Мы выбираем звезды - Пол Андерсон

– Ты ведь сам себе не веришь, – заметила женщина.

– Правильно, – окончательно сдался Тамура. – Мне следовало бы сохранить все в тайне, особенно от тебя, милая, но… – Он выпрямился, в его голосе зазвучали суровые нотки: – Вчера, через несколько часов после того, как нам сообщили о прибытии отряда Сепо, я получил личную лазерограмму. На первый взгляд она представляла собой обыкновенную докладную записку, но подпись наводила на мысль, что содержание лазерограммы зашифровано и что отправил ее либо Гатри-сан, либо человек, которому он всецело доверяет. Ты знаешь, шеф позаботился о мерах предосторожности – как он выразился, на всякий случай. Ночью я практически не спал.

– А что там написано? – Сердце Эйко забилось быстрее. – Зашифрованной оказалась одна-единственная фраза. Будь сообщение длиннее, его наверняка бы перехватили. Оно гласило: «Секретно. Прибывает бот. 23».

– Что это значит?

– Я прикидывал так и этак. – Тамура состроил гримасу. – «Секретно». Значит, агенты Сепо не должны ничего заподозрить. «Прибывает бот». Разумеется, никакой звездолет не сумеет приблизиться к нам, чтобы его не заметили, но вот маленькую ракету, вполне возможно, заметят не раньше, чем она окажется от нас в какой-нибудь тысяче километров.

Если, мысленно докончила Эйко, она будет двигаться по траектории, которая не приведет к столкновению. Приборы ее наверняка обнаружат, но примут за обломок скалы или мусор; ведь в космосе полным-полно всякого хлама. «Прибывает бот». Пойди догадайся, какая у него орбита. Впрочем, догадаться можно…

– Число же, наверно, означает дату, причем текущего месяца, – продолжал Тамура. – Двадцать третье у нас послезавтра. Если допустить, что на боте и на корабле-матке обычные двигатели, получается, что бот запустили поблизости от Земли, со звездолета, который, вероятно, направлялся к Луне.

– А какой у него… груз?

– Не знаю. Но в общем и целом возникает некоторая неувязка с распоряжениями, которые поступили из Кито, а?

– Ты хочешь перехватить бот и подвести к спутнику? – выдавила Эйко. Ей почудилось, будто лицо отца превратилось в самурайскую маску.

– Естественно. Однако я никак не могу сообразить, как это сделать тайком от полиции. Тебе известно положение дел, со многими сотрудниками ты знакома гораздо лучше моего, так что если у тебя есть какие-то предложения… Но ты не должна никому ничего рассказывать и ничего не предпринимать на свой страх и риск. Понятно?

– Но я могу помочь! – запротестовала Эйко. – Могу даже выйти в космос. За тобой наверняка будут следить, а на меня вряд ли кто-то обратит внимание.

«В самом деле? – спросила она себя. – Конечно! Кому какое дело до низенькой, худощавой старой девы, в черных волосах которой серебрятся седые пряди? Как-никак сорок два… Рагарандзи-Го слишком велик, чтобы неотрывно следить за всеми его обитателями. Техники постоянно снуют туда-сюда – проверяют, ремонтируют; грузчики вылетают к кораблям, которые доставляют на Л-5 грузы, но не стыкуются со спутником. Полицейские – кажется, в Северной Америке служба безопасности называется Сепо? – попытаются поначалу уследить за всем сразу, будут выпускать в космос только тех, кто сумеет доходчиво им объяснить, куда и зачем идет. Но тот, от кого не ждут подвоха и кто знает окольные пути, без труда проскользнет мимо часовых. Сложнее будет вернуться, но если заранее продумать…»

– Нет! – воскликнул Тамура. – Я запрещаю! В отличие от меня, ты не давала клятвы, поэтому перед компанией у тебя нет никаких обязанностей – только перед семьей.

Эйко стиснула зубы. Отец никогда не признавался, почему не разрешил ей принести клятву, но она узнала сама. Старший сын Нобору Тамуры принял присягу; руководство компании искренне хотело подыскать Ютаро работу, но все, на что он был способен, как выяснилось, делали роботы. В итоге Ютаро оказался на Земле, существовал на пособие и занимался чем попало – как подозревала Эйко, не брезговал и грязными делишками, – чтобы набрать нужную сумму и попасть в кивиру.

Сам Нобору Тамура не собирался отказываться от клятвы, но не хотел, чтобы кто-либо из детей избрал для себя тот образ жизни, который казался их отцу гибельным, и Эйко, не желая его обижать, согласилась с запретом.

– Между прочим, – Тамура ласково улыбнулся, – я еще не перестал надеяться на то, что ты когда-нибудь подаришь мне внука.

Эйко тоже пока не перестала, однако, судя по результатам последнего биомедицинского обследования, времени оставалось мало.

