Криптоистория Третьей планеты - Владимир Контровский

Генерал Лесли Гровс повернулся к физику — научному руководителю проекта — и сказал с улыбкой:

— Эта штука очень не понравится ни японцам, ни русским. Теперь надо испытать её в деле.

Оппенгеймер не ответил. Он смотрел, как клубящееся облако поднимается всё выше и выше, втягивая в себя тысячи тонн пыли, праха и раскалённого пепла и образуя исполинский гриб на извивающейся ножке…

— Касты воинов одинаковы во всех Мирах. Обретя новый меч, они прежде всего стремятся узнать, насколько жадно он будет пить кровь.

— Ты считаешь, что эти тоже должны попробовать? Но количество жертв…

— Жертв будет неизмеримо больше, если План Чёрных Разрушителей осуществится в полной мере — ты знаешь это не хуже меня. Правителю Захваченной страны требуется предметное подтверждение масштаба той мощи, которой располагают его противники. Это будет сделано именно для него, а вовсе не для воинственных генералов Страны-между-Океанами. В противном случае действия Обращённого малопредсказуемы: вдохновлённый победой своих армий над Противопоставленными, он может сделать очень опасный шаг. В этом гипотетическом случае число жертв также окажется гораздо более значительным.

— А где это оружие будет применено? Островная Империя?

— Да, именно там. Ситуация стандартная — Островная Империя и Страна-между-Океанами находятся в состоянии войны. И кроме того, Принцип Кармического Воздаяния: ведь именно отвага воинов Островной Империи в немалой степени способствовала тому, что Выбранная страна стала Захваченной — её поражение в войне с островитянами стало тем самым камешком, который сорвал лавину и инициировал возможность успешного Проникновения Несущих Зло. А Долги надо платить…

Глава восьмая. Клинок жаждет крови

В конце войны погибать никому не хочется: ни победителям, готовящимся досыта насладиться плодами победы; ни побеждённым, надеющимся выжить. Перспектива гибели во время военных действий никогда не является такой уж заманчивой для Носителей Разума, а перед самым их окончанием — тем более. Всем хочется жить.

…Летние ночи над океаном в тропиках по-особенному темны, и лунный свет только подчёркивает густоту и вязкость этой тьмы. Тяжелый крейсер военно-морских сил США «Индианаполис» рассекал влажный мрак ночи с 29 на 30 июля 1945 года, неся на борту тысячу двести человек экипажа. Большинство из них спали, бодрствовали только вахтенные. Да и чего мог опасаться мощный американский военный корабль в этих давно очищенных от японцев водах?

После сокрушительных поражений сорок четвёртого года — у Марианских островов и на Филиппинах — японский императорский флот, некогда наводивший ужас на весь Тихий океан, просто перестал быть. Подавляющая часть его боевых единиц легла на дно, а несколько уцелевших крупных кораблей умерли под бомбами и торпедами самолётов с авианосцев 5-го флота в гавани военно-морской базы Курэ. Краса и гордость Японии, символ её морской мощи и всей нации — великолепный «Ямато», самый могучий из всех когда-либо созданных человечеством линейных кораблей, — потопила авиация адмирала Марка Митчера 7 апреля 1945 года во время последнего боевого выхода линкора к берегам Окинавы, где высадился американский десант. Почти четыре сотни торпедоносцев и бомбардировщиков 54-го оперативного соединения клевали японскую эскадру около двух часов. И заклевали: вместе с суперлинкором на дно ушли лёгкий крейсер «Яхаги» и четыре эсминца. «Ямато» не спасли ни необычайно толстая броня, ни конструктивные особенности, делавшие этот гигантский корабль очень труднопотопляемым, ни двести зенитных стволов, превращавших небо над ним в сплошную огненную завесу.

Что же касается японских ВВС, то их никто уже не принимал всерьёз. Ветераны, разгромившие Пёрл-Харбор, погибли у Мидуэя и Соломоновых островов, а неоперившиеся лётчики-новички становились лёгкой добычей для куда более опытных и гораздо лучше обученных пилотов американских истребителей. И, конечно, подавляющее численное превосходство — американская экономическая мощь задавила японскую. Война неумолимо катилась к своему победоносному для США завершению.

