Ветхозаветные пророки - Александр Мень

Может показаться странным, как совмещались в голове Эзры приверженность Закону и столь тесный союз с иноверным монархом. Быть может, это связано с теми религиозными переменами, которые произошли при Ахменидском дворе. Культ Агурамазды был теперь окончательно признан господствующим. В надписи Артаксерксова отца Ксеркса прямо сказано, что он уничтожил храмы старых богов, эти «притоны дэвов», а по всей империи провозгласил: «Дэвов не почитай». Таким образом, религия Ахменидов могла рассматриваться Эзрой как не вполне языческая. В свою очередь царь мог видеть в иудейском «Боге небесном» Божество, аналогичное Агурамазде. К тому же он, видимо, желал при посредстве Эзры установить свой контроль над религиозной жизнью иудеев, так как считал себя арбитром в делах культа. Эзра получил власть в известном смысле более высокую, чем имели первосвященник и Нехемия.

Книжник набрал более полутора тысяч добровольцев, которые отправились с ним в Иудею. Он не решился просить конвоя, так как сам говорил царю, что Бог будет хранить его в пути.

К концу лета отряд Эзры прибыл в Палестину.

Как встретились законник и Нехемия, неизвестно. Вероятно, отношения между ними скоро стали весьма сдержанными. Но наместник вынужден был примириться с новым союзником. Эзра мог довершить начатое им дело укрепления Общины.

План книжника был ясен: сначала он должен был ознакомить народ с учением Торы, о котором большинство имело лишь весьма смутное представление, а потом уже взяться за претворение Закона в жизнь. Когда наступил праздник Кущей и в Иерусалим собралось почти все население области, Эзра приступил к выполнению своего плана.

На площади был сооружен высокий деревянный помост, взойдя на который Эзра начал публично чтение Закона. Многие уже плохо понимали еврейский язык, поэтому левиты абзац за абзацом переводили прочитанное на арамейский и давали необходимые пояснения.

Чтение потрясло слушателей; люди плакали, ужасаясь тому, как далека их жизнь от требования Торы. Эзре и Нехемии даже приходилось успокаивать их, напоминая, что сейчас радостное, праздничное время, а не день слез.

В течение недели Эзра с утра до вечера читал книгу Закона. Эта первая часть задуманного прошла успешно.

Вторым шагом должно было стать полное отделение членов Общины от иноплеменников. Эзра настаивал на нем с такой страстностью, будто в этом заключалась самая суть Закона. В Моисеевых заповедях действительно говорилось о недопустимости браков с хананеями ввиду угрозы языческого влияния. Но главным это никогда в Законе не было. Напротив, Пятикнижие давало много примеров смешанных браков: патриархи и сам Моисей были женаты на иноземках. Но Эзра не желал ничего знать и требовал от иудеев безусловной изоляции. Когда он выяснил, что очень многие из них женаты на моавитянках, амонитянках и других язычницах, он буквально обезумел от негодования. По его приказу народ под угрозой отлучения от Общины собрали в Иерусалим. Была осень, и лили дожди. Законник, поднявшись на кафедру, неистовствовал, понося и стращая толпу. Люди дрожали от холода и от ужаса, который нагнал на них мрачный начетчик. В конце концов Эзра вырвал у собравшихся обещание выполнить его волю. Его лишь просили отложить дело, пока не кончится период дождей.

В течение нескольких месяцев шла ожесточенная борьба. Высшее духовенство, состоявшее в родстве с иноплеменниками, не желало подчиняться, народ оказывал пассивное сопротивление. Но созданная Эзрой комиссия продолжала, невзирая ни на что, расследование и составление списка смешанных семей. В него вошло более ста священников.

Наконец в первый день весеннего месяца нисана было снова созвано общенародное собрание. Эзра, пользуясь своей властью, добился цели: все, кто желал оставаться полноправным членом Общины, но имел жену «хананеянку», должны были развестись. Некоторые историки полагают, что речь шла только о язычницах; те же женщины, которые приняли иудейскую веру, оставались в Общине. Это вполне возможно, хотя никаких подтверждений тому в книгах Эзры и Нехемии нет.

Еще раз публично зачитали отрывки из Торы и составили документ, согласно которому Община обязывалась неукоснительно блюсти обособленность, субботу и правила относительно культа и содержания храма. Под документом были поставлены подписи и печати Нехемии, первосвященника, духовенства и левитов.

Вскоре после этого Эзра уехал. Вероятно, ему было мало достигнутого, и он отправился в другие области, чтобы там чинить расправу над иудеями рассеяния.

