Стихотворения. Поэмы. Проза - Генрих Гейне
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разбойник и разбойница
Перевод М. Замаховской
Пока лежал я без заботы,С Лаурой нежась, Лис-супругРаботал, не жалея рук, —И утащил мои банкноты.
Пуст мой карман, я полон муки:Ужель мне лгал Лауры взгляд?Ах, «что есть истина?» — ПилатПромолвил, умывая руки.{165}
Жестокий свет тотчас покину —Испорченный, жестокий свет!..Тот, у кого уж денег нет,И так мертвец наполовину.
К вам, чистым душам, сердце радоВ край светлый улететь сейчас:Там все, что нужно, есть у вас,А потому — и красть не надо.
Воспоминание о днях террора в Кревинкеле
Перевод Ю. Тынянова
{166}
«Мы, бургомистр, и наш сенат,Блюдя отечески свой град,Всем верным классам населеньяСим издаем постановленье:
Агенты-чужеземцы сутьТе, кто средь нас хотят раздутьМятеж. Подобных отщепенцевНет среди местных уроженцев.
Не верит в бога этот сброд;А кто от бога отпадет,Тому, конечно, уж недолгоОтпасть и от земного долга.
Покорность — первый из долговДля христиан и для жидов,И запирают пусть поранеЛарьки жиды и христиане.
Случится трем сойтись из нас —Без споров разойтись тотчас.По улицам ходить ночамиМы предлагаем с фонарями.
Кто смел оружие сокрыть —Обязан в ратушу сложитьИ всяких видов снаряженьеДоставить в то же учрежденье.
Кто будет громко рассуждать,Того на месте расстрелять;Кто будет в мимике замечен,Тот будет также изувечен.
Доверьтесь смело посемуВы магистрату своему,Который мудро правит вами;А вы помалкивайте сами».
Аудиенция
Перевод В. Левика
{167}
(Старинное сказание)«Я в Ниле младенцев топить не велю,Как фараоны-злодеи.Я не убийца невинных детей,Не Ирод, тиран Иудеи.
Я, как Христос, люблю детей, —Но жаль, я вижу их редко.Пускай войдут мои детки, — сперваБольшая швабская детка».
Так молвил король. Камергер побежалИ воротился живо;И детка швабская за нимВошла, склонясь учтиво.
Король сказал: «Ты, конечно, шваб, —Тут нечего стыдиться!»«Вы угадали, — ответил шваб, —Мне выпало швабом родиться».
«Не от семи ли ты швабов пошел?» —Спросил король лукаво.«Мне мог один лишь быть отцом,Никак не вся орава!»
«Что, в этом году, — продолжал король, —Удачные в Швабии клецки?»«Спасибо за память, — ответил шваб, —У нас удачные клецки».
«А есть ли великие люди у вас?» —Король промолвил строго.«Великих нет в настоящий момент,Но толстых очень много».
«А много ли Менцелю{168}, — молвил король, —Пощечин новых попало?»«Спасибо за память, — ответил шваб, —А разве старых мало?»
Король сказал: «Ты с виду прост,Однако не глуп на деле».И шваб ответил: «А это бесМеня подменил в колыбели!»
«Шваб должен быть, — сказал король, —Отчизне верным сыном.Скажи мне правду, отчегоТы бродишь по чужбинам?»
Шваб молвил: «Репа да салат —Приевшиеся блюда.Когда б варила мясо мать,Я б не бежал оттуда!»
«Проси о милости», — молвил король.И, пав на колени пред троном,Шваб вскрикнул: «Верните свободу, сир,Германцам угнетенным!{169}
Свободным рожден человек, не рабом!Нельзя калечить природу!О сир, верните права людейНемецкому народу!»
Взволнованный, молча стоял король,Была красивая сцена.Шваб рукавом утирал слезу,Но не вставал с колена.
И молвил король: «Прекрасен твой сон!Прощай — но будь осторожней!Ты, друг мой, лунатик, надо тебеДвух спутников дать понадежней.
