Диверсанты из инкубатора - Михаил Нестеров

– Не дергайся, – предупредил его Михей. – Быстро, но без резких движений сядь на стул. Руки держи на стойке. Если я замечу, что ты выбиваешь барабанную дробь, ковыряешь под ногтями, я тут же прострелю тебе живот. Потому что мне лишние знаки ни к чему.

Родионов не смог послать ни одного знака, хотя принял их за последнее время немало.

– Мне бы у Левицкого потренироваться, – пробурчал он, соблюдая хладнокровие. – Как ты добрался до острова?

Михей прибыл на место встречи на морском трамвайчике. На причале Скьявоне, где он купил билет на трамвайчик, он нашел платный туалет. Заспанная служащая лишь приняла деньги и не посмотрела, на какую половину отправился первый сегодняшний клиент. Михей зашел в женский зал, на мраморной плите разложил все необходимое для перевоплощения. В первую очередь он побрил подбородок, щеки, подмышки, затем надел парик. Черного цвета, подстриженный под каре, он делал его неузнаваемым. Поглядывая в зеркало, в котором отражался короткий коридор в зал, он надел лифчик и топ, подложив под чашечки туалетную бумагу. Накладывая тушь на ресницы, тени под глаза, он вспоминал, с каким настроением его провожал бармен. Он искренне аплодировал Михею – за стойкость, за верность любимому напитку, пустому кошельку, за мужество и неуловимость…

– Где Дикарка? – спросил Михей. – Нет, поворачиваться и показывать не надо. Я неплохо изучил это место. Если снова будешь в Венеции, смело можешь нанять меня поводырем. Обещаю, глаз к тому времени у тебя не будет.

– Позади и справа стоит на приколе катер.

– Да, я видел его. Дальше. Справа от него другой такой же катер. Дикарка там?

– Да.

Михей давно обратил внимание на эти катера. У них широкая площадка, просторный люк, ведущий в трюм, в камбуз, высокая рубка. Эти два тихоходных катера не боялись низких венецианских мостов, потому что приравнивались к трагетто, по сути своей паромам, которые обеспечивают переправу через каналы там, где отсутствуют мосты.

В данное время все эти люди находились на острове Святого Петра (в прошлом резиденция венецианского патриарха), откуда открывался прекрасный вид на верфи.

– Какие планы у Кунявского? Как он намерен перейти границу?

– На водном такси. Если ты обернешься, увидишь его. Оно трется о борт парома.

– Кунявский планирует уйти через проход Лидо?

– Да. – Родионов глазами указал в сторону острова, который имел два прохода в Венецианский залив: Лидо на северо-западе и Маламокко на южной оконечности. – Главное, проскочить эти ворота, а дальше нейтральные воды. Такой скоростной катер не рискнут преследовать даже пограничные катера, скорость у него высокая.

Михей все чаще хмурился. Его не отпускало слово «показуха». Перед кем показывать себя Кунявскому? Его учили и научили диверсионной работе, которая не терпит показухи, разве что на показательных выступлениях.

Он вспомнил, как их заставляли рубиться перед слепыми окнами центральной казармы, и каждый знал, что окна только с виду слепые. За ними высокие чины и большие люди. Кто-то пришел посмотреть на «детскую» сечу по своему желанию, кто-то заплатил деньги.

Михей не отвергал этого слова. Спортсмен без показательных выступлений не спортсмен. Спецназовцам публичность ни к чему. Если им не прикажут.

Он понимал, что отбирает время у себя, Дикарки, что все эти мысли отвлеченные, но как заводной носился по открытому кругу.

– Вынимай сотовый телефон, – распорядился Михей. – Звони Кунявскому. Скажешь ему, что разговорился с проституткой, у которой я провел ночь. Он может поговорить с ней. Ни одного лишнего слова, иначе свалишься в канал и нахватаешь раной столько воды, что уже никогда не всплывешь. Я дарю тебе жизнь.

– Ты не можешь подарить мне жизнь, – хмыкнул Родионов. – Наши планы совпадают.

Матвеев не мог выйти из кафе, подойти к барной стойке и хотя бы перемигнуться с Михеем. Он узнал его так, как «узнают камешек в песке», как узнают знакомого человека в толпе, и неважно, во что он одет, сколько времени прошло с последней встречи. Если он подойдет к нему, то фактически убьет его раньше времени.

Однажды он поверил Левицкому. Михей не отступит и пойдет на смертельный контакт с бывшими однокурсниками. Но не потому, что он научил его этому, а потому, что не смог отучить от того, что ему привили на татами.

Матвееву показалось, он нашел выход, который и выходом-то не назовешь, так, смотровое окошко. Ему не хотелось оправдываться перед этим парнем, а просто сказать правду.

