«Посмотрим, кто кого переупрямит…» - Павел Нерлер

“Вторая книга” оттолкнула многих своей очевидной неправдой о людях. О Марии Петровых, об Эмме Герштейн, да и о менее известных. Но ответить автору в наших обстоятельствах никто не имел возможности.

Вся картина нашей жизни во многом оказалась искаженной.

Выяснять отношения не хотелось. Мы перестали бывать у Н. Я.

В последний раз я видела ее на приеме у американского атташе во время международной книжной выставки 1977 года. Похудевшую, подряхлевшую, только глаза упрямо не хотели стареть.

Стало больно. Да, видеться с ней было трудно, для меня и вовсе невозможно. Но сколько же она вынесла! Когда Осип Эмильевич в припадке безумия выбросился из окна больницы в Чердыни или когда он, голодный, затравленный, в Воронеже радовался даже отказам, получаемым из редакций: всё лучше, чем молчание. Или в тот страшный день, когда вернули посылку.

На портрете Бориса Биргера она – как и в жизни– вырывается из тьмы.

Пятно света, нечто слитное; медленно, пристально вглядываясь, начинаешь различать отдельные черты. Она медленно выступает из собственного портрета – словно выходит из прошлого.

Должно быть, прежде губ уже родился шопотИ в бездревесности кружилися листы.И те, кому мы посвящаем опыт,До опыта приобрели черты.

Великие стихи посвящены этой женщине. Мне казалось, что портрет – двойной. Где-то над ней, около нее – и сам Осип Мандельштам.

Художник уловил ее духовный облик: смесь гордыни и приниженности, высокомерия и ущемленности. Она этот портрет не любила, – должно быть, еще и потому, что изображена некрасивой, а в ней бушевала женщина.

Глядя на портрет, я вспоминаю ту, кого любил Мандельштам, ту, с кем дружила Ахматова. Женщину умную, злую, талантливую.

Дмитрий Нечипорук

Н. Я. Мандельштам в Пскове[366]

Псковский период жизни Н. Я. Мандельштам уже являлся предметом внимания исследователей[367]. В ряде работ, посвященных истории вуза и факультета иностранных языков, вкратце упоминается о ее преподавательской деятельности[368]. Софья Менделевна Глускина и Лариса Яковлевна Костючук, ее ближайшие подруги и коллеги по историко-филологическому факультету, оставили воспоминания о ней и ее жизни в Пскове[369]. Кроме того, Л. Я. Костючук опубликовала документы из архива Псковского педагогического института, касающиеся приема на работу и увольнения Н. Я. Мандельштам[370].

В своей попытке дать обобщенный очерк педагогической деятельности Н. Я. в Пскове мы будем опираться как на уже опубликованные документы, так и неопубликованные источники, хранящиеся в ГАПО[371]. Обнаруженная нами учебно-деловая документация, связанная с научно-педагогической деятельностью Н. Я., позволяет изучить повседневную обстановку, в которой ей приходилось работать, а также лучше понять содержание ее писем из Пскова, в которых она описывает реалии местной жизни.

Часть документов позволяет выяснить, что не делала или чем не занималась Н. Я. Мандельштам, работая преподавателем педвуза. Особенно показательны в этом отношении планы научно-исследовательской работы кафедры иностранных языков, согласно которым Мандельштам должна была написать научные статьи по проблемам глагольного управления в индоевропейских языках, но так этого и не сделала[372]. Изучение кафедральной документации позволяет сделать вывод о том, как мало заботил Н. Я. Мандельштам бюрократический аспект работы в вузе (не предоставила отчета о работе, не оформила в письменном виде доклад и т. д.)[373]. На фоне важных для Н. Я. Мандельштам событий, судьба которых решалась в Москве – выход книги стихов поэта и вопрос о столичной прописке, – служебная рутина, кажется, мало интересовала ее[374]. Неудивительно, что как в первый, так и во второй год преподавания Н. Я. Мандельштам неоднократно в письмах выражала намерение оставить работу, чтобы вернуться в Тарусу или – если получится – добиться прописки в Москве[375].

Помимо преподавания много сил у Н. Я. отнимали “Воспоминания”, о работе над которыми знали только самые близкие знакомые. По мнению П. Нерлера, в Пскове Мандельштам продолжила работу над мемуарами, начатую в 1958 году в Тарусе, и закончила ее осенью 1964 года, уже после увольнения из пединститута[376].

Как и в Ульяновске[377], в Пскове у Н. Я. Мандельштам сложился свой круг знакомых. Благодаря С. М. Глускиной она познакомилась с преподавателями историко-филологического факультета, которые стали ее близкими друзьями. Это будущие доктора филологических наук Л. Я. Костючук и Вера Николаевна Голицына. Последней Н. Я. подарила рукопись воспоминаний Ахматовой о Мандельштаме[378].

Еще одним другом с филологического факультета был известный Псковский литературовед Евгений Александрович Маймин (1921–1997), а также его жена Татьяна Степановна Фисенко, работавшая вместе с Н. Я. на кафедре иностранных языков в 1962/63 уч. году[379]. Кроме того, Мандельштам тесно общалась с Металлиной (Линой) Георгиевной Дюковой, преподавательницей кафедры марксизма-ленинизма и заведующей библиотекой Псковского пединститута Ларисой Михайловной Курбатовой[380]. В переписке с С. М. Глускиной в 1964–1969 годах Н. Я. Мандельштам чаще всего вспоминает о Майминых и Дюковой, а также о Ларисе (Л. Я. Костючук)[381]: “Кланяйтесь Майминым, Ларисе, Лине-философке”, “Передайте от меня самый жаркий привет Майминым и Лине. От Пскова у меня осталась дружба с прекрасными людьми” или “Привет моим Псковским друзьям – Лине, и Майминым, и Ларисе. Скажите, чтобы написали”[382].

Это цитаты из писем, написанных после отъезда из Пскова. Живя в Пскове, она тоже просила своих друзей писать, но не на конкретный адрес, а до востребования на Псковский главпочтамт, поскольку жила на птичьих правах в центре города, снимая комнату в старинном доме на Октябрьском проспекте, который располагался недалеко от пединститута[383]. Постоянное жилье пединститут не предоставил, поэтому Н. Я. Мандельштам сменила несколько мест, проживая то у Майминых, то скитаясь по местным “диким наемным комнатам”[384]. Большую поддержку оказывала С. М. Глускина, которая жила в преподавательском общежитии на улице Карла Либкнехта[385]. У нее можно было найти приют в случае внезапного приезда гостей[386]. Именно в Пскове, еще до московского “салона” на Большой Черемушкинской, начинается активное посещение Н. Я. Мандельштам ее столичными друзьями, открывшими для себя в те годы поэзию О. Э. Мандельштама. Посещали Н. Я. Мандельштам в Пскове филолог Вячеслав Иванов, переводчики Ника Глен, Юлия Живова, Симон Маркиш, Виктор Хинкис, поэты Иосиф Бродский, Анатолий Найман, Наталья Горбаневская, Дмитрий Бобышев[387]. Поскольку Мандельштам подозревала своих соседей в слежке, она не любила внезапных визитов, которые заставали ее врасплох. Например, Горбаневская так и не смогла толком повидаться с ней в Пскове: