Волкодав - Мария Семенова

– Гой еси, государыня, – сейчас же поклонились все стоявшие во дворе.

– И вам поздорову, добрые люди, – отозвалась она. Выпрямившись, Волкодав сразу встретился с ней глазами. Потом перехватил сердитый и непонимающий взгляд Правого и насторожился еще больше. Между тем кнесинка села в свое кресло, оглядела недовольных бояр, покраснела и не без вызова вздернула подбородок. Она сказала:

– Подойди сюда, Волкодав!

Волкодав осторожно ступил на пушистый ковер и остановился в двух шагах от нее. Кнесинка Елень еще раз огляделась и тоже встала, оказавшись ему по плечо, хотя кресло было снабжено подножкой. На щеках молодой государыни пылали жаркие пятна, но голос не дрогнул ни разу. Она громко и звонко выговорила осененную временем формулу найма телохранителя:

– Я хочу, чтобы ты защищал меня вооруженной рукой. Заслони меня, когда на меня нападут!

Волкодав настолько не ожидал ничего подобного, что на мгновение попросту замер, растерявшись. Но потом опустился перед кнесинкой на колени и глухо ответил:

– Пока я буду жив, никто недобрый не прикоснется к тебе, госпожа.

Краем уха он услышал возмущенный ропот дружины. И окончательно понял, что добра ждать нечего.

– И еще я хочу, чтобы ты принял от меня вот это…

Кнесинка принялась разворачивать плащ – прекрасной выделки плащ на коротком, но очень густом и теплом меху. Он сам по себе был воистину роскошным подарком, – а ведь и последняя рогожа оборачивается драгоценной парчой, когда ее дарит вождь. Волкодав, однако, сразу заметил, что в складках плаща скрывался некий предмет. А потом у него попросту остановилось сердце. Потому что кнесинка вытащила наружу и протянула ему его меч.

Сначала он решил, что ему померещилось. Но нет. Те самые ножны цвета старого дерева, обвитые наплечным ремнем, с жесткой петелькой, притачанной сбоку для Мыша. Та самая блестящая крестовина и рукоять, которую он успел запомнить до мельчайшего листика хитроумного серебряного узора… Волкодав взял меч, ощутил на ладонях знакомую тяжесть и заподозрил, что это был все же не сон.

Дружина ошарашенно и с обидой смотрела на дочку своего вождя. Вернется кнес, что-то скажет! Кабы за ушко дитятко не ухватил. Какой еще телохранитель, зачем, если каждый из них, испытанных воинов, горд за нее умереть?.. Да и от кого охранять-то? Горожане на руках носят, заморские купцы лучшими товарами поклониться спешат… Нет, подай ей охранника. И кому же себя поручила? Чужому, пришлому человеку, каторжнику, кандалы носившему не иначе как за разбой!.. Убийце!.. Иноплеменнику!.. Венну!..

Волкодав спиной чувствовал эти взгляды и прекрасно понимал, чего следовало ждать. Но ему было безразлично.

Позже ему расскажут, что аррантский корабль вместо попутного ветра нарвался на бешеный встречный. И всю ночь болтался за внешними островами, прячась от бури. А купцу Дарсию, прикорнувшему в хозяйском покойчике, приснился могучий, облаченный в страшные молнии неведомый Бог. «ЖИВО РАЗВОРАЧИВАЙ КОРАБЛЬ, – будто бы сказал этот Бог перепуганному арранту, – И ЧТОБЫ МЕЧ, К КОТОРОМУ ТЫ ПОСМЕЛ ПРОТЯНУТЬ РУКУ, НЕ ДАЛЕЕ КАК НА РАССВЕТЕ БЫЛ У КНЕСИНКИ ЕЛЕНЬ. А НЕ ТО…»

Надо ли говорить, что купец с криком проснулся и сейчас же велел ставить короткие штормовые паруса. А потом – рубить якорный канат из дорогой халисунской пеньки, поскольку якорь за что-то зацепился на морском дне. И с первыми проблесками зари уже бежал по мокрой улице к крому…

В свой черед Волкодав узнает об этом и с запоздалой благодарностью припомнит обещание меча не покидать его, доколе он сам его не осквернит недостойным деянием. Но все это будет потом, а пока он стоял на коленях, смотрел на кнесинку и молчал.

