Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

— Руби его!

Но и следующая попытка сделать это не удалась. Спустя пару мгновений Адам, первым выметнувший из ножен саблю, тонко заверещал, придерживая левой рукой правое запястье, по которому пришелся сильный и точный удар монашеского посоха, а Богуслав шмякнулся на землю, да так и остался сидеть, недоуменно хлопая глазами. И тогда Збышек, зло оскалясь, потянул из-за спины ружье…

— Ну все, чертов схизматик, — злорадно прошипел пан Володарский, — молись!

И монах… послушался его. Он твердо посмотрел в глаза Збышеку, который уже забил заряд в ружье и теперь, глядя на монаха злобно прищуренными глазами, не торопясь насыпал на полку пороховую мякоть, тихо произнес:

— На все воля Божия! — и этак мягко упал на колени, положив перед собой на землю посох. — Отче наш, — тихо начал монах, сложив руки и чуть прикрыв глаза, — иже еси…

Все замерли.

Бабах!

Выстрел раздался неожиданно. И совсем не с той стороны, с которой ожидался. И совсем не с тем результатом. Збышека снесло с седла, а его ружье, кувыркнувшись в воздухе, грянулось о землю.

— Связать, — негромко приказал кирасирский сержант, выезжая на поляну и разворачиваясь в сторону монаха. — Отче, вы как?

Монах дочитал до конца молитву, затем открыл глаза и улыбнулся.

— Спасибо, сын мой! Господь не оставил мои молитвы, прислав тебя тогда, когда ты оказался нужен.

Сержант улыбнулся в ответ.

— Господь никогда не оставляет молитвы, что творятся на Руси.

Оба прекрасно поняли друг друга. Сержант знал, что монах заметил его патруль, а монах был уверен, что сержант не позволит причинить ему вред. Поэтому и не стал предпринимать ничего для своей защиты.

— Кх… кхто вы такой? — проскрипел пан Володарский.

— Я? — Сержант ловко развернулся вместе с конем, показав недюжинное мастерство вольтижировки, и бросил на ясновельможного пана холодный взгляд. — Начальник над патрулем Брестского гарнизона, сержант второго взвода четвертой роты Смоленского кирасирского полка Феоктист Павлов. А вы кто? И что здесь делаете?

— Я — пан Володарский, товарищ поветового маршалка. — Ясновельможный пан до сего момента так и не удосужился снова взгромоздиться в седло, а сейчас, под взглядом этого сержанта, делать это было уже глупо. Поэтому он просто отставил ногу и принял горделивый вид. — Я догнал своих беглых холопов! И веду их обратно.

— Святой отец ваш беглый холоп? — удивленно произнес кирасир.

— Он мешал мне! — вскинув подбородок, заявил пан Володарский.

— Мешал чему? Вы собирались отвести этих людей в Брест, на суд, как это и положено по закону, а он противился этому?

— Ты не понял, офицер: это — мои холопы. Я их поймал и веду домой.

Сержант пожал плечами.

— Я слышал все, что ты сказал, ясновельможный пан. Но ты не на своей земле. Ты на земле, на коей действует закон русского государя. Поэтому я еще раз спрашиваю: чему мешал святой отец?

Пан Володарский громко выругался и отвернулся. Ну до чего же эти схизматики все тупые! Кирасир еще несколько мгновений терпеливо ожидал ответа, а затем развернулся к остальным.

— Почему этот человек стрелял в святого отца?

Гайдуки угрюмо молчали. Крестьяне тоже, испуганно опустив глаза. Сержант нахмурился:

— Я жду ответа…

И тут из толпы крестьян кто-то робко произнес.

— Так это, ясновельможный пан офицер, нас он защищал. Пан Володарский нас своим гайдукам пороть приказал, а отче… это… ну…

— Понятно, — кивнул сержант и, на мгновение задумавшись, задал следующий вопрос: — А сам гайдук решился стрелять либо ему приказали?

— Ты что, совсем тупой, пан офицер?! — взревел пан Володарский, не выдержав разворачивающегося на его глазах издевательства не только над суверенными правами ясновельможной шляхты, но и вообще над здравым смыслом… ну как он его понимал. — Я же сказал, это — мои холопы…

— Я уже слышал, — холодно оборвал его кирасир. — Достаточно. — И, снова повернувшись к крестьянам, повторил вопрос: — Ну так сам или нет?

— Сам, пан офицер, сам… — уже более смело загомонили крестьяне. — Стрелять-то он сам, а вот рубить святого отца саблями, то наш пан приказал. Это так… Это было…

— Вот как… — Голос сержанта стал столь холодным, что казалось, будто на этой поляне сейчас пойдет снег.

