Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

Неожиданно дверь в спецфургон отворилась, и в ее проеме показалась знакомая Купрееву и Горемыкину фигура генерала ФСБ. Этот довольно известный гене­рал с лицом, красным, как свежая колбаса, с бровями, густыми, как волосы под мышкой у пожилой вдовы, считался одним из лучших специалистов в борьбе с террористами. Он вошел в салон, недоверчиво осмот­релся и бесцеремонно уселся на свободный стул.

—   Я прибыл для того, — сказал генерал не поздо­ровавшись, — чтобы возглавить оперативный штаб по освобождению заложников. Мы должны подумать над тем, чего они добиваются...

—   Они выставили политические требования, това­рищ генерал, — сказал Горемыкин.

—   Как бы не так, политические! — скривился гене­рал ФСБ, — Я в жизни не видел идиотов, готовых уме­реть за политиков. Похоже, что, выставив для начала политические требования, они просто тренировались, выясняли, способны ли наши органы дать решитель­ный отпор. Погодите, не пройдет и получаса, как они потребуют деньги...

—   Это было бы лучшим вариантом, — сказал Куп­реев.

—   То-то и оно, что лучшим, — сказал генерал, бро­сая фуражку на стол. — Помните, с чего все началось? В декабре девяносто четвертого года в Москве взорвал­ся рейсовый автобус тридцать третьего маршрута, по­мните? Возле южного выхода бывшей ВДНХ.

—   Как же не помнить, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, поглядывая на часы.

—   А ты, полковник, на часы не смотри, — произ­нес генерал, пошевелив кустистыми бровями, — дума­ешь, они взорвут еще что-нибудь? Дудки, я их знаю. Пройдет и пять, и десять, и двадцать минут, прежде чем они решатся. Вспомните, когда взорвался тот рей­совый автобус, жертв не было, да? А перед этим было несколько попыток взорвать московскую окружную железную дорогу. Все теракты остались анонимными, доказательств причастности к ним хоть одного чечен­ца мы не нашли. Мы запустили через правоохрани­тельные органы версию о «чеченском следе», но, по­вторяю, доказательств этому нет. Это уже после, в июне девяносто шестого, они в Буденновск вошли. Погибли мирные люди, сотни человек получили ране­ния. Это привело к тому, что начался переговорный процесс по мирному урегулированию военного кон­фликта в Чечне. После этого они вообще распояса­лись, и Радуев вошел в Кизляр. Опять более полусот­ни жертв. Но на этом они снимали политические пен­ки, понимаете?

—   Простите, товарищ генерал, — сказал Горемы­кин, — мы об этом знаем...

—   Не перебивайте! — сурово сказал генерал. — Из мирового опыта известно, что большинство террорис­тических актов делают специалисты, а не случайные люди. Если террорист — случайный человек, он на первых же шагах делает многочисленные ошибки. Вспомните, как один дурак захватил автобус с корей­цами. Полный непрофессионализм! И я все это говорю к тому, чтобы самому убедиться в том, что в Чечне су­ществует неподконтрольная нынешнему правительству группировка, которая причастна ко всем терактам, так или иначе касающимся политики России в Чечне. По­сле событий в Кизляре и в Первомайском знаете, что Аслан Масхадов заявил? «Это не мой почерк и не мой метод!» А ведь он тогда еще не был президентом. Тут и дураку ясно, что он знал о готовящемся теракте, но не стал себя замазывать...

—  Конечно, перед выборами-то... — согласился мол­чавший до сих пор Купреев, тоже взглянув на часы.

—   Да не дергайтесь вы, вояки! Они, — генерал кив­нул в сторону спорткомплекса, — будут сидеть как мыши, если и мы посидим тихо. Так что выслушайте меня, старого чекиста, до конца и будем соображать вместе, что нам делать. Итак, мы остановились на Киз­ляре. Затем в июне того .же года взорвался вагон сто­личного метро у станции «Тульская», так?

—   Так, — ответил Купреев.

Генерал продолжал:

—   Четыре человека погибли и двенадцать госпита­лизированы. В том же месяце в Нальчике взорван «Икарус» Ставропольского автопредприятия. Опять жертвы и опять раненые. И заметьте, теракты проис­ходят именно в тот момент, когда мирные переговоры заходят в тупик. Как только стороны начинают обви­нять друг друга в намерении их сорвать, сразу же про­исходит террористический акт, словно по чьей-то ко­манде.

—   А вы не допускаете, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, — что существует некая параллельная по­литическая структура в чеченской верхушке, которая просто предугадывает желания реальных лидеров Чеч­ни и устраивает взрывы тогда, когда это политически наиболее целесообразно?