Два верных жандарма проводят тебяДо пограничной охраны.Ну, надо трогаться, — скоро парад,Уже гремят барабаны!»
Так трогателен был финалСей трогательной встречи.С тех пор король не впускает детей —Не хочет и слышать их речи.
Эпилог
Перевод В. Левика
Слава греет мертвеца?Враки! Лучше до концаСогревайся теплотойБабы, скотницы простой,Толстогубой девки рыжей,Пахнущей навозной жижей.А захочешь — по-другомуМожешь греться: выпей рому,Закажи глинтвейн иль грог,Чтоб залить мясной пирог, —Хоть за стойкой самой грязной,Средь воров и швали разной,Той, что виселицы ждет,А пока и пьет и жрет,Выбрав мудро жребий лучший,Чем Пелид избрал могучий.Да и тот сказал потом:«Лучше нищим жить, рабом,Чем, уйдя из жизни этой,Править сонмом душ над ЛетойИ героя слыть примером,Что воспет самим Гомером».
ДОПОЛНЕНИЯ
{170}
ЛЮБОВНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
«Сердца людские рвутся…»
Перевод А. Оношкович-Яцыны
Сердца людские рвутся,А звездам смешно бесстрастным;Лепечут и смеютсяОни на небе ясном:
«Да, всей душой друг другаНесчастные люди любят,Томятся от недугаИ жизнь любовью губят.
Мы вечно знать не будемТомительной истомы,Несущей гибель людям, —Со смертью мы не знакомы».
«Сама доброта и скромность сама…»
Перевод А. Голембы
Сама доброта и скромность сама,Она моим ангелом стала;Строчила чудесные письма мне,Цветов и травы не топтала.
Когда же приблизился свадьбы срок,Узнал о том весь околоток,Берта сглупила, родне угодив,Послушав кузин и теток.
Она преступила клятву свою,Что я ей прощаю охотно:Она ведь в супружестве жизнь моюИспортила б бесповоротно!
Ах, все вероломство женское в нейТеперь для меня воплотится!Желаю благополучно я ейОт бремени разрешиться.
В соборе
Перевод М. Замаховской
Каноника дочка меня ввелаВ святого храма приделы.Был рост ее мал, коса светла,Косынка с плеча слетела.
Я осмотрел за два грошаГробницы, кресты и свечи.Мне стало жарко — чуть дыша,Смотрел я на Эльсбет плечи.
Разглядывал я со всех сторонСвятых, что храм украшали.Там — аллилуйя! — на стеклах оконРаздетые дамы плясали.
Каноника дочка рядом со мнойСтояла в церковном притворе.Глаза у нее — как фиалки весной,И все я прочел в их взоре.
Каноника дочка меня увела,Покинул я храма приделы.Был рот ее мал, а кожа светла,Косынка с груди слетела.
Холодные сердца
Перевод А. Линдегрена
{171}
Как тебя в картонном царствеВ блеске зрительного залаЯ увидел, ты Джессику,Дочь Шейлока, представляла.
Чист был голос твой холодный,Лоб такой холодный, чистый,Ты сияла, точно глетчер,В красоте своей лучистой.
И еврей лишился дочки,Ты нашла в крещеном мужа…Бедный Шейлок! А Лоренцо —За него я плачу вчуже!
Повстречались мы вторично;Вспыхнув страстию великой,Стал твоим я дон Лоренцо,Стала ты моей Джессикой.
Как меня вино пьянило,Так тебя — любви проказы,И лобзал твои я очи,Эти хладные алмазы.
Тут я начал бредить браком,Точно вдруг рехнулся разом,Или близость донны КларыЗаморозила мне разум?
После свадьбы очутилсяЯ в Сибири. Что же это?Холоднее снежной степиЛоже брачное поэта.
Я лежал так одинокоВ этих льдах, я мерз все хуже,И мои продрогли песниВ честь любви — от страшной стужи.
К пылкой груди прижимаюЯ подушку — с снегом льдину:Купидон стучит зубами,А жена воротит спину.
«Что за роскошь, соразмерность…»
