Тень, дракон и щепотка черной магии - Павел Георгиевич Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напротив двери стоял массивный дубовый стол, на столе горели пятнадцать свечей, а из-за свечей торчал дракончик в очках. То был начальник канцелярии, сэр Точилка. Как можно было рассудить по его имени, сэр Точилка пробился ко власти из самых низов, пройдя путь от ассистента верховного корректора (что заведовал ластиками и промокашками) до рыцаря его дракошества и почетного главы всех канцелярских служб. Причиною тому послужили его рвение, внимательность и хладнокровие, ибо даже в самых напряженных ситуациях этот персонаж сохранял вопиющее, почти сверхъестественное самообладание. С невозмутимою физиономией он сносил гневные тирады своего первого начальника – барона Феликса, который за несдержанность был уволен с должности верховного корректора и заменен своим бывшим подчиненным. На новой службе Точилка отличился еще пуще, ибо он с достоинством выдержал два года распеканий и придирок от заведующего Бумагами и конвертами господина Принстона и весьма предсказуемо занял его место. Так, всякий последующий руководитель видел в Точилке покладистого и преспокойного подчиненного, а потому не колебался, как только наступала нужда подыскать замену фигурам менее покладистым и менее спокойным. Только вот потом на место самого такого руководителя приходил никто иной как Точилка, что заставило в свое время удивленно всползти вверх не одну драконью бровь. Еще через десяток лет в Точилкино ведение перешла вся канцелярия, и он наконец почувствовал, что реализовался творчески. Дальнейшее продвижение по карьерной лестнице было нецелесообразно, ибо казалось очень нервным и подразумевало наличие у дракончиков нездоровых амбиций, коих у Точилки не было. Так Точилка обосновался в этом уютном и необычном кабинете, среди многочисленных кодексов, указов и хроник, присматривая за королевскими печатями, и орудуя королевским пером, и каждый вечер перед уходом скрупулезно задувая одну за другой пятнадцать свечей .
Сейчас он невозмутимо, и даже с некоторою скукою, взирал на Зигфрида, который застенчиво глядел в пол и лишь исподтишка бросал взгляд-другой на восхитительные шкафы, полные таинственные книг.
Видя, что глава канцелярии не спешит прийти ему на помощь, Зигфрид робко откашлялся и сказал:
– Хм, добрый день!
– Да-да! – ответил Точилка неожиданно громким для его комплекции голосом, ибо сам он был невысоким и коренастеньким.
– Здравствуйте! – повторил Зигфрид, не найдясь, с чего бы начать, на что Точилка промолчал.
Зигфрид наконец решился:
– Сэр Точилка, позвольте представиться, я Зигфрид!
Тишина.
– Мне… рекомендовали обратиться к вам по делу… о записи на королевский прием! Ой, то есть на прием к королю. Меня. На аудиенцию.
– Проследуйте к столу! – разразился репликой сэр Точилка и указал нашему герою на стул для посетителей, что незаметно притаился у стола со стороны двери. Зигрфид послушно проследовал вперед по строгому ковру бежевато-болотного цвета и уселся перед сэром Точилкой, испытывая неловкость и смущение.
– Изложите вашу просьбу, господин Зигфрид! – протянул Точилка, смотря при этом ровно перед собой и немного мимо Зигфрида.
– Я хотел бы записаться на прием к королю…
– Да-да! – подтвердил сэр, припоминая, о чем шла речь.
Он залез в ящик своего стола и извлек оттуда перо и чернильницу (хотя парочка чернильниц и три пера уже лежали на краю столешницы), а затем подтянул к себе объемистый Журнал прошений и жалоб, пролистал его до нужной страницы и изготовился писать. Зигфрид непонимающе посмотрел на чиновника.
– Имя? – терпеливо спросил Точилка тоном, который обычно используют в разговоре с маленькими несмышлеными дракончиками.
– Зигфрид!
Странно – можно было подумать, что имя нашего героя Точилка запомнил.
– Цель посещения? – снисходительно продолжал глава канцелярии.
Этот нехитрый вопрос застал Зифгрида врасплох. Он не рассчитывал, что ему придется объясняться до того, как он попадет непосредственно к королю. Что же подумает этот строгий господин? А вдруг его объявят сумасшедшим и вовсе не допустят до аудиенции? Миллион скользких, неприятных вопросов заверещал в его голове. Что же делать? Как быть?
– По… по личному вопросу, – выпалил Зигфрид, не придумав ничего лучше.
– Отклоняется, – скучающе возразил громогласный Точилка, – надобно подробнее, однако не более чем в десяти словах, но чтобы сразу стало ясно.
– Хм… – задумался Зигфрид, – может быть, тогда… «Для обсуждения ужасного происшествия в городе Плаксингтоне и во всей стране и для мольбы о помощи»?
Точилка критически сощурил глаз, примеряясь в ячейку в своем журнале. Он покачал головой.
– Не то! Слишком громоздко, и много субъективизма – одни эмоции. Непонятно, увы! Надобно посуше и почетче.
Зигфрид почесал затылок. Внезапно его осенило.
– Тогда так, – возбужденно воскликнул он, забыв на секунду о своей стеснительности, – «Для беседы о неприятностях Солнышка и путях их счастливого разрешения!»
Вот! Теперь тема визита была сформулирована как нельзя более точно! К удивлению Зигфрида, сэр Точилка вновь покачал головой.
– Одни эмоции! Так не пойдет! Поясните вкратце, о чем речь, – я сам сформулирую! Пока же, увы, вынужден констатировать – совсем ничего непонятно. Как-то таинственно. Не пойдет!
– Видите ли, – растерялся наш дракончик, – мне кажется… То есть, я уверен… Хм! Как мне стало известно, наше солнышко – наше общее солнышко, – в последнее время ведет себя несколько странно – необычно, я бы сказал, и…
– Подождите! Подождите! Я, кажется, начинаю понимать суть вашего прошения! Это нужно сформулировать, – прервал его Точилка. который стал понемногу оживать. – Аномалии в функционировании небесного светила! Правильно я вас понял?
– Да, пожалуй, именно так!
– И каков эффект?
– Простите меня, сэр Точилка… Что?
– Я имел в виду: чем чреват сей феномен?
– Ах, это! Мне кажется, всем от этого станет очень дурно.
– М-да? – окончательно оживился Точилка, – Хм! Итак. «Аномалии в функционировании небесного светила угрожают благополучию населения страны?»
– В некотором роде, да, – нехотя согласился Зифгрид, который был поэтом и терпеть не мог канцелярский жаргон.
– Интересно! – прогромыхал Точилка (к вящему недоумению нашего героя, который ожидал, что его собеседник ужаснется). А затем он спросил:
– Доказательства?
«Экая важная птица», обиделся про себя Зигфрид,