—   Во! Правильно!.. — воскликнул генерал, и его правая бровь стала торчком.

—   Как конкретно анализ этих фактов может по­мочь в разрешении теперешнего конфликта? — вдруг вмешался Горемыкин.

Генерал взмахнул рукой, требуя тишины.

—       Причем эта структура действует таким образом, продолжал он, — что нельзя доказать причаст­ность Чечни к взрывам, наоборот, следует думать, что есть все основания считать, будто теракты подстроены органами ФСБ.

Есть в моих рассуждениях резон?

—   Что вы хотите сказать? — насупился Купреев. — Что все, что здесь происходит, спланировано с ведома ФСБ?

—   О, извилины зашевелились, — одобрительно кивнул головой генерал. — Когда в июне девяносто ше­стого года взорвался троллейбус у кинотеатра «Рос­сия», а на следующий день террористы взорвали трол­лейбус сорок восьмого маршрута, это происходило именно в тот момент, когда генерал Тихомиров предъя­вил ультиматум чеченским боевикам.

—   Это когда федеральные войска окружили населен­ные пункты Гехи и Макхеты? — спросил Купреев.

—   Да, — ответил генерал ФСБ. — Так что связь тут очевидная. В Чечне раздалбливают остатки банд, в Москве взрываются троллейбусы. Черт бы их по­брал, этих политиков. Победа была в наших руках, и так бездарно ее упустить!.. Мы делали все, чтобы обеспечить идеологическую атмосферу для точечного бомбометания, мы устроили взрывы на железнодо­рожной станции Волгограда. В самый раз смести мя­тежников с лица земли! Но эти сопляки из Генштаба побоялись. Инициативу сразу же перехватили че­ченцы.

Горемыкин и Купреев переглянулись. Генерал на­хмурился.

—   Чеченцы этими терактами заработали отличный политический капитал, — продолжил он, — вроде бы и жертв многочисленных нет, что не вызывает ярости у русского населения, а угроза о предстоящих и гото­вящихся терактах подстегивает политиков. Это отлич­но действует.

—   Точно, — полковник Горемыкин нетерпеливо поглядывал на Купреева, — но что мы будем делать сейчас?

—   Покурим, — сказал генерал и достал портсигар, украшенный крупным бриллиантом. Он вынул папиро­су, постучал ею о крышку портсигара, взял фуражку со стола и вышел на улицу.

И Горемыкину, и Купрееву стало ясно, что генерал пришел сюда, чтобы выиграть время.

—   Вот старый хрыч, — раздраженно произнес Го­ремыкин. — Столько времени отнял...

Глава 34. Невероятный поворот событий

А Бузуев все бегал по коридорам и этажам, ища спасения. Вначале он бросился к центральному входу, но еле унес оттуда ноги — там несколько странных лю­дей в масках колдовали над какими-то механизмами и устройствами. На одно из таких устройств Валентин натолкнулся в фойе, ведущем в крытую галерею, отку­да можно было через любое из окон выбраться наружу. Но только Бузуев приблизился к устройству, как на бруске тротила запищала маленькая черная коробочка, а красная лампочка на ней угрожающе замигала. Ва­лентин предпочел повернуть обратно.

Бузуев отлично ориентировался в коридорах, этажах, переходах, спортивных зала спорткомплекса. Но куда бы он ни шел, где бы ни скрывался, везде его догоняли преследователи. Бузуеву и в голову не могло прийти, что за ним следят с помощью камер наблюдения. Он знал, что они есть, но что они могут быть использованы против него, этого Валентин не мог предположить. Наконец Бу­зуев выбежал на второй этаж в холл и оттуда взглянул на теннисные корты. То, что он там увидел, привело его в ужас. Спортсменки сбились в тесный кружок. Возле них лежала Наталья. Вокруг ходили долговязые мужчи­ны в черных масках.

«Так это же террористический захват! — ахнул Бу­зуев. — Никак чеченцы!»

Бузуев пригнулся и выполз в коридор. Теперь он окончательно убедился, что его жизни угрожает смер­тельная опасность. Он был охранником и знал, как трудно попасть на спорткомплекс, но еще труднее вы­браться из него.

«Нет, врешь, — подумал Бузуев, — можно уйти! Через кухню. Выломать дверь... Вряд ли там мины. Но там этот чертов напарник убитого мной террориста. Кроме того, если я стану ломать дверь и вылезать че­рез пролом, то снаружи подумают, что я тоже терро­рист, возьмут, чего доброго, и шлепнут. Снайперы не­бось уже залегли на крышах окрестных зданий. Потом на террористов спишут. Трупом больше, трупом мень­ше... Был бы здесь Терпухин, он бы тут наворочал. А у меня всего два патрона...»