Властелин Руси - Андрей Посняков

— Этого — тоже в подвал, к остальным.

— О мой друид! — благоговейно прошептал Велимор.

— Быстрее! Мы принесем сегодня славную жертву… С лихвой хватит на двоих…

— О мой друид… Я хочу… Хочу напиться их крови.

— Подождешь! — жестко ответил, жрец. — Отломай от ограды прутья — они должны подойти… Жаль, тупые, но ничего, сил у нас хватит.

— Сколько прутьев отломать, мой друид?

— А сколько у нас в подвале будущих жертв? Малец, девка, наш придурковатый дружок Ханс и его бабка — четыре. Четыре прута, понял?

— О да, мой друид.

Кое-как заострив в гараже оторванные от ограды железные прутья, они спустились в подвал — Черный друид Форгайл и Велимор, молодой киевский волхв-облакогонитель…

— О боги! — подняв вверх заточенный прут, истово взмолился друид. — О великий Кром Кройх, эту жертву мы приносим тебе! Прими же ее и помоги нам…

В глазах маленького Димки читалось предчувствие смерти. Застонала Дагне. Ханс, изловчившись, пнул друида ногой. Пошатнувшись от неожиданности, тот выронил прут, со звоном упавший на грязный бетон пола.

— Что это за звук там, внизу? — поднимаясь по лестнице, насторожился Акимцев. — А, Ньерд?

— О Боже! — тот хлопнул себя ладонью по лбу. — Как же я мог забыть? В доме есть подвал. Бежим! — Он обернулся к патрульным. — Только как можно тише, ребята.

Они ворвались в подвал вовремя! Хельги едва успел перехватить руку друида, занесенную над несчастным Хансом.

— Все на пол! — выхватив пистолет, громко крикнул инспектор. — Руки за голову и не шевелиться!

Друид и киевский волхв одновременно бросились к выходу. Раздался выстрел. Велимор, отброшенный пулей, упал.

— Похоже, мы пристрелили мальчишку! — посветив фонариком, тихо заметил патрульный.

А Черный друид Форгайл уже бежал по лестнице вверх. Левая рука его была в крови Ханса, обильно натекшей из расквашенного носа. Хельги бросился за ним.

Скрипучая лестница. Темнота. Гостиная — пусто. Комнаты? Тоже никого… Ага, вот люк на чердак… оконце на крышу.

— Стой, гад!

Друид обернулся, в развевающемся плаще, с пылающими, словно угли, глазами, он был страшен. Далеко внизу, во дворе, бестолково суетились патрульные и набежавшие неизвестно откуда зеваки.

— Ты думаешь, что настиг меня, ярл? — шагнув вниз, насмешливо воскликнул друид.

Через пару секунд снизу донесся противный звук упавшего с высоты тела. С горечью сплюнув, Хельги спустился во двор.

— Насмерть, — оторвался от упавшего санитара врач. — Сразу, он и не мучился.

— Это уж точно, не мучился… — Нагнувшись, ярл проверил карманы и шею — Камня не было. Как не было и крови на правой руке.

— Ушел, — тихо произнес Хельги. — Что ж, я настигну тебя, где б ты ни был. Слышишь, друид?! — крикнул он в бессильном гневе в черное небо. И кажется, явственно услыхал смех.

Инспектор Ньерд нагнулся к застреленному подростку, отбросил брезент… Что такое? Под брезентом никого не было! Ньерд осмотрелся вокруг — и в саду заметил быстро удаляющуюся фигуру.

— Стой!

Инспектор помчался за вслед за беглецом. Ньерд вообще-то неплохо бегал, даже иногда брал призы на соревнованиях. А теперь — догнать раненого мальчишку? Чего уж легче. Во-он он, впереди, не так уж и далеко.

Деревья, черные, с косматыми кронами, закрывали и освещенный яркими фонарями двор, и сам дом с горящими электрическим светом окнами. Лишь красно-синие полицейские мигалки отражались в низком ночном небе кровавыми багровыми отблесками. Узкая тропинка вела к щели в граде. Именно туда и бросился беглец. Да вот же он! Бедняга аж присел от страха.

— А ну, вставай!

Парень медленно разогнулся… Инспектор похолодел, увидев прямо перед собой вместо бледного лица подростка оскаленную морду волка. Зарычав, зверь прыгнул. Ньерд успел среагировать, отскочил в сторону. Клацнули челюсти. Ньерд, прокатившись по снегу, проворно побежал к дереву. На бегу вспомнил про пистолет, выхватив, выстрелил несколько раз, попав прямо в грудь волку. По стрельбе инспектор тоже иногда брал призы. Правда, гораздо реже, нежели по бегу. Что ж… пули лишь ненадолго задержали зверя. Чуть замедлив бег, он снова понесся вперед, словно ничего не случилось… Ньерд полез в карман за запасной обоймой, зная уже наверняка, что нет, не поможет… если и вправду это — волкодлак-оборотень. Обоймы в карманах не было: да сам же ее и оставил в сейфе, чтоб зря не таскать, зато нашлось — о боже! — несколько головок чеснока. Ньерд швырнул их в зверя, не глядя. И тот вдруг застыл, попятился, пусть на несколько секунд, но этого Ньерду хватило, чтобы забраться на дерево. Нет, в состязаниях по лазанию на деревья инспектор никогда не участвовал, но сейчас мог бы дать фору любому чемпиону.

