Выдыхая боль - Наталья Соболевская

Подошла к дверному проёму парилки и просунула внутрь руку. Обволакивающая приятная теплота и не более.

— Мне в футболке и штанах будет в самый раз, — выдала я вердикт.

— Ну как знаешь, — Горский первым прошёл в парилку, забрался на верхний ярус полки, улёгся на живот и, широко расставив ноги, а руки расположив вдоль туловища, приготовился к экзекуции.

Орудие пыток, то есть два веника взяла с предвкушением и улыбкой на губах, а в голове звучал злорадный полусумасшедший хохот.

Ну, Горский держись, я тебе сейчас каждое обидное слово припомню.

Для начала, как особо изощрённый мучитель, решила расслабить жертву, сделав приятное, чтобы Олег лучше прочувствовал контраст между болью и наслаждением.

Потрясла над Горским вениками, чтобы капли с листьев намочили кожу, и неспешно, а где-то даже ласково, водила от головы до пят и обратно. Признаться, увлеклась и засмотрелась, тело у Олега шикарное, мужественное, сильное, рельефное, так и хочется дотронуться не вениками, а ладонями.

Всё, хватит слюни пускать, я тут не для этого.

Одновременно замахнулась обеими руками и с остервенением принялась хлестать.

Очуметь, сколько раз я ударила, ведь совсем ничего, а уже выдохлась и жарко, что сил нет. Воздуха не хватает, по спине льются ручьи, штаны, футболка и нижнее бельё промокли насквозь, а со лба свисают сосульки волос.

Остановилась, согнулась и шумно дышу. Как-то совсем не так получается, как задумывалось. Мне плохо и тяжело, а Горский от удовольствия млеет, что аж тихонько постанывает. Это во всём листья на вениках виноваты, слишком хорошо смягчают удары.

— Кир, чего застыла? — чуть приподняв голову, возмутился мужчина.

— А ты в курсе, что парить ­— это прямо-таки изнурительная работа?! Я уже выдохлась, — едва шевеля языком, проворчала я, и в качестве жалобы добавила. — И жарко ещё.

— Рано тебе выдыхаться, я ещё на другую сторону не переворачивался, — заявил мужчина и ловко перекатился на спину.

Уу, эксплуататор, получай веником по носу…

Фасад Горского парила от силы минуты три, но по ощущениям казалось, что уже целую вечность, а когда почувствовала головокружение и слабость, решила, что с меня хватит. Бросила веники в таз, выскочила на улицу и устало присела на крыльцо бани.

О блаженство, свежий воздух, прохлада и ветерок.

— Умой лицо, — предложил Олег и в следующее мгновение поставил передо мной ведро с холодной водой.

Непросто умылась, я практически в ведро головой окунулась.

— Ну как ощущения? — присев рядом на ступень, с хитринкой в глазах поинтересовался мужчина. — Кайф, да?

Смотрю на довольное лицо Горского и понимаю, что меня, как школьницу развели. Олег грамотно, хитро и без всякого принуждения вынудил добровольно опробовать на себе баню.

— Да, — согласилась я. — Ради того, что сейчас ощущаю, стоит находиться там, — кивнула на парилку, — и терпеть жар.

— Ничего терпеть не придётся, если вениками не махать и там, — мужчина также посмотрел на парилку, — тоже будет приятно. Так как, сменишь одежду на простыню, а я для второго захода жару поддам?

— Давай!

За какой-то час с небольшим превратилась в отъявленную фанатку бани. С наслаждением грела косточки до красной кожи, а после визжала от удовольствия, когда Олег меня из ведра обливал.

— Кир, всё, больше в парилку не пойдём, — заявил Горский, когда я с улицы заглянула в предбанник и застала его за собиранием мокрых полотенец и простыней.

— Как это не пойдём? — поджала губы, сама себе напоминая маленькую девочку, которой в покупке понравившегося зайца отказали.

— Вот так. Хватит. У тебя с непривычки ещё, чего доброго, голова заболит, да и жара уже нет, баня практически остыла.

— Ну последний разочек? — сложив ладони как при молитве, состроила жалобную мордашку. — И на мой вкус в парилке теперь температура самое то.

— Последний разочек был только что. Ставь чайник, а я тут пока уберусь.

Как так-то? Только вошла во вкус, и на тебе, всё… Хм…

— Я тебя вениками парила, а ты меня нет. Где справедливость?!

Олег с осуждением на меня покосился, но всё же бросил собирать полотенца.

— Ладно, три минуты и не больше. У нас ещё на повестке дня шашлык.

— Ура, — хлопнула в ладоши, нырнула в парилку, забралась на верхнюю полку, улеглась на живот и жду.

Прежде чем взять в руки веники, мужчина подвернул на мне простынь так, чтобы она только попу прикрывала и лишь после начал в прямом смысле надо мной колдовать.

Если Горский, когда его шлёпала, тихонько постанывал, то я вообще не стеснялась. Ну нет, стеснялась, конечно, но где-то глубоко в душе и выдавала громкие звуки, потому как не могла сдерживаться, уж очень было хорошо.

Кир, ты как? Живая? — склонившись надо мной, насмешливо поинтересовался мужчина.

Лежу на спине, голова набок, рука, что ближе к Олегу, безвольно свисает с полки, другая покоится на животе, ноги широко раскиданы и рот приоткрыт.

— Неа, мёртвая, но жутко довольная. Ещё бы кто дал прохладной водички умыться и сидячее положение помог принять, а то сама не в состоянии.

Олег меня и усадил, и в ковш воды зачерпнул.

— Лучше просто не бывает, — смахивая с лица лишнюю влагу, резюмировала я. — Предел блаженства

— Бывает и ещё как. Хочешь, докажу? — растягивая гласные больше обычного, предложил Горский и голову набок склонил, внешне он выглядит спокойным и невозмутимым, да только беснующиеся черти в глазах выдают, что это не так.

Рассудительная и осторожная часть меня во всё горло орала: «Вот прямо сейчас посылай его в лес и давай дёру из бани, пока сожалеть ещё не о чем», а другая часть та, что взбалмошная и шальная её перекрикивала: «Пусть доказывает! Вдруг опять ошеломит. Вспомни, ты и от бани поначалу отнекивалась».

Пока металась между, хочу удовольствий, но последствий боюсь, Горский за меня выбрал.

Мужчина поднял за лодыжку мою правую ногу, обхватил стопу обеими руками и начал большими пальцами растирать подошву.

Мать моя женщина….

Тысяча фейерверков в одно мгновение ослепительной вспышкой бабахнули в голове. Импульсы от ноги, как маленькие шустрые змейки расползались по всему телу, одновременно и бодря, и расслабляя, и доставляя сказочное наслаждение.

Уж не знаю, какие точки Олег там нажимал, но у меня, то руки дёргались, то кончики ушей шевелились, то слюна просилась изо рта наружу,