Невинная помощница для альфы - Алиса Линд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дуэль продолжается. Я позволяю ему сделать еще пару наскоков, затем совершаю очередной сложно сочиненный маневр. Прыжком оказываюсь сбоку, припадаю на лапы, делая вид, что собираюсь вгрызться в глотку снизу. Мексиканец закономерно поворачивается, и я совершаю новый прыжок, вгрызаюсь ему в спину, прокусываю шкуру на позвоночнике. Он издает полный боли рык и пытается сбросить меня. Изворачивается, чтобы укусить, но с его жирным телом ему не дотянуться до моей шеи. Стискиваю зубы сильнее, ощущая под ними позвонки. Еще чуть-чуть, и я сломаю ему хребет и лишу способности управлять задними конечностями.
Но в этот момент альфа Мексики встает на задние лапы и всем телом наваливается на меня. Вынуждает расцепить челюсти, чтобы не сломать шею, а заодно придавливает собой. Вонзает зубы в заднюю лапу ниже колена. Боль дикая. Рычу. Начинаю яростно огрызаться. Мы, сцепившись в один клубок, пропитанный ненавистью и злобой, барахтаемся на земле. Он кусает меня, я его. Это надо прекращать. От рези по всему телу сердце заходится в бешеном ритме, в ушах шумит. Кровь из ран кляксами разлетается по асфальту.
В какой-то момент снова ухватываю его за хребет сразу под лопатками. На этот раз не тяну, не даю вывернуться. С силой стискиваю челюсти и таки слышу хруст. Туша мексиканца сразу обмякает. Сбрасываю его с себя. Он валяется на земле, слабо перебирая передними лапами, задние бесполезно лежат без движений. Альфа Мексики может нормально шевелить только шеей.
Стою над ним, пошатываясь от усталости и боли. Из множества ран по телу струится кровь. Но я победил. И сейчас я его уничтожу.
Трэй
Альфа Грозы скалится в ожидании неизбежного. Я мог бы в один укус перегрызть ему глотку, но мне хочется сделать это более эффектно. Я хочу крови. Я хочу навести на мексикашек настоящий ужас.
Наклоняюсь и хватаю мексиканца зубами прямо за морду и под его протяжный вой стискиваю зубы. Сминаю выступающую часть — нос и верхнюю челюсть. Хлещет кровь, рык этого умирающего волка превращается в хлюпающий хрип.
Отпускаю морду и теперь вгрызаюсь в глотку. Рву клыками шкуру и мышцы, впитывая агонию врага. Ощущая на себе десятки взглядов, вдыхая очумительный аромат страха и подчинения. Вгрызаюсь глубже и глубже, пока не перегрызаю шею мексиканца полностью, отделяя голову от тела. Хех, после такого в открытом гробу они его уже не похоронят.
Останавливаюсь. Поднимаюсь над бездыханным телом. Оглядываю притихшую толпу мексикашек. Смотрю на Шону — вижу в глазах благодарность и затаенную радость. Моя девочка. Теперь никто не посмеет на тебя покуситься!
Обращаюсь обратно. Снова через боль, только значительно более сильную. Дохлый мексиканский подонок понаоставлял мне рваных ран по всему телу. Шерсть облетает окровавленными клочьями. Кожа стягивается, клыки уменьшаются. Стискиваю челюсти, чтобы не зарычать от невыносимой рези. Саднит все — кожа, кости, внутренности от ушибов. Но я это переживу. А завтра больница и волчья регенерация поставят меня на ноги. Главное сейчас довести дело до конца.
В человеческом обличьи боль от ран еще сильнее сверлит мозг. Спасительный окситоцин почему-то не торопится, сердце диким ритмом ухает в груди. Выпрямляюсь и сурово смотрю на телохранителя мертвого мексиканца. Поднимаю руку и делаю Шоне подзывающий жест. Волк Грозы сразу перестает ее удерживать, и она со всех ног бросается ко мне. В глазах стоят с трудом сдерживаемые слезы, на лице блуждает неверящая улыбка. Верь, девочка. Теперь все позади.
Шона обнимает меня за шею, прижимается на мгновение, но тут же отстраняется, ощутив мой запах. Ее прикосновения до одури приятны и настолько же болезненны. Она делает крошечный шажок мне за спину и останавливается за плечом. Голой кожей ощущаю ее теплое дыхание. Вот теперь почти все правильно. Оглядываюсь и делаю Тому с Марком знак, чтобы увели ее. Настало время немного поговорить.
— Итак, волки Грозы, — произношу громко и обвожу испуганных мексиканцев долгим взглядом. — Я теперь занимаю место вашего Сеньора Лауренсио!
Направляюсь к их полукругом выстроившейся шеренге. Они нервно переминаются с ноги на ногу.
— За нападение на мой клан, за попытку захватить город… — говорю почти по слогам, хотя за весомостью маскирую дикую усталость. — Я могу приказать своим бойцам покрошить вас всех в капусту прямо здесь.
Некоторые ежатся от этих слов, понимают, что я не шучу. У меня и правда была такая мысль. Но все же у меня есть небольшой должок перед Бартоломеем.
— У меня нет претензий к вашему клану, кроме одной, и я позже ее озвучу, — останавливаю взгляд то на одном, то на другом Грозовом утырке. — Вы мне нахер не сдались, упыри. Я даже не буду назначать вам альфу. Вожака выберете сами, и он явится засвидетельствовать мне свое почтение в качестве вассала. В противном случае, ждите атаки уже на своей территории. Это ясно, твари?
Представляю, как я сейчас выгляжу. Голый, весь в крови их альфы, в глубоких алеющих ранах, но пылающий яростью и, в их глазах, явно готовый разорвать любого, кто посмеет бросить мне вызов… Мексиканцы тушуются и нервничают, но на вопрос нестройным хором отвечают «Да».
— Теперь по условиям, — продолжаю прохаживаться вдоль волков Грозы и останавливаюсь напротив Тьяго. Смотрю сквозь этот кусок дерьма. — Все, что ваш бывший альфа пообещал нашему клану, в силе. Я, как ваш временный альфа, это подтверждаю.
Мексиканцы кивают.
— А теперь по поводу претензий, — фокусирую взгляд на Тьяго и показываю на него пальцем. — Ты, ублюдок, останешься у нас. — Снова оглядываю толпу и громко добавляю: — Остальные могут уносить ноги. И заберите труп вашего бывшего лидера. Мне здесь он не нужен.
Эти трусы начинают разбегаться, как тараканы, когда включаешь свет. Я, не сводя взгляда с Тьяго, кручу в воздухе указательным пальцем, давая сигнал нашим бойцам схватить подонка. С удовольствием слышу топот ног. Вскоре несколько белых бойцов оказываются рядом с ним и сковывают ему руки за спиной пластиковыми наручниками.
— Ты уже догадался, — рычу ему напоследок. — Смерть будет небыстрой.
Он не отвечает, но по его запаху чувствуется, что он прекрасно понял, о чем речь.
Все почти закончено. С мексиканцами наверняка. Еще мне предстоит разговор с Шоной, а затем с Бартоломеем. Но первое и главное, что мне сейчас нужно, — лечение.
Подходит Том и передает мне брюки и туфли. Нехотя надеваю, влезаю в обувь. Каждое чертово движение приносит боль. На адреналине это не так остро ощущалось, а сейчас, когда сердце бьется ровнее и кровь больше не пульсирует
