Кровные узы - Роберт Асприн

Сивени подняла глаза, не на Мригу, а на трухлявую картину, где танцевала облаченная в газ Эши, ослепительной божественностью сиял Илье и все были молоды, роскошны и полны чудодейственного веселья. Ее ВЗЕЛЯД был мертвым.

— Тогда почему, — так же тихо произнесла Сивени, — мы разделяем эти несчастные узы, словно добрая троица, так что я целыми днями слышу, как вы оба думаете, насколько вы несчастны, и как вам жалко меня, и как вы скучаете по собаке, и о том, что мы навеки застряли здесь?

Харран тоже сел, укрыв колени другим концом простыни.

— Все смешалось. Божества, не попавшие на небеса, смертные, не…

— Я хочу вернуться.

Эти слова упали в тишину.

— Когда закончим это дело, — сказала Сивени. — Харран, извини. Я не одна из тех умирающих и возрождающихся богинь, которые заставляют расти злаки, шляясь туда-сюда между божественностью и миром смертных, я не такая! Истина в том, что я создана для места, где мысли мои в одну секунду становились реальностью, где я сияла, где я стоила того, чтобы мне молились. Я была создана, чтобы иметь могущество. А теперь его у меня нет, и вы страдаете из-за этого.

Она облокотилась на стол. Тот качнулся под ее весом, и осколок тарелки, подложенный под короткую ножку, лопнул с щелчком, заставившим их вздрогнуть.

— Я должна вернуться, — сказала Сивени. Мрига с убитым лицом посмотрела на нее.

— Как? — спросила она. — Ничто не действует. Сейчас ты не в силах даже сотворить молнию.

— Да, — ответила Сивени. — Но пробовали ли мы что-нибудь по-настоящему значительное?

— После того, что случилось с Ишад… Сивени холодно пожала плечами.

— У нее свои трудности. Они необязательно касаются нас.

— И Буревестник… — сказал Харран.

Сивени выругалась. Пыль на столе взметнулась от ее яростных слов. Заметив это, Сивени одобрительно улыбнулась.

— Ну же, Харран, — сказала она. — Положение ничем не отличается от того, когда ты призвал меня с небес: в то время делами заправляли Саванкала и убогие ранканские божки. Ты спустил меня на землю невзирая на них. Это новое божество слишком поглощено изгнанием Матери Бей, чтобы обращать хоть каплю внимания на нас, второстепенных богов. — Улыбка ее окрасилась горечью. — И почему он должен обращать внимание на то, что мы делаем? Мы ведь покинем его дурацкий город, а не завязнем в нем еще глубже. Думаю, он будет рад увидеть наши спины.

— Мы? — спросил Харран, внезапно трезвея. Мрига и Сивени потрясение посмотрели на него.

— Ну разумеется, ты отправишься с нами, — сказала Мрига.

Некоторое время Харран молчал.

— Харран!

— Здесь тебя ничто не ждет, — сказала Сивени. — Ты сотни раз размышлял об этом, ты плакал, когда думал, что мы этого не замечаем. Ты увидел Ад, нашими глазами мельком взглянул на Рай — ну как после этого мир смертных может удовлетворять тебя? Больше, чем он удовлетворяет меня? Или ее. — Она, кивнула на Мригу.

Мрига молча смотрела в пол.

— Ну же! — воскликнула Сивени, находясь на грани отчаяния. — Ты была рождена хромоногой дурочкой, жила всю жизнь рабыней и подстилкой, вела животный образ жизни — и что, сейчас стало лучше? Ты точишь ножи на базаре, чем занималась и прежде, и берешь за это жалкие медяки, но где же в этом радость? Где жизнь, которую ты собиралась вести с ним в Полях по Ту Сторону? Где спокойствие, где радость? Ты думаешь получить это в Санктуарии?

Харран и Мрига переглянулись.

