Обмани меня нежно - Наталья Андреева

Громов на всякий случай поставил пистолет обратно на предохранитель.

– Странно это, – пожала она плечами. – Почему я?

Он положил пистолет на тумбочку и сел рядом. Какое-то время они молчали. Он чувствовал, что Виолетта волнуется.

– Ну а если горничная зайдет? – спросила она.

Громов накрыл пистолет салфеткой:

– Вот так.

– Смешно! А она возьмет, да и снимет салфетку.

– Это неважно. Я ее проинструктировал. Она будет молчать.

– Ах, да! Я и забыла, кто ты! Слушай, все это похоже на бред. Почему я? – повторила Виолетта.

– Ты тут полежи. Подумай.

– Да уж, мне теперь не до магазинов.

– Можешь все заказать в номер. – Он встал. – Я, пожалуй, поеду. Но могу остаться. – Он сел.

– Нет, не надо. – Громов опять встал. – А что будет, если я этого не сделаю? – спросила она.

– Что будет? – он задумался. – Ты справишься. Я пока не рассматривал другие варианты.

– Но ты все-таки рассмотри, – явно нервничая, сказала Виолетта.

– Хорошо. Ну, я пошел?

– Да, – пролепетала она дрожащим голосом.

Он вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Там, в комнате, осталась хрупкая женщина, хрустальная ваза, тоже весьма непрочная, и между ними что-то очень надежное, опасное. Последний шанс. Сработает или нет? Должно сработать!

Брюллов. «Последний день Помпеи»

В полдень Катя Семенова приехала домой. Ей пришлось пойти сначала к метро, Гера вызвался ее провожать. Он предлагал взять такси, но она сослалась на пробки. Лучше, мол, на метро, быстрее и надежнее. Перед тем, как туда спуститься, она с ним долго прощалась, так долго, словно он уезжал не по своим адвокатским московским делам, а обратно в Питер, и вечером у них не назначена встреча. Опять в ресторане, а потом в гостинице, номер в которой он обещал сегодня же снять. Поцеловав его «до вечера», она спустилась в подземный переход, вышла на противоположную сторону и убедилась, что Гера уже уехал. На такси. После чего через тот же подземный переход вернулась к магазину, где вчера вечером оставила свою машину на парковке.

Это было похоже на дурной сон. Она собиралась замуж за человека, который верил в ее придуманную жизнь. Надо быстро найти какую-нибудь косметическую фирму. Позвонить одной из подруг, чтобы срочно «устроила ее на работу». Какое-то время она продержится. Работу еще можно организовать. Но семья... Это сложнее. Отправить их всех «к родственникам?» Господи, почему лето кончается! Все усложняет школа. Но Ничке можно «пожить с папой». Папа в Америке. Был. А потом будто бы вернулся и... В общем, это вариант. Дочь и так не видит ее целыми днями. Пусть месяц-другой «поживет с отцом». За месяц она, Катя, что-нибудь придумает.

Бабушка с дедушкой. «Уехали жить в деревню». Давно мечтали. Она им купила дом. Копили много лет, и вот свершилось! В самом деле впятером в двухкомнатной квартирке тесновато. Но Гера ведь предлагал купить жилье. Она отказалась, и правильно. А может, переехать в Питер? Нет, в Питер нельзя. Родные будут без нее скучать, и Ничке придется менять школу. Ничку она в Москве не оставит.

А, может... Стоп! У нее мелькнула мысль, которая показалась ей разумной. Вот это стоит попробовать.

Дома же Катю ждал сюрприз. Утром после разговора с Костиком она отсчитала ему обещанные деньги. Наличными. Но не думала, что брат тут же кинется их тратить. Должна ведь у Костика быть хоть капля разума. Но, видимо, брат посчитал, что карманы у нее бездонные: у крыльца стояла машина, и, увидев ее, Катя ахнула. Сто тысяч долларов! Он вложил все, до копеечки! А как же отдых в бархатный сезон? Судя по беспечной улыбке на лице брата, он собирался просить добавки.

– Правда, класс? Поеду, обкатаю.

Брат, сияя, сел за руль, мотор взревел, машина поджала уши, как хищный зверь, приготовившийся к прыжку, и, едва отпустили поводок, стрелой полетела к распахнутым воротам.

– Катя! – услышала она.

На пороге гаража стоял взволнованный отец.

– Ты можешь мне объяснить? – она невольно отвела глаза. Лицо у него было обиженное.

– Что объяснить?

– Костька оболтус. Лодырь. Ему бы делом заняться, а ты... Ты даришь ему машину, на которой впору детям олигархов кататься! Что за баловство!

– Папа, у них машины гораздо дороже.

– Да он никакой не достоин! – рявкнул отец. – Пусть сначала на работу устроится! Катя, зачем? Тебя мать попросила, да? Ни в чем не можешь ей отказать? Мы прошли обследование. У нее все в порядке. Рецидива нет. Ей показалось. Не надо ее так уж беречь.

– Мама меня не просила, – тихо сказала она.

– Тогда объясни мне – за что? За какие такие заслуги ты подарила этому бездельнику машину?

– Он видел, как мы несли тело.

– Что-о?!

– Он все знает, папа.

– Постой... Знает, что ты убила?

– Нас никто не слышит. Можешь говорить правду. Я сделала это ради тебя.

– Ради меня? Погоди... – отец наморщил лоб. – Я что-то не понял.

– Ты ведь за меня испугался. Ты слышал, как мы с Северным говорили на повышенных тонах. Мы говорили громко, и ты испугался. Взял пистолет, и когда я вышла...

– Погоди, дочка, – отец разволновался. – Я в самом деле слышал, как вы ругались. Я тебя не осуждаю. Мерзавец он был редкостный, весь в отца, а того я хорошо знал. Сергей Северный был директором на заводе, где я начинал токарем, а потом дорос до мастера цеха. Северный развалил завод, весь цветмет какой был, вплоть до алюминиевых труб, продал и подался в частный бизнес. Да и Тася рассказывала...

– Тася?

– Сынок-то уродился в отца. Такая же пакость, – отец добавил непечатное слово. – Сучонок. Поэтому, когда ты его застрелила, я был на твоей стороне.

– Я застрелила? – Катя нервно рассмеялась.

– А кто?

– Я думала – ты...

Когда через час вернулся счастливый, сияющий Костик, отец подошел к его новенькой сверкающей машине и негромко сказал:

– Сынок, поговорить бы надо.

– О чем?

– Иди в гараж.

– Слушай, отец, ты бы освободил мне место, а? Твоя-то рухлядь и под открытым небом постоит, а моя ласточка хочет в уютное гнездышко, – Костик ласково погладил сверкающее на солнце крыло машины.

– Освобожу. Но сначала глянуть надо, что и как. Верстак разобрать.

– Хорошо, идем, посмотрим. Но верстак разбирать будешь ты. Твое барахло.

– Разберу, – сквозь зубы сказал отец. – Идем.

И Костик, насвистывая, направился к гаражу. Катя сидела на качелях перед яркой клумбой, разбитой на зеленой лужайке, и не слышала, о чем они там говорили. Отец сказал ей:

– Не лезь. Это я должен был его в детстве пороть. Моя вина, что он таким вырос. Потакали много. В школе ведь был нормальным парнем, сарай мне помогал строить. Кирпичи клал! А сейчас тоже кладет. На всех. И на тебя, и на меня. И на мать, которая с ним носится как курица с яйцом. «Мой ребенок», – передразнил отец. – Ребенок, как же! В штанах давно не помещается ребенкино хозяйство! Ну, ничего. Я ему сейчас мозги вправлю. А ты не лезь.

Катя смотрела на бархатцы и старалась не прислушиваться к доносящимся из гаража звукам. «Не бьет же папа его, в самом деле?» – улыбнулась она сквозь слезы. Не бьет. Но как же больно. Лучше бы ей операцию сделали, к примеру, удалили аппендицит. Отрезали бы что-нибудь ненужное. А Костик... Он же не чужой. Брат. Но, может быть, отец прав? Как иначе привести брата в чувство?

Из гаража Костик вылетел красный, как рак. Волосы растрепаны, темные усики над верхней губой влажны от пота.

– Настучала, – глянул он на нее с ненавистью.

– Ты немедленно продашь эту машину, – сказал ему в спину появившийся на пороге отец.

– Еще чего! – огрызнулся Костик.

– Ах ты, сучонок! Продашь!

– Да пошли бы вы все!

Костик взлетел по ступенькам, и вскоре Катя услышала доносящиеся из его комнаты крики.

– Костя! Нет! Не дам! Нет! – кричала мать. Ей вторила Тася.

Потом заплакала Ничка. Катя вскочила.

– Сядь, – велел отец.

Она села. Теперь мама рыдала. Тася тоже рыдала. Окно было открыто, и Кате все хорошо было слышно. Брат собирал вещи, а мама с Тасей ему мешали. Она опять вскочила.

– Уймись, – жестко сказал отец. – Пусть уходит.

Из дома выскочила Ничка и кинулась к ней:

– Мама, мама, почему бабушка плачет? И Тася! Тася тоже плачет! Куда едет Костик? Мама! Сделай же что-нибудь!

Она молчала и не двигалась с места. Прошло какое-то время. На крыльцо вылетела мать и закрыла собой дверной проем:

– Не пущу!

Костик, высокий спортивный, легко сдвинул ее с места. На зеленый газон рядом со ступеньками крыльца плюхнулась его дорожная сумка. Сам Костик задержался, потому что ему в спину вцепилась Тася.

– Не уходи-и-и-и...

– Леша! – отчаянно закричала Елена Николаевна.– Что ты ему сказал?! Леша! Как ты посмел?!

Отец молчал. Костик оторвался, наконец, от Таси и, спрыгнув с крыльца, подхватил лежащую на газоне сумку.

– За остальными вещами приду позже. Если они мне понадобятся. Все. Пока.

– Катя!!! – нечеловеческим голосом закричала мать. – Он же меня убивает!!! Я сейчас умру!!!