Итак, фанатичный законник окончательно превратил Израиль из нации в своего рода религиозный орден или замкнутую касту. Эта его победа — одна из мрачных страниц послепленной истории Иудеи. Но триумф Эзры не мог быть безусловным и полным: универсализм пророков уже пустил достаточно глубокие корни, да и к тому же семейные драмы, порожденные изуверством Эзры, вызвали ропот в народе. Многие покинули Иерусалим и ушли к самарянам. Это не значило, что люди противились самой Торе. Наоборот, Закон приобрел теперь большое влияние на жизнь. Единственное, что встречало сопротивление, — это крайний изоляционизм Эзры.

Наиболее ярким примером протеста против него может служить библейская Книга Руфь, написанная, по всем признакам, в то время. Она воскрешала древнее предание эпохи Судей, но отнюдь не для того только, чтобы рассказать о делах давно минувших дней. Согласно этому преданию, прабабка царя Давида происходила из моавитян. Не случайно имя ее, Руфь, означает «верная». Автор книги изображает ее идеалом преданности, любви и душевной чистоты. Это один из прекраснейших женских образов Библии.

Иудей, муж Руфи, умер, но молодая вдова не покинула свою свекровь. «Куда ты пойдешь, — сказала она, — туда и я пойду, где ты будешь жить, там и я буду жить, твой народ есть мой народ, и твой Бог есть мой Бог, и где ты умрешь, там и я умру и лягу в могиле. Пусть Ягве воздаст мне и пусть усугубит Он, если не смерть одна разлучит меня с тобой». И Бог благословил эту верную душу: в Вифлееме Руфь вышла замуж за родственника своего покойного супруга — Вооза, и ее правнук Давид стал величайшим еврейским царем.

Вот недвусмысленный урок, преподанный Эзре и его клевретам историей этой простой женщины! Автор книги не заключает ее «моралью», ибо она, как и в рассказе об Ионе, естественно вытекает из самого повествования: человеческое достоинство и праведность не зависят от племенных границ, и Богу угодны все, кто сохранил веру и любовь.

Один писатель назвал Книгу Руфь «камнем, брошенным воинственной пращой во вражеский лагерь». И действительно, под видом незатейливой новеллы в ней отстаивается взгляд, полностью противоположный точке зрения Эзры. И хотя внешне Эзра, казалось бы, торжествовал, идеи, провозглашенные израильскими пророками, никогда не смогут исчезнуть в народе. Псалмопевцы будут по-прежнему учить о вселенской религии, которая обнимет и соединит все народы, а автор одной из величайших книг Ветхого Завета сделает своим героем не иудея, а праведника-эдомитянина Иова. Впоследствии Община откроет свои двери прозелитам, верующим неевреям, подготовляя тем самым основание для грядущей новозаветной Церкви.

Однако этому направлению будет постоянно противиться дух нетерпимости, привнесенный в иудейство Эзрой. Именно законничество породит узость сухого буквализма, фарисейское самодовольство и высокомерие. Увлечение внешними правилами и обрядами будет порой принимать гротескные формы.

Проведенная тираническими методами реформа принесет в будущем неисчислимые страдания еврейскому народу. Инерция замкнутости окажется столь велика, что в момент рождения христианства она станет тормозом для духовного развития Израиля. Законничество превратится в мертвую, неповоротливую броню, ветхие меха, неспособные вместить новое вино. Это приведет к столкновению между старой Церковью и новой, которое закончится полным их разрывом.

Даже и иудеев-христиан будет сковывать приверженность букве Закона, как это хорошо видно из книги Деяний. Только апостол Павел после напряженной борьбы сумеет вырвать христианство из тисков старозаветной узости и открыть к нему путь всем народам земли. И скоро тот самый Израиль, который был почвой евангельской веры, в большинстве своем окажется вне ее. «Пришел к своим, и свои Его не приняли…» Что может быть трагичнее этой развязки?

Однако уход Израиля с центрального пути религиозной истории сыграет и положительную роль. Он не оставит в Церкви места для привилегированной касты (каковой вольно или невольно сознавали себя многие иудеи-христиане). Все принимающие крещение окажутся в равном положении, никто не сможет похвалиться тем, что за ним стоит давняя религиозно-национальная традиция. По словам апостола Павла, отступление Израиля в тень способствовало возрастанию «Церкви из язычников». Но тот же апостол говорит, что в конце концов Израиль придет к своему отвергнутому Мессии. А когда это совершится, он уже не сможет считать себя стоящим выше других, но возродится, одушевленный идеалами своих пророков.