Новое Будущее - Артём Николаевич Хлебников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Жизнь наладилась? – Ирка неожиданно рассвирепела. – Что ты знаешь о жизни, гуманитарий ты хренов! Неужели ты не понимаешь, что это временно? Через десять лет почва деградирует от такого количества пестицидов, которое они в нее пихают. Китайцы уедут, твою пожарку и мою керосинку закроют к чертовой матери. И мы исчезнем с лица земли вместе с этим проклятым поселком!
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда. Надо было на человеческую специальность учиться, а не о Достоевском рассуждать!
– Раньше тебе нравилось, как я рассуждаю.
– Раньше мне нравилось, как ты других парней пасовать заставляешь. Думала, ты лидер.
– Ну, извини, ошибочка вышла, я не лидер, я – лузер! Однако и ты тоже не на первых ролях. Сколько ты уже анкет за эти годы отправила? Как успехи? Что, не нужны на Марсе инженеры-неудачники?
У Ирки увлажнились глаза. Я понял, что переборщил, и, как всегда, извинился первым. Мы обнялись, поцеловались, разделись и легли. Наше притяжение все еще работало.
– Махнем летом в Крым на джазовый фестиваль? – предложил я.
– Не получится, ты не оставишь свою скотину.
– Забью и заморожу. Всех забью: и свиней, и кур. Только не бросай меня! Я люблю тебя, Ира!
– Если любишь, сделай, что я прошу.
Я согласился и заполнил семейную анкету. В ней расписал, какой я классный педагог и знаток словесности. Кто, если не я, расскажет детям на Марсе о культуре, на которой выросли первопроходцы космоса – русские космонавты? Ирка расхваливала свои знания по микробиологии, без которых марсианским колониям никак не обойтись. Мы клялись, что не имеем детей и не собираемся их заводить, что росли и жили в сельской местности и можем работать на плантациях, что убытков и рисков от нашей пары никаких, а пользы – «ого-го. Однако через год все равно пришел отказ.
– Это из-за тебя, – сказала Ирка. – Зачем на Марсе болтуны-филологи? Надо было писать, что ты пожарный. Наверняка там пожары бывают. Там же полно сложной техники. В следующий раз напиши, что тушил электроустановки.
– А ты в следующий раз напиши, что ты – молодая красивая баба без комплексов. Проститутки тоже везде нужны!
Ирка с размаху влепила мне пощечину и попала по губе. Я сплюнул кровь.
– Скажи, с чего вы все взяли, что на Марсе хорошо? Почему туда америкосы с французами не летят? Почему только русским на своей земле не живется? Может, там голод, мор, война? Нам ведь ничего толком не рассказывают. Может, там сущий ад?
– Хуже, чем здесь, не может быть.
– Программу «Государственный гектар» тоже все нахваливали. Откуда ты знаешь, что с Марсом не то же самое?
– Не видела ни одного недовольного. Сколько людей улетело, и пока что ни один не вернулся.
Я махнул рукой. Если ей суждено улететь, я не в силах буду ее остановить. А если не судьба, так и проживем до старости. Я буду книжки читать, она анкеты заполнять. У каждого свое хобби. Каждый справляется как может.
Так мы прожили еще десять лет. Ирка училась на заочных курсах, приобретала новые специальности, которые, как она думала, будут востребованы на Марсе. Я стал командиром отделения пожарных, потом начальником караула.
Сначала работа мне нравилась. Мы просто дежурили в части и тренировались тушить аммиак. Я разматывал на скорость рукава, лазал по штурмовой лестнице и бегал по полосе с препятствиями. Это было похоже на школьный урок физкультуры, за который платят деньги. Маленькие, но регулярно.
Но потом появились бродяги. Они стали сбиваться в коммуны и ночевать в заброшенных домах. Бомжи топили печи, которые давно не перекладывали и не чистили от нагара. Из-за этого стало много пожарной работы. Помню, как впервые тушил такой стихийный сквот. В той избушке сгорело десять бродяг. Их тела запеклись в огне, над пепелищем висел тошнотворный смог. Помню, как меня и других пожарных рвало от приторного запаха горелой человечины. А потом таких вызовов стало много, и мы привыкли. Китайский агрохолдинг, ради которого построили нашу часть, так ни разу и не загорелся. Вышло по-другому.
Земля на наших бывших гектарах перестала родить. Поля покрылись белым солевым налетом. Китайцы уехали. Мою часть закрыли, Иркин топливный трест потерял главного клиента и был законсервирован. Мы снова зажили натуральным хозяйством. Только теперь, чтобы прокормиться, пришлось прикладывать вдвое больше усилий. Мы привыкли есть мелкую картошку, которую когда-то варили прямо в очистках и вываливали курам. Самогон я стал гнать лучше отца. Вечерами мы с Иркой прикладывались к бутылке, и я вслух читал ей старые книги о страданиях дворян. Моральные конфликты русских интеллигентов были ей непонятны.
– С жиру бесятся, придурки. За границу ездят, в карты играют, на рояле музицируют. Крепостные их кормят, поят, обувают. А этим буржуям все лихо. Попробовали бы, как мы, пожить.
– У нас с тобой, Ира, хоть и галоши в навозе, зато любовь взаимная. А у них слуг полный дом, а любви нет. Вот они и плачут, деньгами слезы вытирая.
Ирка смеялась. Я тоже. А потом мы молча раздевались и ложились. Как и прежде, объятья были крепки, но притяжение постепенно ослабевало. В темноте каждый думал о своем. Ирка о том, что написать в следующем резюме, а я – как жить, если однажды ее анкету утвердят.
У меня в запасе было несколько лет, чтобы придумать ответ. Но я не придумал. И вот я лежу один в остывающей избе. Через два часа сработает механический будильник, и я встану, чтобы покормить свиней. Потом закину дров в печь и пойду рубить борщевик, который, если дать ему волю, поглотит последний кусок плодородной земли. Следующие дни, недели, месяцы пройдут точно так же. Потом будет зима. Завоет ветер в пустых полях, мой дом занесет снегом. Только бы не запить тогда с тоски. Только бы не закрыть раньше времени печное поддувало и не угореть насмерть. Эх, Ирка, вроде и жить без тебя незачем, а помирать все равно страшно.
Чтобы не спиться и как-то упорядочить жизнь, я завел несколько ритуалов.
Во-первых, продолжил вечерние чтения вслух. Электричество отключили еще при Ирке, поэтому ради этих одиноких литературных вечеров приходилось гонять дизель-генератор. Те немногие соседи, что не улетели на Марс или не ушли вдоль трассы в поисках работы, при встрече ругали меня: мол, сожжешь всю солярку, потом пропадешь зимой. Сначала мне и самому казалось это глупым занятием, но со временем я