— Позволь сказать кое-что в защиту жизни, — произнес Харран так, словно сам сомневался в словах, которые покидали его уста. — На небесах все склоняется, чтобы ублажить тебя. А здесь склоняешься ты, но иногда распрямляешься, став более сильным…

— Или ломаешься, — возразила Сивени. Молчание. На картине дрожит свет пламени очага и свечей. Такое впечатление, что Эши покачивается.

— Я возвращаюсь, — сказала Сивени. — Я знаю заклятья. Я переписала их. А вы двое? Вы собираетесь сидеть здесь и влачить жалкое существование всю свою короткую жизнь, тешась слабой надеждой, что это сделает вас сильнее?

Мрига тяжело выдохнула.

— Харран?

Его взгляд обратился к Сивени, как уже неоднократно бывало прежде, — к изваянию и к плоти.

— Я хотел тебя, — сказал он.

Они ждали.

— Наверное, это эгоистично — хотеть, чтобы все время было по-моему, — сказал он. — Хорошо. Мы попробуем.

Мрига снова села на кровать. Сивени опять облокотилась на стол, и снова тот заскрипел и закачался.

— Когда будет закончена стена? — спросил Харран.

— До окончания еще пройдет много недель, — задумчиво ответила Сивени. — Строительство должно быть завершено до морозов, иначе раствор не будет схватываться. Но чертежи уже готовы. Вряд ли я нужна для того, чтобы воплотить их.

Она залилась тихим смехом, и стол вновь зашатался.

Харран и Мрига переглянулись.

— Вы должны знать, — сказала Сивени. — В этих стенах уже есть потайные ходы, которые я сделала и которые не отражены на чертежах. Стены полны пустот, словно кусок сыра. Никто не знает об этом, даже Молин. Я действовала в высшей степени осторожно. Он считает себя в полной безопасности, и так будет до тех пор, пока я не вздумаю шепнуть словечко на ухо какому-нибудь ясновидцу. Наступит день — и Санктуарий посмотрит на свои стены.

— Хорошо, — сказал Харран, — Осталось только одно. Что будем делать с Тирой? Она находится в Аду. И, как я слышал, больше никто не сможет спуститься туда.

— Но ведь оттуда можно выйти, — сказала Сивени. — А она — одна из нас. Куда пойдем мы, пойдет и она, если захочет.

Харран счел это весьма вероятным.

— В любом случае, — продолжала Сивени, — я не стану ждать завершения строительства. Вся работа, которую я должна была проделать я, закончена. Давайте соберем все, что нам потребуется, и завтра же ночью переместимся. Это не будет заклятие с мандрагорой, Харран, а более древнее, то, для которого у тебя в прошлый раз не было необходимых материалов: использующее хлеб, вино и кровь бога. На этот раз не будет никаких случайностей. Мы возьмем приступом небеса и обоснуемся там раз и навсегда, предоставив эту сифилитичную дыру самой себе.

Харран передернул плечами. Вздохнув, Мрига забралась в постель.

— Тогда иди к нам, отдохни, — сказала она.

— Ну хорошо, — сказала Сивени, и ее взгляд стал озорным. Похоже, что мысли об отдыхе покинули ее голову.

Молодое ироничное лицо Харрана также приняло более озорное выражение. Скользнув под одеяло, он сказал:

— Что ж, так как это моя последняя ночь на земле… Накинув ему на голову свою хламиду, Сивени задула свечи.

Древний храм Сивени-Серые Глаза в конце Дороги Храмов был уже не тот, что прежде. Его бронзовые двери, сорванные копьем разгневанной богини, утащили и переплавили. Древние кладовые были обчищены, сначала убегавшими жрецами, а затем теми в Санктуарии, кто не мог устоять перед соблазном открытых дверей. Даже огромное изваяние Сивени из золота и слоновой кости, в роскошных доспехах и с оружием, было похищено. Грязный пол покрывали яркие осколки стекол, выпавших из высоких окон; в каждом углу завелись пауки, тут и там шныряли крысы. Стены покрывала копоть костров бродяг, в углях от которых валялись кости зажаренных голубей и кошек.