— Да, пся крев! — заорал пан Володарский, у которого уже никаких сил не было наблюдать это глумление над установленным Богом порядком вещей. — А ну, ребята, руби их! В сабли! Живо!

Но гайдуки даже не пошевелились. Что такое царевы кирасиры, было хорошо известно не только по обоим берегам Буга, но и от Черного моря до студеной Балтики. Вступать в схватку с бойцами, в кои отбирали самых лучших, самых умелых, самых отчаянных и коих ни на день не распускали на жилое, дураков не было. Будь еще тут драгуны, кои обычно и патрулировали берега Буга, может, и был бы какой-то шанс, а с этими волками…

— Ну же, ребятки! — надсадно орал пан Володарский. — Их же всего шестеро! В сабли их, в са… ык…

Каблуки щегольских сапог пана Володарского взлетели вверх, после того как носок ботфорта кирасирского сержанта врезался ему прямо в разверстый рот. Сержант проводил взглядом кувыркнувшегося несколько раз ясновельможного пана, потом наклонился, разглядывая носок сапога, измазанный в крови, и, распрямившись, коротко приказал:

— Этого — тоже связать.

До Бреста пана Володарского довезли на крестьянской телеге. Первые полчаса он яростно сверкал глазами по сторонам и пытался шепеляво ругаться. Носок кирасирского ботфорта выбил ему три передних зуба напрочь, а еще два шатались. Но затем даже до него дошло, что все бесполезно, поэтому ясновельможный пан просто привалился к борту телеги, отвернув голову от узла с крестьянским тряпьем, и понуро затих.

Когда телега въехала в арку ворот и, повернув направо, двинулась по широкому проходу между бастионом, прикрывающим ворота, и внутренней стеной крепости, пан Володарский завозился и, ерзая и опираясь на боковину телеги спиной, принял более вертикальное положение. Ну должен же в столь большом городе встретиться по пути какой-нибудь шляхтич, пусть он даже будет и схизматик, и, стоит только объяснить ему весь идиотизм положения, в котором оказался ясновельможный пан, он тут же выступит на защиту естественных шляхетских прав…

Надеждам пана Володарского так и не суждено было сбыться. Нет, шляхтичи… то есть те, кого можно было принять за таковых, на пути их странновато выглядевшего каравана встретились. И не раз. Вот только вопли ясновельможного пана о чудовищном надругательстве над шляхетским достоинством, об унижении, коему пан подвергся перед собственными холопами, о грубейшем и наглом попрании исконных шляхетских прав и привилегий отчего-то приводили совсем не к тому результату, на который рассчитывал пан Володарский. Чаще всего встреченные на пути шляхтичи в ответ на вопли пана просто останавливались и принимались нагло ухмыляться, а иные подходили поближе и, перемолвившись с ехавшим во главе колонны кирасиром, отчего-то принимались осуждающе пялиться на самого пана Володарского. Но более всего ясновельможного пана взбесило не это. А то, с какой наглостью и, уму непостижимо, чуть ли не высокомерием пялилась на пана Володарского встреченная по дороге сволота! Все эти крестьяне, ремесленники, погонщики волов и лошадей и остальная рвань.

Телеги остановились на центральной площади. Пан Володарский, слегка охрипший от попыток достучаться до мозгов тех идиотов, из которых сплошь состояла местная шляхта, зло сплюнул. Ну ладно, в конце концов, этот монах и кирасир что-то там говорили о судье. Тем лучше. Ведь судья явно человек благородного достоинства, и уж он-то должен разобраться с идиотизмом, творящимся вокруг него последние три часа.

Сержант спрыгнул с лошади и, кинув поводья также спешившемуся рядовому, споро взбежал вверх по ступенькам высокого каменного дома, по-видимому построенного не так давно, поскольку этот дом был совершенно не похож ни на старый костел, ни на другие дома, обрамляющие площадь, зато его архитектурные формы очень гармонировали с новой, большой, возвышающейся и над домами, и над костелом православной церковью с высокой звонницей. Пан Володарский раздраженно сморщился. Несмотря на то что русские были союзниками поляков в последней войне со шведами, в среде шляхетства их по-прежнему не слишком жаловали. И считали, что все земли, потерянные Речью Посполитой во время прошлой войны со схизматиками, рано или поздно все равно снова станут польскими. А зачем на польских землях схизматские храмы? Но тут ясновельможного пана отвлек голос, раздавшийся от двустворчатых дверей, за которыми скрылся кирасирский сержант:

— Ну, что тут у вас произошло?

Пан Володарский дернулся и всем телом развернулся в сторону говорившего. На верхней площадке лестницы стоял дородный ясновельможный пан в довольно богатом кафтане и недовольно смотрел на пана Володарского. Поляк облегченно выдохнул. Слава Езусу Кристосу! Наконец-то появился человек, который разберется во всех этих глупостях.