Эндшпиль - Дэн Симмонс

– Просто поставил меня в известность, что ты трудишься не покладая рук, – отозвался Саттер.

– Да? Неужели? – повторил гость.

– Хейнс, – однозначно пояснил Саттер, и голос его отразился эхом от изразцовых стен, когда он вступил под струи душа.

Вилли подошел к двери ванной. На нем был белый льняной костюм и открытая рубашка цвета лаванды.

– Хейнс – это агент ФБР? – осведомился он. – И что же с ним случилось?

– Можно подумать, ты не знаешь, – откликнулся Саттер, усиленно растирая свой широкий живот и намыливая гениталии. Тело у него было очень розовым, гладким и безволосым, – чем-то оно напоминало огромную новорожденную крысу.

– Предположим, не знаю, так что расскажи мне, – ответил Вилли, снял пиджак и повесил его на крючок.

– После гибели Траска Барент отслеживал израильские связи. Выяснилось, что в израильском посольстве кто-то занимается компьютерными расследованиями, используя файлы ограниченного допуска. Расследования связаны с братом К, и всеми нами остальными. Но ведь для тебя это не новость, не так ли?

– Продолжай, я весь внимание. – Вилли стащил рубашку и повесил ее на крючок рядом со своим спортивным пиджаком. Затем он не торопясь снял свои модные итальянские туфли стоимостью триста долларов за пару.

– Барент ликвидировал назойливого субъекта, а Хейнс взялся отслеживать его связи на Западном побережье, где ты играл в какую-то непонятную игру. Вчера вечером Хейнс чуть было не поймал твоих людей, но в результате пострадал сам. Кто-то заманил его в лес и пристрелил. Кого ты использовал? Лугара? – спросил Саттер, шумно отфыркиваясь под струями воды.

– И нарушители спокойствия так и не были пойманы? – осведомился Вилли. Он тщательно сложил брюки и, повесив их на спинку биде, остался лишь в свежеотглаженных синих боксерских шортах.

– Нет, – ответил преподобный Джимми Уэйн. – Они наводнили лес полицией, но так пока никого и не нашли. Как тебе удалось провернуть это дело, а, Вилли?

– Профессиональная тайна, – усмехнулся Вилли. – Послушай, Джеймс, если я скажу тебе, что не имею к этому никакого отношения, ты мне поверишь?

Саттер рассмеялся.

– А как же! Ровно настолько же, насколько поверишь мне ты, если я скажу тебе, что все пожертвования идут на приобретение новых Библий.

Вилли снял с запястья золотые часы.

– Это может как-то помешать нашим планам, Джеймс?

– Пока не вижу, каким образом, – ответил Саттер, ополаскивая от шампуня свои длинные седые волосы. – Думаю, брат Кристиан с еще большей готовностью будет ждать тебя на острове, – Саттер открыл створки раздвижной дверцы и посмотрел на обнаженного Вилли. У немца была мощная эрекция – головка члена почти багровая.

– Но ведь мы не дрогнем, не так ли, Джеймс? – промолвил Вилли, входя под душ и становясь рядом с проповедником.

– Нет, – откликнулся Джимми Уэйн Саттер.

– Чем же мы станем руководствоваться? – осведомился Вилли напевным голосом.

– Откровением Иоанна. – Саттер блаженно застонал, когда Вилли нежно взял в руки его мошонку.

– Какова же наша цель, mein Liebchen? – прошептал Вилли, поглаживая тяжелый пенис преподобного.

– Второе пришествие, – простонал Саттер, закрывая глаза.

– И чью волю мы исполняем? – Вилли провел губами по гладкой щеке Саттера.

– Волю Господню, – ответил преподобный Джимми Уэйн, двигая чреслами в унисон с движениями руки Вилли.

– И что является нашим божественным орудием? – прошептал Вилли в ухо Саттеру.

– Армагеддон, Армагеддон! – воскликнул Саттер.

– Да свершится воля Его! – возопил Вилли, быстрыми энергичными движениями растирая пенис проповедника.

– Аминь! – заорал Саттер. – Аминь! – Он разинул рот, впуская внутрь трепещущий язык Вилли, и кончил – белесые нити семени заструились на дно душевой, вращаясь в струях воды, пока навсегда не исчезли в отверстии канализации.

Глава 17. Мелани.

Меня обуревали романтические мысли о Вилли. Возможно, это было следствием влияния мисс Сьюэлл. Это была живая и чувственная молодая женщина с совершенно определенными потребностями и способностью их удовлетворять. Время от времени, когда эти потребности начинали отвлекать ее от обязанностей – обслуживания меня, я позволяла ей на несколько минут уединиться с Калли. Иногда я подсматривала за этими краткими и зверскими вспышками плотских восторгов ее глазами. Порою взирала на это с точки зрения Калли, а однажды я испытала даже оргазм, пребывая одновременно в телах обоих. Но всякий раз, когда до меня доносились волны чужой страсти, я думала о Вилли.

Как он был красив в те тихие довоенные дни! Его аристократическое лицо с тонкими чертами и светлые волосы свидетельствовали о благородном арийском происхождении. Нам с Ниной нравилось находиться в его обществе. Думаю, и он гордился тем, что его видели с двумя привлекательными игривыми американками – ошеломляющей блондинкой с васильковыми глазами и более тихой и застенчивой, но тем не менее обворожительной юной красавицей с каштановыми кудрями и длинными ресницами.

Помню, как мы гуляли в Бад Ишле – еще перед тем как наступили плохие времена – Вилли над чем-то пошутил, и пока я смеялась, он взял меня за руку. Это было как удар электрическим током – мой смех тут же оборвался. Мы склонились друг к другу, взгляд его прекрасных синих глаз был полностью поглощен мною. Нас разделяло столь малое расстояние, что мы ощущали жар друг друга, но мы не поцеловались, по крайней мере тогда. Отказ был составной частью изощренного ритуала ухаживаний в те дни. Он являлся чем-то вроде поста, обостряющего аппетит перед наслаждением гурманской трапезой. Нынешние юные обжоры даже не подозревают о подобных тонкостях и воздержании, они стремятся тут же удовлетворить любую возникающую у них потребность, и нет ничего удивительного, что все удовольствия для них имеют привкус застоявшегося шампанского. Такие победы всегда чреваты бесплодной горечью разочарования.

Я думаю, в то лето Вилли влюбился бы в меня, если бы Нина не предприняла вульгарную попытку соблазнить его. После этого страшного дня в Бад Ишле я больше года отказывалась играть в нашу венскую Игру, а когда возобновила общение с ними, то наши отношения приобрели уже новый, более официальный оттенок. Сейчас я понимаю, что к тому моменту у Вилли давно уже закончился его краткий роман с Ниной. Нинина страсть вспыхивала ярко, но быстро иссякала.

В течение последнего лета в Вене Вилли был полностью поглощен своими партийными обязанностями и долгом перед фюрером. Я помню его в коричневой рубашке, подпоясанной безобразным армейским ремнем, на премьере “Песни о Земле” в 1943 году, когда оркестром дирижировал Бруно Вальтер. То лето было невыносимо жарким, и мы жили в мрачном старом особняке, который Вилли арендовал в Гоге Варге, как раз неподалеку от того места, где проживала надменная гусыня Альма Малер. Эта претенциозная особа никогда не приглашала нас на свои вечеринки, и мы отвечали ей такой же холодностью. Я не раз испытывала искушение сосредоточиться на ней во время Игры, но в те дни мы очень мало играли из-за идиотской одержимости Вилли политикой.