Настоящая черная ведьма - Елена Звёздная

Люсинда, кряхтя, сошла следом, она после попытки убийства вообще слабенькая стала, и тут извозчик вдруг сказал:

— А знаете, госпожа ведьма, не дает мне покоя один момент.

— Какой момент, господин Бран? — придерживая и корзинку, и дверцу, чтобы Люсинде было удобнее спускаться, спросила я.

— Да помните, вы все про госпожу Мадину расспрашивали? — Он почесал висок рукояткой кнута.

Я кивнула.

— Ну так не ездила она в богатую часть города, — протянул извозчик.

Не совсем поняла, о чем он, поэтому продолжила стоять и вопросительно смотреть.

— И это, — господин Бран поправил шапку, — госпожа Люсинда тоже никогда туда извозчиков не нанимала, только вы. Понимаете, госпожа Аэтелль, вы вежливая и сдержанная, от того богатеи вас и нанимали, а так все к лекарям…

Закрыв дверцу двуколки, я поудобнее перехватила корзинку и напомнила:

— Мадину там убили, в особняке Амански.

— Это-то я знаю, — отмахнулся извозчик. — Все знают, только вот сколько мы с мужиками дело это ни обсуждаем, все никак понять не можем, каким образом маг ведьм ловил. Вы, черные, вы же осторожные завсегда. Эксперименты-то ваши это одно, а так, по жизни…

Странно все это. Очень странно. Ладно, Мадина, может, и попала в особняк Амански незаметно, но вот Люсинда…

— Жаль, ничего не помню, — расстроенно проговорила ведьма.

— А может, и к лучшему. — Я ободряюще потрепала ее по рукаву.

— Как ты вообще уговорила своего демона мне помочь? — Несмотря на сгущающийся сумрак, я отчетливо разглядела блеснувшие в глазах Люсинды слезы.

А мы, черные ведьмы, сантиментов не терпим.

— До свидания, господин Бран, — торопливо попрощалась я с извозчиком и, зашагав по тропинке, весело ответила Люсинде: — Святые блины тому причиной.

— Блины? — Люсинда бросилась меня догонять. — В каком смысле?

Историю по блины, приготовленные священником, я рассказывала, пока мы, пригибаясь, шли по уже заросшей тропинке, по которой, похоже, никто давно вообще не ходил. Впрочем, а кому тут еще ходить, кроме нас, черных ведьм? Когда жители Бриджуотера узнали, что лет сто назад тут было кладбище, парк перестали посещать совершенно, оттого он и заброшенный. А лично я об этой тропинке узнала, когда в городок только приехала — Грехен показала, как к ней пройти коротким путем. Жители же искренне верили, что мы, черные ведьмы, ходим сюда, чтобы проводить обряды на старом кладбище, и мы никого не разубеждали.

Пройдя через парк, свернули к разрушенной часовне, прошли ее насквозь и вышли к неприметной калитке в старом полуразвалившемся заборе. Калитка открылась без скрипа, выпуская нас за город. Еще несколько минут, и впереди, среди лесной чащи, показался огонек в окошке — почти пришли.

По дороге к домику Грехен росла трава-мурава, мягкая как ковер, по которой пройдешь, и она тут же поднимается, словно и не ступала здесь нога человека. Всегда завидовала этому — у меня такую не посадишь, во-первых, вымощенная булыжником площадь, во-вторых, места нет, сразу ступени и порог.

К домику подошли беззвучно, Люсинда поднялась первая, но едва вскинула руку, чтобы в дверь постучать, как та распахнулась, открывая нам освещенный свечой силуэт Грехен:

— Телль, Люси, девочки, рада вас видеть, — произнесла старая ведьма.

Через несколько минут мы уже сидели на кухоньке. Я разложила булочки, Люсинда сходила в подвал и принесла варенье из лесных ягод и трав, Грехен сделала всем чай. Травяной, вкусный, хоть и слегка горчил.

Мы помолчали о Мадине, а потом Грехен повернулась ко мне и тихо спросила:

— Телль, девочка, что у тебя случилось?

Я хотела было ответить, но стоило вспомнить про белого мага и сказанное им, как горло словно спазмом сжало. Сглотнув, огляделась по сторонам, пытаясь успокоиться, заметила в углу кухни на полу корзинку, накрытую белым полотенчиком, на котором был вышит кот… Мадина вышивать любила, и чаще всего своего любимого черного кота Гардэма… Почему-то пожалела, что таки не взяла хранителя с собой.

И тут что-то кольнуло меня опять.

Что-то странное, непонятное.

Что-то такое… несоответствие. Мы ведь с Люсиндой вместе пришли, и выглядела она не менее подавленно, чем я, то есть на месте Грехен я бы вообще к ней сначала обратилась.

Повернувшись к седой сгорбленной старой ведьме, я напряженно спросила:

— Грехен, а почему ты решила, что у меня что-то случилось?

