняя его, он чуть не отдал концы. Сложив все страницы по порядку, Леонард запечатал их в конверт и написал сверху «Шелли». Он решил оставить конверт на ее рабочем столе вместе с пирамидальным пасхальным яйцом от «Тоблерона» для Патрика.
Стол Шелли, как и ожидал Леонард, был пуст. Перед «компьютерным гением» Грегом стояла миска для хлопьев, и он нарезал банан в какое-то месиво, похожее на собачью еду. На Греге была пижамная рубашка с «огурцами».
— А вот и Лен! Моя твоя давненько не видаль. Я тут проверял твою интернет-историю. Самый обычный аудит. Можем на следующей неделе поговорить в укромном местечке с глазу на глаз, если, конечно, ты не желаешь кое в чем признаться сейчас, ну, знаешь, чтобы облегчить совесть.
— Привет, Грег. Вижу, Шелли все еще нет.
— Вау! А ты не знал? Проблемы в раю? Эх,
