Моя навсегда - Кэрол Финч

— Чертовы отродья! — пригнувшись к лошадиной гриве, выругался Лайл Хендрик — курьер, часто посещавший хижину Тедиеса. — Боюсь, это начало конца! Эти мятежники так и норовят подстрелить кого-нибудь из нас. Прошлой ночью под покровом темноты половина наших людей перешла на сторону врага.

— Йорктаун все больше напоминает склеп, — согласился Себастьян. — Теперь, когда Пембрук передумал, нам остается только пытаться удержать позиции и ждать подкрепления с севера.

Возле редута, который только что проехал Себастьян, взорвалось пушечное ядро, и оттуда донеслись стоны и крики. Артиллерия Пембрука лупила не переставая, французская пехота атаковала, и войска его величества в панике отступали, бросая орудия.

Да, у лорда Корнуоллиса была весьма невыгодная позиция. Посланцы французского флота преградили путь кораблям сэра Клинтона. Залив, заполненный судами французов, походил на высохший лес — мачты тянулись до самого горизонта, и только вдали, еле видные, маячили британские военные корабли.

По дороге к штаб-квартире Корнуоллиса Себастьян прикидывал, сколько времени осталось до того, как артиллерия вдребезги разрушит этот город. Судя по тому, как быстро менялась обстановка, у него в запасе совсем считанные минуты.

В свое время, атакуя, англичане не проявляли милосердия, генерал Тарлтон, прозванный Кровавым, жестоко истреблял пленных, и «Сыны свободы» этого не забыли. Похоже, Бейсетеру Тарлтону и лорду Корнуоллису вскоре придется испытать на себе всю силу гнева повстанцев. И если не поторопиться, он рискует попасть под перекрестный огонь.

Спешившись, Себастьян подошел к часовому, стоявшему на посту у лестницы, и передал ему донесение для Корнуоллиса.

— Генерал ждет вас, — сказал ему солдат, появившись в дверях через несколько минут.

Войдя в дом Томаса Нельсона, Себастьян обратил внимание, что британцы все переделали по своему вкусу. Губернатору Виргинии вряд ли понравится, что в его доме хозяйничали «красные мундиры»!

— Что случилось, черт побери? — прогремел Корнуоллис, стукнув кулаком по столу, едва Себастьян вошел в кабинет.

— Пембрук надул нас.

— Бог мой, на карту же поставлена жизнь его дочери! Неужели он отвернулся от собственной плоти и крови? Я в нем был так уверен!

— Думаю, на него повлияло сообщение о том, что генерал Вашингтон двинулся на юг. — Себастьян опустился в кресло возле стола. — Численность мятежников против ожидания все увеличивается. Все здоровые мужчины раздобыли оружие и пришли на подмогу. Пембрук произнес такие слова: «Столь великое дело, как свобода страны, требует от каждого из нас личных жертв, и генералы не являются исключением». Он уверяет, что «Сынов свободы» ничто не остановит, и сопроводил эти слова такими артиллерийскими залпами, будто решил доставить меня к вам по частям.

— Чертов мерзавец, — проворчал Корнуоллис. — Полагаю, вы бросили взгляд на залив до того, как войти в дом.

— Такое зрелище трудно не заметить. Подозреваю, что в последнее время мятежники дурят нам голову.

— То есть? — Корнуоллис бросил на него недоумевающий взгляд.

— Я думаю, что курьеры, которых задержал патруль тори, не случайно попали в плен. По-моему, мятежники хотели, чтобы мы перехватили их фальшивки. Сообщение, в котором говорилось, что французский флот не покинет Вест-Индию, оказалось ложью. Подтверждение тому — перед нашими глазами. — Корнуоллис осушил бокал бренди, несомненно, «позаимствованного» из винного погреба губернатора Нельсона. — Боюсь, ваше обращение к сэру Клинтону опоздало.

— Так и есть, черт возьми! — мрачно согласился Корнуоллис. — Французы отрезали от нас британские корабли. Если бы я мог переправить своих людей через залив, как это сделал на Лонг-Айленде генерал Вашингтон, мы могли бы уйти на север и соединиться с сэром Клинтоном в Нью-Йорке.

— Мы окружены, — напомнил ему Себастьян. — У мятежников вдвое больше войск, чем нас уверяли. Их пехота и артиллерия закрепились на позициях. Я сам видел. Честно говоря, я подошел к ним так близко, что едва не наткнулся на американские заграждения. — Себастьян нахмурился, делая вид, что обдумывает внезапно пришедшую ему в голову мысль. — А что, если Пембрук специально дал мне уйти и сообщить вам эту информацию?

— А какая от этого выгода американцам?

— Возможно, это просто тактика запугивания, — пожал плечами Себастьян. — Быть может, «Сыны свободы» хотят, чтобы вы знали об их намерении осадить Йорктаун, а затем сбросить нас в море, на растерзание французскому флоту, поджидающему этого, как стая голодных акул.

— Тысяча чертей! — Корнуоллис вскочил и зашагал по комнате. — Мы уже потеряли сто человек, наша оборона тает при первых признаках артиллерийской атаки, дезертирство стало скорее правилом, чем исключением.

— Я знаю, — тихо сказал Себастьян. — Больше дюжины английских солдат появилось сегодня в расположении американцев, держа высоко над головой мушкеты. Последний раз я видел их марширующими в сторону Уильямсберга. Скоро солдат, сдающихся в плен, будет больше, чем оставшихся под вашим командованием…

Над домом со свистом пронеслось ядро, через несколько мгновений земля содрогнулась, и от оглушительного взрыва задребезжали оконные стекла.

— Сэр, это стреляют с французских кораблей! — в ужасе закричал вбежавший в комнату часовой.

Сразу вслед за этим поступило сообщение об атаке пехоты.

— Говорят, маркиз де Лафайетт лично руководит наступлением, — едва дыша, доложил солдат. — Они хотят уничтожить нас!

В кабинет вошли офицеры с траурными лицами, и Себастьян воспользовался случаем, чтобы исчезнуть. Вокруг Йорктауна сейчас собралось около семнадцати тысяч повстанцев, восемьдесят артиллерийских орудий были выдвинуты на передние позиции, и весь город замер, как перепуганный кролик. По всем признакам, прибыл генерал Вашингтон и, не тратя времени даром, послал через Лафайетта привет Корнуоллису. У англичан оставалось только две возможности — отступить или сдаться. О победе нечего было и думать. Ну что ж, по-видимому, они попытаются воспользоваться первым вариантом — под прикрытием темноты отступить через залив к Глостеру, но Себастьян позаботится, чтобы адмирал де Грае должным образом встретил британского генерала.

В то время как Себастьян торопливо шел вниз, к пристани, где надеялся найти рыбацкую лодку, Джерард Локвуд, перебегая от укрытия к укрытию, неотступно двигался вслед за ним.

Две недели, проведенные Локвудом в подвале под стражей, стократно увеличили его ненависть к благородному и могуществе ином у английскому лорду. Если бы не артиллерийские залпы, заставлявшие его тюремщиков прятаться в укрытия, Джерарду ни за что не удалось бы убежать, но ядро пробило дыру в стене тюрьмы, и он, протиснувшись сквозь пролом, выбрался на свободу. Будь у него хоть малейшее подозрение, что у «Сынов свободы» есть шанс на победу, он никогда не стал бы служить королю! А теперь все его надежды на повышение и власть рухнули. Британцы были обречены, и в Йорктауне не существовало человека, который этого не понимал бы.