В дверь позвонили. Соседи? Кто-то из друзей? Эйко встала и подумала, что обрадуется любому гостю, который разрядит напряжение, что возникло между нею и отцом. Тот, похоже, испытывал схожее чувство: он опередил дочь и открыл сам.

В коридоре стояло трое незнакомых мужчин в коричневой форме. В руках станнеры, на рукавах повязки с символом бесконечности. Не спрашивая разрешения, незнакомцы вошли в комнату; последний аккуратно закрыл дверь.

– Добрый вечер, капитан Педраза, – поздоровался по-английски Тамура. – Добрый вечер, джентльмены. – Сердце Эйко бешено заколотилось. – Чем обязан?

– Добрый вечер, сеньор Тамура, добрый вечер, сеньорита. – Капитан отдал честь. Голос вежливый, но в нем звенит металл. – Прошу прощения за столь бесцеремонное вторжение, но мы получили новый приказ. Сэр, по нашим сведениям на вас готовится покушение, поэтому, пока опасность не минует, нам поручено защитить вас и некоторых других колонистов.

– Ну и дела! – пробормотал Тамура. – А если я отклоню ваше любезное предложение?

Эйко предугадала ответ.

– Боюсь, сэр, что нам придется настоять на своем. Вы, очевидно, представляете, к каким последствиям, к каким жертвам среди ни в чем не повинных людей может привести покушение на пашу жизнь. Роr favor, возьмите то, что может вам понадобиться, и пойдемте с нами. Мы разместим вас со всеми удобствами, а по видеофону вы сможете общаться с кем угодно.

Двое других офицеров внимательно слушали.

– Понятно, – проговорил Тамура и на мгновение замер в неподвижности, словно статуя. Конец, подумалось Эйко. А ей нельзя обнять его, ни в коем случае нельзя заплакать в присутствии чужаков. – Полагаю, вы еще не ужинали, – прибавил Педраза. – На новой квартире вас ждет очень вкусный ужин. Роr favor, собирайтесь.

Тамура кивнул и направился в соседнюю комнату. Один из офицеров последовал за ним.

– Поверьте, сеньорита, – произнес Педраза, повернувшись к Эйко, – под нашей защитой вашему отцу ничто не угрожает.

– Ну да, – с горечью в голосе отозвалась та. – Заложник лучше, чем мертвец, не так ли?

– Я понимаю ваше состояние, – ответил Педраза. – Ситуация критическая, – прибавил он. – Вот почему мы принимаем все возможные меры предосторожности. Мое начальство потребовало от меня не допустить беспорядков. Согласен, превентивный арест все равно арест. Но мы арестовываем вашего отца ради его же блага. Пожалуйста, поймите – и передайте своим друзьям: если обстоятельства будут складываться неблагоприятным образом, наступит момент, когда мы не сможем ручаться за безопасность лиц, которые находятся под нашим надзором.

– Понимаю, – прошептала Эйко. Значит, отца действительно берут в заложники.

Установилась тишина. Вскоре вернулся Тамура с сумкой в руке.

– Sayonara, – попрощался он с дочерью по-японски, затем перешел на английский, чтобы полицейские не подумали, что они что-то затевают: – Не забудь о моих словах. Не волнуйся, все обойдется.

– Вы расстаетесь не навсегда, – утешил Педраза. – Всего лишь на несколько дней, и, вдобавок, сможете перезваниваться. Я попробую договориться, чтобы вам, сеньорита, разрешили навещать отца.

– Спасибо, – машинально поблагодарила Эйко и тут же рассердилась на себя. Впрочем, подумалось ей вдруг, офицер, вероятно, искренне сочувствует и вообще он достойный человек, который вынужден подчиняться приказам, хотя сам, не исключено, пребывает в той же растерянности, что и она.

Все может быть. К Эйко возвратилась уверенность.

Она поклонилась отцу, тот ответил ей тем же – иного на глазах чужаков они себе позволить не могли – и вышел в коридор.

26

Луна приближалась, постепенно увеличиваясь в размерах, переместилась на обзорном экране вниз, ее бледно-желтый диск как по волшебству преобразился в пустынную местность – горы, моря, кратеры, что отбрасывали длинные тени. Кира отрегулировала резкость изображения и различила на поверхности паутину серебристых нитей: то были монорельсовые дороги. На юге сверкал огнями Тихополис, повсюду виднелись огоньки менее значительных поселений. Заработал двигатель «Мауи»; корабль развернулся и пошел на посадку. Сидя в кресле, Кира разглядывала возникшую на экране Землю. На той царила ночь, в которой тлели искорки мегаполисов, но с востока надвигался новый день, в его сиянии начисто терялись какие-либо признаки того, что на планете существует разумная жизнь.