Виктор Курнатовский - Григорий Волчек

— Тогда надо было снять объявление и не утруждать тощих людей читать его.

— Вы смело разговариваете, — сказал, вскинув на него глаза, Гард. — Судя по акценту, эмигрант?

— Это не имеет никакого отношения к делу, — ответил Курнатовский. — Если нужны рабочие, будем толковать. Не нужны — снимите объявление.

Лесопромышленник опешил. Он не привык к такому тону. Но Курнатовский явно заинтересовал его.

— Вы беседуете так, словно не я, а вы здесь хозяин. Есть ли хоть у вас и у ваших товарищей паспорта, или вы попросту бродяги?

— Паспорта имеют все, — заявил Курнатовский. — Если хотите нанимать рабочих, перейдем к условиям.

— Рабочие мне, пожалуй, еще нужны, — сказал мистер Гард. — Надо вырубить шестьсот акров леса в четырехстах милях от Сиднея. Дам задаток — десятую часть заработка. Затем буду выплачивать половину — еженедельно равными долями. Остальное — после окончания вырубки.

Он назвал цену за акр, обычную в этих местах.

— Хорошо, — ответил, подумав, Курнатовский. — Я посоветуюсь с товарищами, но мне кажется, что задаток маловат.

Он вышел к рабочим и рассказал о предлагаемых условиях.

— Что поделаешь, Авдаков, — сказал один из рабочих. — Надоело слоняться без работы. Не забывайте, что в Сиднее много таких, как мы.

— Попробуйте поторговаться, Авдаков. Но если упрется, черт с ним, соглашайтесь, — поддержал его эмигрант из Германии Карл Розе.

Курнатовский вернулся в контору.

— Ну, что говорят ваши парни? — поинтересовался хозяин,

— Не согласны, — отрезал Курнатовский. — Простите, что побеспокоили.

— Не согласны? — удивленно воскликнул босс и даже привстал.

— Не согласны, потому что задаток мал, — заявил Курнатовский. — Во-первых — дорога и питание! Во-вторых — точка инструментов! Там ведь есть деревья, которые ни топор, ни пила не возьмут. В-третьих…

— Черт побери, сколько же хотят получить ваши оборванцы?

— Минимум двадцать пять процентов, — заявил Курнатовский.

— Я не сумасшедший. Вся шайка разбежится, как только получит деньги. Кто мне гарантирует, что этого не будет?

— Гарантирую я, как старшина артели, — твердо заявил Курнатовский. — Кроме того, я уже сказал, что у нас есть паспорта.

— Пятнадцать процентов! — воскликнул хозяин.

— Окончательные наши условия — двадцать.

— Черт с вами! Вам повезло! Вы напали на хорошего хозяина. Зовите парней подписывать договор.

Началась торговля по второстепенным пунктам: о палатках, о точке инструментов, о возмещении хозяину за возможную порчу инструмента. Как старшину, Гард заставил Курнатовского подписать особое поручательство за всех членов артели. А когда тот подписал, неожиданно спросил:

— А кто мне в Сиднее поручится за вас?

Курнатовский ответил, что можно навести справки на строительстве железной дороги. Затем сослался на активистов Сиднейского рабочего клуба.

Мистер Гард поморщился.

— Сиднейский рабочий клуб — плохая рекомендация. Там бывают грузчики, портные, прислуга… Добропорядочные рабочие из Лейборпарти избегают сборищ социалистических агитаторов. О, наша рабочая партия умеет ладить с хозяевами! Вы не принадлежите к ней?

— Нет, — ответил Курнатовский.

— Это понятно, — заметил Гард. — Вы эмигрант. Дайте мне свой паспорт.

Виктор Константинович предъявил паспорт, покрытый визами разных консульств.

— Так. Ав-дак-ов… Русский… Жаль! Ваши рабочие привыкли бунтовать. Впрочем, мы уже договорились.

Подписали договор и получили аванс. Паспорт Курнатовского остался у хозяина. Виктор Константинович нес теперь ответственность за всю артель.

Люди, которых свела нужда, поселились в тропическом лесу в 390 милях от Сиднея. От их палаточного лагеря до Ви Вао, ближайшей станции железной дороги, насчитывалось десять миль. Работали от восхода до заката при такой жаре, что металл инструмента обжигал руки. Жара неожиданно сменялась ливнями. Массы воды с грохотом обрушивались на землю. Ливни проходили, не принося прохлады. В воздухе всегда висела сырость. С соседних болот поднимались вредные испарения. Пищу готовили по очереди. Но чаще всего это делал сам Курнатовский, как старшина артели. Грязный, загорелый, оборванный, с лицом, опухшим от укусов москитов, он приходил под вечер в свою палатку совершенно обессиленный. Ложился на койку, стоявшую на высоких чурбаках — чтобы ночью не заливал внезапный дождь…

Хозяин обсчитывал, платил процентов на тридцать меньше, чем обещал. Так продолжалось несколько месяцев. Курнатовский вновь начал глохнуть. С каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже, работал через силу. В мае 1910 года прошла полоса сильнейших ливней. Приходилось подолгу пережидать их, сидя в палатках. Босс приезжал раз в две недели — он привозил мясо, — ворчал, что вырубка ведется плохо, и каждая следующая получка становилась после таких разговоров все меньше. У всех было скверное настроение. Курнатовский, истощенный до предела, слег. В области уха началось воспаление.

В один из этих мрачных дней Джон Сильвер уехал на станцию Ви Вао за продуктами, почтой и табаком. С утра шел дождь, и никто не надеялся, что Джон вернется, — дорога от станции к лагерю была почти непроходима. Однако Сильвер добрался до палаток, хотя потратил на это несколько лишних часов: пришел вымокший, грязный, исцарапанный о ветви кустарника. Люди, измученные голодом и ожиданием, страшно обрадовались, помогли Сильверу выжать куртку, развязать прорезиненный мешок с продуктами… Придя в себя после тяжелого пути, Сильвер, вспомнив, видимо, о чем-то очень важном, пошел в палатку, где жил Курнатовский. Вынув из-под рубахи конверт, он протянул его Виктору Константиновичу.

Курнатовский, прочитав письмо, крепко сжал руку Сильверу:

— Спасибо, товарищ. Вы принесли радостную весть: один из друзей пишет, что Ленин зовет меня к себе в Париж. Высланы деньги на проезд. В Сиднее меня уже ждет билет на пароход.

Рабочие знали, кто такой Ленин: Курнатовский часто рассказывал им о далекой, незнакомой России и о великом друге трудового народа Владимире Ильиче Ленине.

— Значит, Ленин помнит вас, — заметил Эдингтон. — Счастливый вы народ, русские, если у вас такие вожаки.

— Вожаки за вас, а вы за них, — вмешался в беседу Сильвер. — А у нас здесь чаще всего бывает так: не успеет рабочий стать вождем, то есть занять руководящий пост в Рабочей партии или профсоюзе, попасть в парламент штата или Австралийского союза, как он тотчас забывает о том, кем был вчера. Заводит дружбу с хозяевами, приобретает себе виллу, красивый выезд с лошадьми, а в последнее время — и автомобиль. Теперь он сам босс, и к нему не подступить. Есть, конечно, и другие вожаки, Авдаков, не такие, но их у нас мало, еще очень мало…