Избранные циклы фантастических романов. Компляция.Книги 1-22 - Кира Алиевна Измайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Принцессой, — без улыбки сказал Ирранкэ.
— Могу представить! Ее живо забрали бы у меня, чтобы обучить всему, что полагается знатной девице, так? Молчишь? Значит, я права… Нет уж, не стоит гадать, мол, если бы да кабы… Она дочка ключницы, а ключница в герцогском замке — человек не последний!
— Так это везде так. От ключа зависит, — произнес он. — Но, пожалуй, ты права. Мне куда приятнее видеть сорванца себе на уме, нежели благовоспитанную знатную девицу. И нет смысла гадать о несбывшемся, ты верно сказала. Время вспять не повернешь.
— А если можно было бы, ты бы рискнул?
— Нет, — едва заметно улыбнулся Ирранкэ. — И весточку в прошлое передавать не стал бы. Я уехал тогда, не попрощавшись, но мне показалось, так будет лучше.
— Ну и правильно, — вздохнула я. — Бабушка Берта говорила, долгие проводы — лишние слезы. Да и что ты мог сказать? Марион, это случайно получилось, прощай, больше не свидимся? Лучше уж так. Ты еще сказал, что вряд ли вернешься живым из своего путешествия.
— Но ты все равно ждала, — сказал он утвердительно, а я кивнула.
— Ждала. Сама себе не признавалась, но… Как гляну на нее, — я покосилась на Ири, задумчиво бродившую у входа в наше убежище, — так и думаю, где ты, жив ли еще…
— А раз я все время была перед глазами, то мама, считай, только о тебе и думала, — заключила Ири, мгновенно оказавшись рядом. — И ждала. Ждала-ждала, не отпирайся, мам! Бывало, сядешь и смотришь в никуда, или вон в зеркало наше, а как я спрошу, о чем ты думаешь, так сразу юлить начинаешь. О недостаче в погребах беспокоишься, ага, как же, поверила я!
— Наверно, этим ожиданием ты меня спасла, — серьезно сказал Ирранкэ. — У нас… У нас просто: если я сказал, что не вернусь, значит, так тому и быть. Горевать станут, а вот глаза проглядывать на дороге и в каждом всаднике узнавать меня — нет. А люди… Люди часто поступают неразумно, и в этом их счастье, а еще…
— Я помню, что ты тогда о нас сказал, — невольно улыбнулась я. — И довольно рассиживаться!
— Верно. И не выдумывай больше глупостей. Надо будет, я вас обеих донесу, — совершенно серьезно сказал Ирранкэ, а я засмеялась, потому что сама думала так же, и не раз. — Что смешного?
— Ничего, — заверила я. — Вспомнилось кое-что. Ну, идем? Ири, ты как, услышала что-нибудь?
— Да-а… — протянула она, восторженно блестя глазами. — Я поняла, как с этим управляться! Я раньше правда тренькала по этим вот струнам не в склад не в лад, а теперь… Теперь разобралась!
— И как же? — спросил Ирранкэ.
— А я не знаю, как объяснить, я таких слов не знаю, — заявила Ири и подняла руки, будто обнимая долину.
— Попробуй теми, какие знаешь. Или новые придумай.
— Ну просто… Кругом все звучит по-своему. У тебя, пап, красивая нота, холодная, темно-синяя и снежная, острая, как твой кинжал… А у мамы — вечерняя, почти черная, жасминовая, бархатная и немножко серебряная, теплая и мягкая. А у нее вот, — тут она бесцеремонно потыкала пальцем ящерку, которая так и сидела у нее на голове, — как лучик света во-он той звезды, да, самой яркой! Такой чистый-чистый, хрустальный звук, вроде бы ледяной, а на самом деле горячий-прегорячий…
— У тебя у самой жара нет? — встревоженно спросила я, но Ири возмущенно отстранилась, когда я потянулась потрогать ее лоб.
— Нет у меня никакого жара! А ключ — он почти как ящерка, только звук зыбкий, дотронешься до струны — слышно эхо… Но это не эхо! — сообразила вдруг Ири. — Это дверь отзывается! Нам вон в ту сторону, пошли скорее!
— Думаешь, мы по таким завалам пройдем? — поежилась я, глядя на осыпь, ощетинившуюся острыми каменными обломками.
— Да, — твердо сказала дочь. — Непременно пройдем. Только минуточку погодите, я, кажется, уже до конца поняла, как нужно на этих струнах играть…
Когда улеглась снежная и каменная пыль, поднятая внезапно сошедшей лавиной (не слишком большой, но не хотелось бы оказаться на ее пути!), а мы откашлялись и протерли глаза, осыпи не было. Что там, склон теперь был ровным, как дорожка в герцогском саду!
— Ну… Перестаралась немножко, — заключила Ири, погладив ящерку. — Зато как далеко видать, никакие булыжники не мешают, а?
Я покосилась на Ирранкэ, а он только вздохнул. И то: ни я, ни он колдовать не умеем, а Ири, похоже, приспособилась… Как знать, только ли в этой долине? Да без разницы, подумала я тут же, лишь бы на голову себе и нам какую-нибудь скалу не уронила!
— И правда, видно далеко, — сказал он, приглядевшись. — И вот ту скалу я определенно знаю… Идем! Если память меня не подводит, то круг камней должен быть как раз за нею.
— Ага, идем, — согласилась Ири и поскакала вперед.
— Погоди! — окликнул Ирранкэ. — Не убегай от нас, мало ли что… И еще — ты не устала?
— С чего бы? — удивилась она.
— Волшба обычно отнимает много сил.
— А я разве колдовала? — Ири почесала нос. — Ну и дела… Нет, я вовсе не устала, это же совсем не сложно! Неужели ты не видишь эти самые струны, пап? Ты ведь сам мне про них сказал!
— Я только с чужих слов знаю о них, — улыбнулся Ирранкэ. — И могу чувствовать лишь самую малость, как говорил уже, — родную кровь, и только. От меня и от Марион к тебе тянутся ниточки-струны, это я способен различить, а вот то, что ты описываешь… Нет, мне не дано это видеть.
— Жалко, — серьезно сказала она. — Это очень-очень красиво! Так-то я всегда это видела, думала, все остальные тоже…
— Я вообще ничего такого не вижу, — утешила я.
— Жалко, — повторила Ири. — Ну ничего, может, я придумаю, как это тебе показать, мам! Но не сейчас, конечно, не до того… Главное, я поняла, как это все запутано-перепутано! Теперь уж не заблудимся, нам точно нужно к той скале, там за ней… мм-м… будто барабаны гремят, раз, два… Дюжина! Только вот на площади, когда герцог едет,
