Поцелуй в темноте - Мерил Сойер

– Мы с Полом считаем, что Линду убили для того, чтобы она не рассказала правду о твоем деле. – Он поправил подушку у нее под головой. – Не исключено, что твоя жизнь в опасности.

– Я так и так почти рассталась с жизнью.

Недавнее предчувствие не обмануло: ее действительно хотят уничтожить. Она была близка к тому, чтобы желать смерти. Медленное опускание ножа гильотины было во сто крат хуже. Короткий опыт пребывания в тюрьме показал, какое будущее ей уготовано: преисподняя с уродами вроде Мейзи Кросс в роли чертей.

Он придвинулся ближе. Расстояние между ними неуклонно сокращалось. Его взгляд стал еще пристальнее, нейтральная полоса между их головами сузилась до жалких нескольких дюймов. Она внутренне поежилась, осознав, какой он гигант по сравнению с ней. В обычной обстановке ее тело отреагировало бы на пикантное соседство с присущим ему бесстыдством, но сейчас этому помешало уныние из-за дурного известия.

– Не стану утверждать, что все отлично, но мы сможем справиться с этой неприятностью, – сказал Митч.

– Каким образом? – Она знала, что похожа на плаксивого ребенка, но ничего не могла с собой поделать.

– Продолжая расследование. – Он улегся поудобнее. Теперь она видела, насколько он утомлен. – Помни, безупречных преступлений не бывает. Рано или поздно все выплывает наружу.

Его уверенность передалась ей.

– Ты прав. Но мне, по-твоему, действительно грозит опасность?

Он с наслаждением скользнул глазами по ее телу, очертания которого только подчеркивало легчайшее одеяло. Вот она, опасность!

– Вполне возможно. Это такое чудное дело, когда можно ожидать чего угодно. Вдруг замысел гораздо обширнее, просто мы еще не знаем всего? Но сейчас необязательно думать об этом. – Он явно имел в виду, что его больше привлекает она, нежели убийца. – Пол установил в квартире систему оповещения. Ты никуда не будешь выходить одна.

Тюрьма! Она угодила в тюрьму еще до суда. А она так ценила вечерние прогулки! Ей вспомнился очаровательный кролик Рэббит Е. Ли. Когда она доставала его из клетки, он принимался радостно прыгать, высоко подбрасывая свои смешные лапы. Ему, вероятно, были очень дороги эти недолгие мгновения свободы. Потом, снова водворенный в клетку, он, наверное, ощущал себя несчастным узником.

Одиночество в четырех стенах! На его счастье, отец разгонял его тоску. Неудивительно, что зверек угас, как только отца не стало. Он не реагировал на мольбы Ройс, пытавшейся заставить его, есть, потому что Ройс никогда не понимала его, его мучений, его одиночества. Прости, бедняжка Ли!

Она сжала зубы, чтобы не застонать. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться. Слабая надежда, что Линда Аллен станет ключом к разгадке, улетучилась. Вместе с ней угасла надежда Ройс на свободу и счастье.

Митч убрал прядь волос с ее лица. Обреченное выражение на его лице было созвучно ее мыслям. Он тоже рассчитывал на Линду Аллен и теперь пребывал в растерянности.

Да, ее отчаяние так сильно, что слезами ничего не исправить. Но почему убивается он? Уж не завалил ли он другое дело? Упрекая себя в эгоизме, она спросила:

– Ты выиграл процесс?

– Выиграл. Мой сукин сын признан невиновным. Я содрал с него впятеро больше обычной таксы, чтобы наказать за содеянное.

– На самом деле он виновен?

Митч невесело усмехнулся.

– Да. Только четыре процента арестов в штате кончаются судом. Власти срывают только вершки. Почти каждый мой подзащитный виновен.

– Как же ты выигрываешь почти все свои дела?

– По-разному. – Веки Митча будто наливались свинцом. – В этот раз все решало состязание свидетелей-экспертов. Мой клиент украл чужой патент. Наши эксперты утверждали, что он отличается от оригинала, их эксперты это оспаривали. Присяжные не знали, кому верить. Это тот случай, когда сомнения играют на руку таким жуликам, как мой клиент.

– Тебя не мучает совесть? – выпалила она.

– Я заключаю с ней сделку, защищая некоторых клиентов бесплатно.

– Невинных жертв вроде меня.

– Необязательно невинных, – он через силу улыбнулся, – но заслуживающих снисхождения.

– Скажем, пуму, которую задумали пристрелить.

– Вот-вот. – Его пренебрежительная улыбка говорила о том, что пума как раз заслуживает, чтобы с нее содрали шкуру.

– А Зу-Зу Малуф? Она действительно находилась под воздействием халциона, когда зарезала мужа?

Его, судя по всему, больше занимали очертания ее тела под одеялом, чем тема разговора.

– Ей был прописан халцион, – ласково ответил он.

Она пыталась бороться с охватывавшим ее все больше вожделением. Дело было слишком серьезным: ее будущее зависело от этого человека, от его умения манипулировать системой. Что ей, собственно, известно о нем? Гораздо меньше, чем хотелось.

– У тебя собственные стандарты, – сказала она, стараясь разгадать эту непростую натуру. – Поэтому ты не имеешь дела ни с торговцами наркотиками, ни с делами об изнасиловании.

Он подвинулся еще ближе; его ноги, оставшиеся поверх покрывала, уже касались ее ног. Огонь желания в его глазах трудно было с чем-то спутать. Почему она не отворачивается, не говорит «нет»?

Его руки… О Боже, они уже гладили ее по голове. Потом соприкоснулись их губы. Она, разумеется, послушно открыла рот.

В висках у нее громко колотилась кровь. Ей следовало бы спрыгнуть с кровати. Что он способен с ней сделать, не прилагая ни малейших усилий! Сейчас, когда его тело, отделенное от ее тела покрывалом и одеялом, все равно каким-то чудом слилось с ее телом, поцелуй получился особенно волнующим. В нем не было присущего Митчу зова плоти, это была ласка, так нужная сейчас ее испуганной душе.

В этом слиянии душ исчезла потребность к сопротивлению, способность к трезвой оценке происходящего. Она растворилась без остатка в его поцелуе, с жадностью вбирая в свой рот его горячий язык.

Грудь распирало от сладостной истомы, низ живота налился вожделением. Она наслаждалась напором его сильного тела и мощными толчками его сердца, сотрясающими ее чуткую грудь. О лучшем не приходилось мечтать.

Неожиданно Митч отодвинулся и посмотрел на нее.

– Помни, Ройс: мы в аду. В твоем договоре с дьяволом записано: не копаться в моем прошлом и не задавать вопросов о моих делах.

В его волчьих глазах горело предупреждение, которое любого заставило бы поежиться от страха. Значит, он просто заткнул ей рот своим поцелуем, чтобы не пускаться в объяснения, почему он не берется защищать обвиненных в изнасиловании. А она, дуреха, приняла его пыл за чистую монету!

– Извини, – пробормотала она, видя, как он переворачивается на спину. На самом деле она нисколько не раскаивалась, что стала задавать ему вопросы. Ей отчаянно хотелось в нем разобраться.