— Что, взял? — Он по-мальчишески показал оборотню язык… и понял, что поторопился. От дома к нему никто не бежал — видно, в суматохе не обратили внимания на выстрелы, а если и обратили, то не поняли, в какой стороне стреляли. А вот волкодлак, выпустив огромные, как у Фредди Крюгера, когти, довольно ловко полез на дерево, словно большая желто-серая белка.

— Ой, мама… — отчетливо промолвил инспектор. — Как там эти чертовы висы? Ммм… Сейчас вспомню, вспомню… Их же всю дорогу напевала в машине Фрида… А, вот:

Прочь уходи,Порожденье мрака!

Волк вдруг застыл и как-то обиженно зарычал, отчего инспектор резко воспрянул духом и продолжил чтение висы уже с выражением, как раньше читал стихи на школьных утренниках:

Здесь не изведаешьБрани росы,Пали все нидинги,Жестокосердный,Падешь и ты!

Когда Ньерд прочитал последнюю строчку — оборотня уже не было. Лишь далеко в горах слышался отчетливый злобный вой.

И грянул приглушенный выстрел. Впрочем, инспектор его уже не услышал — с гомоном и смехом дерево обступили патрульные.

— Вот и нет твоего волка, — наступив на убитого волкодлака, приосанился бородач Джон. — Надеюсь, у тебя с собой фотоаппарат, Линда?

Девушка кивнула и вдруг засмеялась.

— Чего смеешься, дурочка?

— Я зарядила ружье освященной дробью.

— Да ну? И где ж ты ее освятила?

— А подержала в углу, за распятием, и при этом молилась.

— Ну, в самом деле, дурочка! Снимай же!

— Внимание… Улыбка!

Блиц фотовспышки на миг осветил мрачные горы и лес. Бородатый Джон протер рукавом глаза, наклонился…

— Черт побери? А где же волк?!

А волка не было.

Глава 15

КОЛДОВСТВО

Сентябрь 866 г. Днепровские пороги

Рищущим — скорость,

Воинам — храбрость,

Лепо бо есть хотящему диявола победите,

Носити на врага победу, и тем того обличити.

Разметавшая ладьи буря давно уж угомонилась, уже не бугрились яростно зеленые волны, не шипели злобно, и ветер не выл над бушующим морем, швыряя корабли, словно легкие щепки. Остатки уцелевшего киевского флота, мелкие и более крупные суда, под завязку набитые византийским откупом, осторожно входили в устье Днепра, шли к Березани-острову. Несмотря на полученное богатство, на душе у многих воинов скребли кошки — слишком уж много боевых товарищей погибло при неудачном штурме Царьграда, и еще больше — в бурю. Словно кто-то специально наслал шторм, многие воины видели на царьградских стенах священников с иконой в золотом окладе — то был сам патриарх Фотий и свита — так, может, они и вызвали бурю? Флот Дирмунда так и не успел прибыть под стены византийской столицы, сначала, когда вошли в Дунай, его потрепали стрелами орлы кочевников-печенегов, затем — буря. Воины Дирмунда были очень недовольны. Впрочем, не хвалили и Хаскульда, все знали, благодаря кому они получили от императора ромеев богатую дань. Вещий Олег — ладожский и новгородский князь Хельги — заработал немалый авторитет в этом походе. Если б не он… Поговаривали даже, что Хаскульд с Дирмундом специально решили отдать часть своих людей на смерть. Врали, конечно, но некоторые тем слухам верили. А тот, чья воля и хитрость принудили Империю к позорной дани, лежал теперь на корме ладьи под алым парусом, лежал недвижно, и бледное лицо его с закрытыми очами было спокойно, а сердце билось так редко, что испуганный Снорри иногда горестно махал рукою — почти что не билось.

Баюкая раненую руку, Ярил Зевота говорил что-то о ромейских лекарях, Вятша предлагал искать спасение в Киеве, а Дивьян знал точно: князь околдован, и спасти его может только чудо или помощь богов. Ярил с Вятшей припомнили всех знакомых волхвов и лекарей, коим стоило бы показать князя по прибытии в Киев, Дивьян же украдкой молился березовому богу и Велесу-Ящеру:

Сиди, сиди, Ящер,Под ракитовым кустом…

Так — грустно — и плыли. Правда, впереди, на ладьях Хаснульфа, веселье било через край. Не удержавшись, варяжская дружина перепробовала все амфоры с ромейским вином и теперь горланила боевые песни: