Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - Николай Гумилёв

Слушай веления мудрых...

Слушай веления мудрых,Мыслей пленительный танец,Бойся у дев златокудрыхНежный заметить румянец.

От непостижного скройся,Страшно остаться во мраке,Ночью весеннею бойсяРвать заалевшие маки.

Девичьи взоры неверны,Вспомни сказанья Востока.Пояс на каждой пантерный,Дума у каждой жестока.

Сердце пронзенное вспомни,Пурпурный сон виноградин,Вспомни, нет муки огромней,Нету тоски безотрадней.

Вечером смолкни и слушай,Грезам отдавшись беспечным.Слышишь, вечерние душиШепчут о нежном и вечном.

Ласковы быстрые миги,Строги высокие свечи,Мудрые, старые книги,Знающих тихие речи.

Царь, упившийся кипрским вином...

Царь, упившийся кипрским виномИ украшенный красным кораллом,Говорил и кричал об одном,Потрясая звенящим фиалом.

«Почему вы не пьете, друзья,Этой первою полночью брачной?Этой полночью радостен я,Я – доселе жестокий и мрачный.

Все вы знаете деву богов,Что владела богатою СмирнойИ сегодня вошла в мой альков,Как наложница, робкой и смирной.

Ее лилии были нежны,И, как месяц, печальны напевы.Я не видел прекрасней жены,Я не знал обольстительней девы.

И когда мой открылся альков,Я, властитель, смутился невольно.От сверканья ее жемчуговБыло взорам и сладко и больно.

Не смотрел я на бледность лица,Не того мое сердце хотело,Я ласкал, я терзал без концаБеззащитное юное тело.

Вы должны позавидовать мне,О друзья дорогие, о братья.Я услышал, сгорая в огне,Как она мне шептала проклятья.

Кровь царицы, как пурпур, красна,Задыхаюсь я в темном недуге,И еще мне несите вина,Нерадиво-ленивые слуги».

Царь, упившийся кипрским виномИ украшенный красным кораллом,Говорил и кричал об одном.Потрясая звенящим фиалом.

За часом час бежит и падает во тьму...

За часом час бежит и падает во тьму,Но властно мой флюид прикован к твоему.

Сомкнулся круг навек, его не разорвать,На нем нездешних рек священная печать.

Явленья волшебства – лишь игры вечных числ,Я знаю все слова и их сокрытый смысл.

Я все их вопросил, но нет ни одногоСильнее тайны сил флюида твоего.

Да, знанье – сладкий мед, но знанье не спасет,Когда закон зовет и время настает.

За часом час бежит, я падаю во тьмуЗа то, что мой флюид покорен твоему.

За стенами старого аббатства...

За стенами старого аббатства —Мне рассказывал его привратник —Что ни ночь, творятся святотатства:Приезжает неизвестный всадник,

В черной мантии, большой и неуклюжий,Он идет двором, сжимая губы,Медленно ступая через лужи,Пачкает в грязи свои раструбы.

Отодвинув тяжкие засовы,На пороге суетятся духи,Жабы и полуночные совы,Колдуны и дикие старухи.

И всю ночь звучит зловещий хохот,В коридорах гулких и во храме,Песни, танцы и тяжелый грохотСапогов, подкованных гвоздями.

Но наутро в диком шуме оргийСлышны крики ужаса и злости,То идет с мечом святой Георгий,Что иссечен из слоновой кости.

Видя гневно сдвинутые брови,Демоны спасаются в испуге,И на утро видны капли кровиНа его серебряной кольчуге.

На камине свеча догорала, мигая...

На камине свеча догорала, мигая,Отвечая дрожаньем случайному звуку.Он, согнувшись, сидел на полу, размышляя,Долго ль можно терпеть нестерпимую муку.

Вспоминал о любви, об ушедшей невесте,Об обрывках давно миновавших событий,И шептал: «О, убейте меня, о, повесьте,Забросайте камнями, как пса, задавите!»

В набегающем ужасе странной разлукиУдарял себя в грудь, исступленьем объятый,Но не слушались жалко повисшие рукиИ их мускулы дряблые, словно из ваты.

Он молился о смерти… навеки, навекиУспокоит она, тишиной обнимая,И забудет он горы, равнины и реки,Где когда-то она проходила живая!

Но предателем сзади подкралось раздумье,И он понял: конец роковой самовластью.И во мраке ему улыбнулось безумьеЛошадиной оскаленной пастью.

Дня и ночи перемены...

Дня и ночи переменыМы не в силах превозмочь!Слышишь дальний рев гиены,Это значит – скоро ночь.

Я несу в мои пустыниСлезы девичьей тоски.Вижу звезды, сумрак синийИ сыпучие пески.

Лев свирепый, лев голодный,Ты сродни опасной мгле,Бродишь, богу неугодный,По встревоженной земле.

Я не скроюсь, я не скроюсьОт грозящего врага,Я надела алый пояс,Дорогие жемчуга.

Я украсила брильянтомМой венчальный, белый токИ кроваво-красным бантомОттенила бледность щек.

Подойди, как смерть, красивый,Точно утро, молодой,Потряси густою гривой,Гривой светло-золотой.

Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,Ласку смерти приготовь,Дай услышать страшный запах,Темный, пьяный, как любовь.

Это тело непорочноИ нетронуто людьми,И его во тьме полночнойПервый ты теперь возьми.

Как куренья, дышут травы,Как невеста, я тиха,Надо мною взор кровавыйЗолотого жениха.

Неслышный, мелкий падал дождь...

Неслышный, мелкий падал дождь,Вдали чернели купы рощ,Я шел один средь трав высоких,Я шел и плакал тяжелоИ проклинал творящих зло,Преступных, гневных и жестоких.

И я увидел пришлецаС могильной бледностью лицаИ с пересохшими губами.В хитоне белом, дорогом,Как бы упившийся вином,Он шел неверными шагами.

И он кричал: «Смотрите все,Как блещут искры на росе,Как дышат томные растенья,И Солнце, золотистый плод,В прозрачном воздухе плывет,Как ангел с песней воскресенья.

«Как звезды, праздничны глаза,Как травы, вьются волоса,И нет в душе печалям местаЗа то, что я убил тебя,Склоняясь, плача и любя,Моя царица и невеста»

И все сильнее падал дождь,И все чернели кущи рощИ я промолвил строго-внятно:«Убийца, вспомни божий страх,Смотри, на дорогих шелках,Как кровь, алеющие пятна».

Но я отпрянул, удивлен,Когда он свой раскрыл хитонИ показал на сердце рану.По ней дымящаяся кровьТо тихо капала, то вновьСтруею падала о стану.

И он исчез в холодной тьме,А на задумчивом холмеРыдала горестная дева.И я задумался светлоИ полюбил творящих злоИ пламя их святого гнева.

Как труп, бессилен небосклон...

Как труп, бессилен небосклон,Земля – как уличенный тать,Преступно-тайных похоронНа ней зловещая печать.

Ум человеческий смущен,В его глубинах – черный страх,Как стая траурных воронНа обессиленных полях.

Но где же солнце, где лунамиГде сказка – жизнь, и тайна – смерть?И неужели не пьянаИх золотою песней твердь?

И неужели не виднаСудьба, их радостная мать,Что пеной жгучего винаЛюбила смертных опьянять?

Напрасно ловит робкий взглядНа горизонте новых стран,Там только ужас, только яд,Змеею жалящий туман.

И волны глухо говорят,Что в море бурный шквал унесНа дно к обителям наядЛадью, в которой плыл Христос.

Еще ослепительны зори...