Когда во Вселенной царило утроИ Боги из праха мир создавали,Они разделили Силу и МудростьИ людям не поровну их раздали.

Досталась мужчине грозная Сила,Железные мышцы и взгляд бесстрашный,Чтоб тех, кто слабей его, защитил он,Если придется, и в рукопашной.

А Мудрость по праву досталась женам,Чтобы вручали предков заветыДетям, в любви и ласке рожденным, -Отблеск нетленный вечного Света.

С тех пор, если надо, встает мужчина,Свой дом защищая в жестокой схватке;Доколе ж мирно горит лучина,Хозяйские у жены повадки.

И если вдруг голос она повысит,Отнюдь на нее воитель не ропщет:Не для него премудрости жизни -Битва страшна, но в битве и проще.

7. НИКТО

Вскоре Волкодав заподозрил, а чуть позже и доподлинно убедился: его юная благодетельница и сама толком не знала, зачем ей, собственно, телохранитель. Когда кнесинка удалилась в свои покои, а раздосадованные витязи потянулись кто куда, к Волкодаву подошел мятельник – особый слуга, ведавший одеяниями дружины и семьи самого кнеса.

– Пойдем, господин, – сказал он венну. – Елень Глуздовна велела тебе одежду красивую подобрать.

Да куда уж еще-то, подумал Волкодав, прижимая к груди подаренный плащ. Но вслух, конечно, ничего не сказал и послушно последовал, за уверенно шагавшим слугой. По дороге он начал прилаживать через плечо ремень от ножен, но сразу спохватился и стащил его обратно: небось все равно сейчас придется снимать.

Мятельник был седобород, осанист и исполнен достоинства. Настоящий старый слуга из тех, что блюдут честь дома паче самого хозяина. Он привел Волкодава в просторную клеть, где на сундуках были уже разложены наряды, которые он навскидку счел подходящими для высокого и крепкого венна. Волкодав обежал их глазами затосковал и понял, что мятельник имел очень смутное представление о том, кто такие телохранители и чем они занимаются. Да и откуда бы ему? Обитатели крома в большинстве своем были воины, не только не нуждавшиеся в охране, но и сами способные за кого угодно постоять. Зачем рядом с кнесинкой еще один вооруженный боец! Разве только для красоты. Вот слуга и разложил по пестрым крышкам несколько негнущихся от вышивки свит и к ним новомодные узкие штаны. В них с грехом пополам еще можно было стоять или сидеть, но, скажем, на лошадь вспрыгнуть – срама не оберешься: сейчас же треснут в шагу.

Волкодав неслышно вздохнул и повернулся к старику.

– Как тебя зовут, отец?

– Зычком, – ответил мятельник.

– А по батюшке?

Слуга удивленно помедлил, потом разгладил бороду:

– Живляковичем…

– Нет ли у тебя, Зычко Живлякович, мягкого кожаного чехла? – спросил Волкодав. – Такого, чтобы кольчугу покрыть.

Кивнув, мятельник сдвинул в сторону поблескивавшее цветным шелком узорочье, безошибочно раскрыл один из сундуков, и скоро Волкодав уже примеривал тонкий, хорошо выделанный буроватый чехол. Он спускался до середины бедер, а на руках доходил почти до локтей. Глаз у старого слуги был наметанный, Волкодав подвигал плечами, наклонился, присел и понял, что чехол точно ляжет поверх кольчуги и не станет мешать. За чехлом последовали штаны вроде тех, что уже носил Волкодав, только поновей, и легкие сапоги с завязками повыше щиколотки. И, наконец, простая, безо всякой вышивки, рубашка из толстого полотна.