Оставались, правда, лётчики-камикадзе, бестрепетно таранившие корабли, но сквозь воздушные боевые патрули и плотный зенитный огонь к цели пробивались единицы, так что воздействие этого оружия было скорее чисто психологическим. Один такой смертник врезался в палубу «Индианаполиса» во время боев за Окинаву, ну и что особенного? Возник пожар (который быстро потушили), кое-что было разрушено или повреждено… и всё. Не обошлось без жертв, но остальные члены экипажа отнеслись к этому с равнодушием закалённых солдат — ведь крейсер в результате этой атаки отправился на ремонт в Сан-Франциско, где простоял два месяца вдали от войны. Куда приятнее пить виски и тискать девчонок, чем ожидать, когда тебе на голову свалится следующий сумасшедший азиат. И война вот-вот кончится, а подыхать под занавес обидно вдвойне.

Существовала, конечно, вероятность напороться на какую-нибудь шалую субмарину противника, — по данным разведки, какое-то количество этих морских волков-одиночек всё ещё рыскало в Тихом океане в поисках незащищённых объектов для атаки, — но вероятность такой встречи исчезающе мала: гораздо меньше, чем риск угодить под колёса автомобиля при переходе улицы в Нью-Йорке. Тем более для быстроходного боевого корабля.

Впрочем, подобные мысли мало кого занимали на борту «Индианаполиса» — пусть голова от этих проблем болит у того, кому такая хвороба по штату положена. У капитана Маквея, например.

Командир крейсера кэптен Чарльз Батлер Маквей в свои сорок шесть был опытным моряком, вполне заслуженно оказавшимся на командном мостике тяжёлого крейсера. Он встретил войну с Японией старшим офицером крейсера «Кливленд», имея звание коммандера[17], участвовал во многих боях, в том числе в захвате островов Гуам, Сайпан и Тиниан и в крупнейшем в истории войн на море сражении в заливе Лейте, заслужил «Серебряную Звезду». И в эту ночь, несмотря на поздний час — одиннадцать вечера, — он не спал. В отличие от большинства своих подчинённых, Маквей знал гораздо больше любого из них, и знание это отнюдь не прибавляло ему спокойствия.

…Всё началось во Фриско[18]. Ремонт корабля на верфи острова Мар, что милях в двадцати от города, приближался к концу, когда Маквея неожиданно вызвали в штаб Калифорнийской военно-морской базы. Полученный приказ был лаконичен: «Корабль к походу изготовить». И следом поступило распоряжение перейти на другую верфь, Хантер-Пойнтс, и ждать прибытия высокопоставленных гостей из Вашингтона.

Вскоре на крейсере появились генерал Лесли Гровс, руководитель секретного «Манхэттенского проекта» (а в чём суть этого самого проекта, Маквей, естественно, не имел ни малейшего представления), и контр-адмирал Уильям Парнелл. Ви-Ди-Пи[19] кратко изложили капитану Маквею суть дела: крейсер должен принять на борт «спецгруз» с сопровождающими и доставить его в целости и сохранности по назначению. Куда — не сказали, это командир должен был узнать из вручённого ему пакета от начальника штаба при верховном главнокомандующем вооружёнными силами США адмирала Уильяма Д. Леги. Пакет украшали два внушительных красных штампа: «Совершенно секретно» и «Вскрыть в море». О характере груза капитана также не проинформировали, Парнелл так и сказал: «Ни командиру, ни, тем более, его подчинённым знать об этом не положено».

Но старый моряк чутьём понял: этот чёртов специальный груз дороже самого крейсера и даже жизней всего его экипажа.

Часть груза разместили в ангаре для гидросамолёта, а другую часть — вероятно, наиболее важную (в упаковке, напоминающей внушительных размеров коробку для женских шляпок), — в командирском салоне. Молчаливые офицеры-сопровождающие разместились и там, и там. Заметив у них эмблемы медицинских войск, Чарльз Маквей подумал с брезгливостью настоящего солдата, привыкшего к честным методам ведения боя: «Вот уж не ожидал, что мы докатимся до бактериологической войны!». Однако вслух он ничего не сказал — многолетняя служба на флоте научила его в соответствующих ситуациях уметь держать язык за зубами. Но вся эта история не понравилась капитану с самого начала — было в ней что-то слишком зловещее…

Операция «Бронкс Шипментс» началась.

Естественно, что и экипаж, и пассажиры (на борту «Индианаполиса» возвращалось на Гавайи немало армейских и флотских офицеров) проявили живейшее любопытство в связи с загадочной «шляпной коробкой». Однако любые попытки кого бы то ни было разузнать хоть что-нибудь (не мытьём, так катаньем) у безмолвных часовых потерпели полный крах.