Город Антонеску. Книга 1 - Яков Григорьевич Верховский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из Оружейной палаты вывезли ценности. Из тюрем – «врагов народа».
По постановлению ГКО Сталин тоже должен был эвакуироваться.
На аэродроме им. Чкалова в полной готовности его ждали четыре «Дугласа», а на одной из железнодорожных станций – поезд.
Весь мир был уверен, что «русские на пороге краха».
Весь мир ждал, что Геббельс вот-вот прокудахчет по радио о захвате большевистской столицы.
Но вместо этого по радио…
Вместо этого по радио ровно в 8 часов утра – знакомые позывные Москвы, и ненавистный голос Левитана торжественно объявляет, что на Красной площади… «на-чал-ся военный па-рад!»
Если Сталин хотел потрясти мир, то он этого добился.
Мир был потрясен!
На Красной площади действительно начался военный парад в честь 24-й годовщины Октябрьской революции.
Как обычно, параду предшествовал митинг, который прошел накануне вечером на станции метро «Маяковская».
Вы только представьте себе!
Заснеженная, темная, кажущаяся мертвой Москва[42].
Тихо, только скрип шагов сотен идущих по снегу людей.
У входа метро «Маяковская» оцепление.
Красноармейцы, светя фонариками, проверяют пропуска.
Эскалатор уходит вниз. В глаза ударяет резкий свет. В серебряном зале метро две тысячи самых достойных. Нет и не может быть здесь всяких «сомнительных», типа родственников «врагов народа», расстрелянных или отправленных в ГУЛАГ без права переписки.
На трибуну поднимается Сталин.
В отличие от обычных его выступлений, на этот раз перед ним листки с напечатанным текстом. Но он подготовил этот текст сам – Сталину не нужны ни «спичрайтеры», ни «имиджмейкеры». Да он и слов таких, наверное, не знал.
И может быть, именно поэтому речь его потрясает.
Даже грузинский акцент и ошибки в построении фраз не умаляют ее силы.
И мы сегодня, спустя более полувека, сидя у экрана компьютера на севере Тель-Авива, невольно подпадаем под власть этого голоса.
Мы смотрим старый документальный фильм, снятый на станции метро «Маяковская» 6 ноября 1941 года, и слушаем речь человека, принесшего нам и нашим близким так много горя, и… верим ему.
Немцы у стен Москвы, Гитлер ждет с нетерпением рапорт фон Бока о захвате столицы, весь мир поет последнюю осанну России, последнюю осанну Сталину, а он, как всегда, полон сверхчеловеческого спокойствия:
«Предпринимая нападение на нашу страну, немцы считали, что наверняка смогут покончить с Советским Союзом за полтора-два месяца. Факты, однако, показали всю легкомысленность и беспочвенность этого плана. Теперь можно считать, что этот сумасбродный план провалился…»
Наперекор всему, вопреки всем очевидным фактам Сталин верит в победу.
И люди, заполонившие в этот вечер станцию метро «Маяковская», тоже начинают верить. Они разнесут эту веру по улицам и переулкам заснеженной Москвы. И она, эта вера, отрадная для одних и страшная для других, умноженная в тысячи тысяч раз, облетит весь земной шар и достигнет Лондона, Вашингтона, Берлина и… Бухареста, где «Красная Собака» Антонеску готовит свой парад Победы над «крепостью-Одесса».
Нет-нет, 7 ноября 1941-го в Москве нет ничего похожего на оперетку, которая будет представлена завтра в Бухаресте. Нет музыки, нет цветов. Нет весело галдящих детей.
Холодно в Москве. Валит густой снег.
С 5 часов утра на Красной площади стоят войска.
Лица бойцов суровы. Это специально снятые с фронта и введенные в столицу воинские части. Это курсанты военных училищ, полки особого назначения, ополченцы.
Подготовка к параду проходила в строжайшей тайне. Знали о ней только несколько человек, но и они даже в разговорах между собой не решались произнести слово – «парад».
И поэтому мир узнал о параде в Москве только утром 7 ноября 1941-го, когда заработали все радиостанции Советского Союза, когда в эфир понеслась мелодия «Широка страна моя родная» и Левитан объявил, что «воен-ный парад на-чал-ся!»
Приспешники Гитлера, предвидя реакцию, боялись доложить ему о происходящем, и когда он случайно услышал доносящиеся из репродуктора характерные звуки военного парада, то даже подумал вначале, что это парад вермахта, захватившего очередной советский город.
Тем ужаснее было прозрение!
Фюрер орал так, что, казалось, вот-вот рухнут стены новой рейхсканцелярии. Он обозвал своих генералов ослами и свиньями и приказал немедленно поднять в воздух всю авиацию и снести с лица земли всю Красную площадь, вместе с Мавзолеем, и вместе с этим… Сталиным.
Несмотря на нелетную погоду, бомбардировщики Люфтваффе двинулись к Москве. Но, как обычно, прорваться не сумели: большая часть была сбита еще на подступах к столице, остальные ушли восвояси.
А на Красной площади идет… военный парад.
На Мавзолее Сталин. За густой пеленой снега трудно разглядеть его лицо, но голос, многократно усиленный репродукторами, многократно повторенный эхом, громом разносится по всей Красной площади.
Сталин, как кажется, обращается к каждому, стоящему здесь человеку. Но говорит он для всей Москвы, для всей страны, для всего мира.
И так же, как в речи, произнесенной им вчера на станции метро «Маяковская», и так же, как в речи, произнесенной им по радио 3 июля 1941-го, он повторяет те самые «ключевые слова», которые должны были врезаться… и врезались!.. в коллективную память всего Человечества.
Те самые «ключевые слова», которые должны были обеспечить… и обеспечили!.. внешнюю и внутреннюю политическую победу СССР[43].
Те самые, «ключевые слова», которые должны были стать… и стали!.. залогом военной победы: «Вероломное нападение… Сочувствие и поддержка всех народов… Отечественная война…»
В этой его исторической речи Сталин, зная силу отечественных войн, сделал особый упор на жертвенность, которую должен проявить советский народ, связав ее с подвигами, совершенными великими предками: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова…»
Нет, не случайно он вспомнил Кутузова. История повторяется. Над Родиной снова, как в 1812-м, нависла опасность. У стен Москвы снова, как в 1812-м, супостат: «Ребята! Не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, как наши братья умирали!..»
Под Москвой непобедимая немецкая армия фактически потерпела свое первое существенное поражение, отложившее отпечаток на ход войны. По словам известного немецкого историка Пауля Кареля, «Под Москвой хребет немецкой армии надломился… Под Москвой впервые поколебалась вера Германии в непобедимость вермахта…»[44].
Все прогрессивное человечество было поражено «Парадом мужества» русских. Гораздо меньше все это «прогрессивное человечество» было поражено другим парадом – «Парадом смерти», который состоялся на следующий день, 8 ноября 1941 года, в растерзанной Одессе.
Парад смерти
Одесса, 8 ноября 1941 г., суббота Раннее утро
Ну что ж, вернемся в Одессу.
Вернемся в