Он вынул листок со своими ночными выкладками и резолюцией генерала Бурцева и рядом написал: «Куратор проекта на второй лодке. Прости за все. Матвеев».

Подозвав официанта и сделав ему заказ, он с этого времени смотрел только вперед, через пролив Святого Петра, шириной не больше шестидесяти метров.

Официант стал слева от Наймушина и поставил перед ним стакан с коктейлем. Негромко добавил:

– От господина, который пожелал остаться неизвестным. Кажется, он что-то написал на салфетке.

Михей поднял стакан с «салфетки», отпил глоток, бросил взгляд на сложенный вчетверо лист бумаги. Взял его, отер губы, еще раз, развернув листок, и положил перед собой. Он тут же узнал почерк Матвеева.

«Группа Наймушина вышла из-под контроля, чтобы спасти члена своей команды…

в процессе обучения не учтена дружба…

Группа Кунявского вышла из-под контроля, чтобы наладить баланс, нарушенный мною в процессе отбора кандидатов в разведгруппу…

…потерянный отрезок времени часто дает о себе знать, отражается на работе, к которой курсантов привлекли впервые»…

И только после этого Михей прочитал резолюцию:

«Эксперимент доведен до конца. Проект „Организованный резерв“ закрыт как неперспективный 30 августа 2006 года».

И размашистая подпись.

– Передай Матвееву, что я не в обиде на него, – чуть слышно прошептал Михей, скомкав бумагу. – И поторопил Родионова: – Ну, давай иди.

Через минуту Матвеев набрал номер Иво Фалкони:

– Паспорта агентов на пограничном посту?

– Разумеется. – Голос Иво вибрировал от волнения. – И наш венецианский партнер трусит по этому поводу. У него в кармане паспорта на людей, которых ищут за убийство. А ты говорил, что на уме у них горные велосипеды, горные маршруты, родниковая вода. Он не сможет пропустить их, ты это понимаешь? Забрать документы? Ведь все закончилось, не так ли?

– Наоборот, – внес ясность Матвеев, не кривя душой. – Все только начинается. Паспорта не трогать. Нужно завершать операцию. Мне никто не отдавал приказа закрывать эвакуационный коридор. Наоборот, действует приказ: эвакуировать разведгруппу ранее установленным коридором. Может, кто-то ошибочно посчитал разведчиков мертвыми, но я вижу их живыми. Действуем по плану.

– А твои агенты придержатся плана?

– У нас о безвыходном положении говорят: «Либо я ее веду в загс, либо она меня ведет к прокурору». У них нет другого выхода, другого плана. – В голосе Матвеева прозвучала злая ирония: – Они даже запаздывают, потому что приказ на эвакуацию получили не сегодня и не вчера. Отбой.

Матвеев убрал трубку и, нервничая, прикинул, сработает ли хромая логика Левицкого: «Их пропуск домой, хотя бы в Хорватию, – это завершение операции. А она включает в себя исправление ошибок. Только в Венеции они выйдут с вами на связь».

Прохоров исполнял роль наблюдателя. Он засек контакт Родионова с девушкой и, недолго всматриваясь в ее черты, передал «наверх»:

– Он здесь. Трамп, Ты слышал?

– Не глухой. Он наш. Через несколько минут он поднимется на борт.

Он лично передал информацию на зафрахтованное судно. Сигнал принял телохранитель генерала Бурцева. В машинном отделении заработал двигатель. Тихоходное судно было готово следовать за другим. Осталось дождаться гостя.

Лодка могла управляться как из рубки, так и из кабины с вечно поднятым стеклом. Шкипер занял место именно там. Генерал Бурцев хозяином восседал на арендованном пароме. Место на мостике было оригинальным. Можно было устроиться за штурвалом, а можно расположиться позади на двухместном плетеном диванчике.

В шортах, в короткой панаме и солнцезащитных очках, Бурцев дожидался окончания последней фазы операции, завершения проекта. Он обнимал смазливую брюнетку, которая льнула к его мускулистому телу и что-то щебетала с южным акцентом. Поначалу генералу доставляли удовольствие ее прикосновения, но когда она стала накручивать на палец, как на бигуди, волосы на его груди, Бурцев шлепнул ее по рукам. Затем по упругой попке, провожая ее с парома и обещая встретиться вечером.

Раздетый до пояса, спортивного телосложения, загорелый, красивый, он выглядел на тридцать пять, то есть на два года младше своего возраста.

Последнее противостояние, грызня крыс в одной клетке, выживет только одна, самая сильная. Пусть выживут две, но и они обречены. Итальянские спецы не будут их брать живыми по той причине, что они заразны, являются носителями смертельной информации.