Глаза у старой ведьмы были тусклые, старческие, но стоило мне спросить, как в глубине их словно что-то сверкнуло… странно.

— А что у меня уже может случиться? — горько усмехнувшись, спросила Люсинда. — Белый выродок наполовину меня выпил, так что я теперь даже орден Света не интересую, я…

Ее голос сорвался.

Люсинда молча взяла чашку, отхлебнула пару глотков, затем отставив ее, взяла булочку и, отщипывая мелкие кусочки сдобы, продолжила:

— Грехен, ты сегодня когда ко мне заходила, обмолвилась, что отец у тебя был магом высокого звания, даже и не помню, к чему ты это сказала… — Ведьма призадумалась. — Совсем память подводить стала… Ну да не в этом суть. Я, как ты и просила, зашла вечером Телль проведать, а там маг к ней как раз наведался. Постояла, подождала, пока уйдет, потом уже вошла, а на девочке и лица нет.

Нахмурившись, будто бы пыталась что-то вспомнить, Люсинда отложила булочку. Потом подняла взгляд на Грехен… На лице ее промелькнуло что-то непонятное, но, тряхнув головой, ведьма словно отогнала мысли, нахмурилась снова.

— Что-то не так, деточка? — вопросила Грехен.

Снова мотнув головой, Люсинда произнесла:

— Такое ощущение, что все это уже было. Ты, стол, чай именно этот, булочка, только Телльки не было, а так…

— Нет, деточка, давно ты у меня не гостила, — улыбнулась Грехен. — Что-то рано тебя память подводить стала, Люсенька.

Люсинда кивнула, взяла чашку, начала как-то очень жадно пить.

А у меня почему-то всяческое желание пить чай в домике старой ведьмы пропало! Напрочь. И взгляд снова к корзинке метнулся. И могу поклясться — я эту корзинку уже видела. Точно видела! Вот только, кажется, не здесь.

— Так что за проблемы у тебя, Теллечка? — участливо спросила Грехен.

Медленно переведя взгляд на нее, с удивлением заметила черные пряди в еще недавно совершенно седых волосах. А между тем Люсинда жадно пила чай, я же… я разглядела едва заметную трещинку в фарфоре ее чашки. И волосы у Люсинды словно становились все более седыми…

— Моему отцу было сто двадцать лет, когда я родилась, — неожиданно нормальным, без какого-либо старческого дребезжания голосом, произнесла Грехен.

Не слушая ведьму, я протянула руку и с силой вырвала чашку из окаменевших рук Люсинды. Ведьма не отреагировала, продолжая держать пустой воздух словно чашу и хлебать воображаемый чай с отсутствующим видом…

— Моя мать была очень неопытной ведьмочкой, — продолжила Грехен, посмеиваясь при виде происходящего. — Она не сумела определить уровень силы завлеченного мага и зачала меня, даже не подозревая, что использовали как раз именно ее. Это ведь так заманчиво — просто родить и мгновенно обрести силу пятидесятилетней ведьмы.

Мне захотелось вскочить, заорать, заставить Люсинду прекратить пить несуществующий чай, попытаться сбежать… но все, что я могла, — это, с трудом повернув голову, в ужасе смотреть на Грехен!

— Дивный чай, не правда ли? — Ведьма, не такая уж и старая, белозубо мне улыбнулась. — Отец любил поить им глупых студентов, приезжавших отдать дань уважения величайшему из магов современности… Папочка прожил до двухсот пятидесяти, а студентики гибли молодыми.

Она расхохоталась и продолжила:

— Удивлена, что я черная? Напрасно — отец просто любил экспериментировать, захотел проверить, какой источник победит, поэтому и отдал меня матери. А когда я прошла посвящение и стала черной ведьмой, забрал.

Она откинула голову назад, скинула остроконечную шляпу, тряхнула длинными черными волосами и вновь улыбнулась мне. И это была моложавая ведьма лет сорока на вид, в которой ничего, совершенно ничего не было от той старой Грехен, которую я знала.

— Мой котел, — продолжила она, — ты выбросила мой подарок… Ай-яй-яй, плохая и неблагодарная ведьмочка, лишила меня возможности подпитываться твоей энергией.

Она вновь широко улыбнулась, а затем, подавшись ко мне, шепотом, будто не хотела, чтобы нас услышала Люсинда, поинтересовалась:

— А как же ты догадалась, Телль?

Я не догадалась. Я даже не подозревала — это все Вегард. Вегард понял, что с котлом что-то не так! Он догадался, не я.

— Молчишь, — хмыкнула Грехен. — Не ожидала от тебя такой сообразительности, Аэтелль.

Хотелось грязно выругаться. Грязно и зло.

— Никто и никогда не догадывался. — Она сделала задумчивый глоток чаю. — Что всегда позволяло быть в тонусе… А когда энергии не хватало, я выпивала ведьму.