Король Треф - Б. Седов

Наконец Алеша поднял на Губанова глаза и спросил:

— Но как же Настя? Ведь Костя любил ее… Губанов горько усмехнулся и сказал:

— Милый мальчик, мне больно говорить тебе об этом, но… У Знахаря таких девушек, как твоя несчастная сестра, было столько, что и не сосчитать. И после нее тоже, между прочим. Подумай только какая же это любовь, если он проиграл ее в карты?…

За последние полчаса лицо Алеши изменилось неуловимым образом. Его черты приобрели пока не сильно заметную, но ощутимую твердость, а между бровей появилась тонкая, но уже не исчезавшая складка, которой с годами суждено было превратиться в неизгладимую морщину, говорящую о том, что на долю ее обладателя выпали суровые испытания. Помолчав некоторое время, Алеша посмотрел Губанову в глаза и сказал твердым и ясным голосом:

— Я приведу вам Знахаря. Только научите меня. Губанов с силой пристукнул по столу ладонью и, не скрывая удовлетворения, сказал:

— Я так и знал. Я верил в тебя и теперь вижу, что не ошибся.

Он поднялся из-за стола и, опустив руки по швам, сказал:

— Курсант Силычев!

Интуитивно чувствуя, как нужно себя вести, Алеша тоже вскочил и, вытянувшись перед Губановым, посмотрел ему в глаза.

— После обеда к вам подойдет ваш личный инструктор и расскажет о том, чем вы будете заниматься. Физическую и спецподготовку вы будете проходить вместе со всеми, а остальные занятия, поскольку вас готовят к выполнению специального задания, будут проходить отдельно от всех. На территории базы любые разговоры с другими курсантами запрещены. Можете идти.

— Хорошо, — ответил Алеша.

На лице Губанова мелькнула тень улыбки, но, тут же согнав ее, он сказал:

— Нужно отвечать «есть».

— Есть! — ответил Алеша и пошел в свою келью.

Губанов проводил его взглядом и направился в административный корпус. Проходя мимо согбенного над грядками Пахомия, он кашлянул, и Пахомий поднял к нему лицо. Губанов, пряча руку от посторонних глаз, показал Пахомию большой палец. Пахомий в ответ подмигнул ему, и Губанов твердыми шагами проследовал дальше.

Когда Губанов скрылся за дверью административного корпуса, Пахомий, поковырявшись в земле еще несколько минут, с кряхтеньем выпрямился, держась за поясницу, затем перекрестился и в сопровождении Дамки и Мурки пошел к своему домику.

Войдя внутрь, он уселся за стол и, протянув руку к стене, нажал пальцем на незаметную кнопочку. Через некоторое время за обоями раздалось тихое шипение, и насмешливый голос Губанова произнес:

— Ну что, старовер хренов, небось курить хочется?

— А ты сам как думаешь? — ответил Пахомий и налил в кружку остывшего чаю.

— Ладно, полкан, давай через полчасика ко мне, обсудим все это дело, заодно и покуришь. Ну, тут у меня, конечно, еще кое-что найдется, так сказать, после трудов праведных.

— Годится, — ответил Пахомий. Селектор щелкнул и замолчал.

Пахомий выпил холодный чай, крякнул и, встав, вышел из кельи.

— Господи, прости меня, грешного, — сказал он и посмотрел на небо, затем перекрестился и, прихрамывая, направился к своему огороду.

Трехногая кошка и одноглазая собака бежали следом за ним.

Глава 5 КУРС ЮНОГО КИЛЛЕРА

На верхнем этаже двухэтажного административного корпуса, стоявшего в стороне от учебных построек, находилась ведомственная гостиница особой спецбазы ФСБ.

Конечно, гостиницей ее называли весьма условно, потому что в ней не было ни администратора, ни горничных, ни каких бы то ни было ковров и всяких там люксов. Просто четыре обычные комнаты, в каждой из которых стояли две койки да два стула. Ну, еще стол и шкаф. Туалет и душ были общими, а обязанности администратора, горничной, уборщицы и буфетчика выполнял пожилой прапорщик, который от этой работы совсем не потел. Постояльцы сюда приезжали редко, и ему приходилось встречать гостей не чаще, чем несколько раз в месяц На этот раз были заняты два номера.

В одном из них размещался генерал Александр Михайлович Губанов, в другом — полковник Анатолий Рудольфович Старцев. Оба они были ветеранами ФСБ и друг к другу обращались то на «ты» с подковыркой, то на «вы» с подчеркнутым указанием звания. Все зависело от настроеия и от темы разговора. В общем — как всегда между высшими офицерами, знающими себе и собеседнику цену и уважающими друг друга.

Первым приехал Старцев. Он был слегка бородат и нестрижен, но руководство базы не привыкло задавать вопросы старшим по должности, и в первый же день, переодевшись в какое-то сомнительное тряпье, он занял один из домиков для курсантов. Начальник базы, подполковник Мищук, отдал приказ, и двое курсантов за час соорудили в углу двора несколько грядок и засадили их нехитрыми овощными растениями, росшими до этого где-то в другом месте. Кроме того, вместе с полковником Старцевым на базу прибыли два млекопитающих — кошка без левой передней лапы и одноглазая черно-белая мелкая сучка. Они поселились вместе со Старцевым и сопровождали его везде. Видимо, Старцев и кошка с собакой были знакомы раньше. А может быть, они тоже были агентами ФСБ, как предположил Мищук, помогая Старцеву вытаскивать из «уазика» нехитрый офицерский скарб. Губанов прибыл несколькими часами позже и, уединившись в своем номере, первым делом завалился спать, потому что до этого он не спал в течение сорока часов.

С момента появления на базе двух дружков — генерала с полковником — прошла неделя. Губанов лежал на койке, не снимая ботинок, и держал в одной руке полстакана водки, а в другой — дымящуюся сигарету. Напротив него на другой койке развалился брат Пахомий, у которого в руках был тот же набор. Из открытого окна второго этажа было видно, как красное закатное солнце медленно опускалось за темный лес, над которым уходило в бесконечность глубокое синее небо.

— Ну что, полковник, поздравляю, — сказал Губанов, — все прошло как нельзя лучше. Этот парень нам очень нужен, и без твоего участия мы вряд ли смогли бы так быстро его завербовать. Между прочим, борода тебе идет. Ты смотрел в зеркало?

— Смотрел, — ответил Пахомий и шумно поскребся, — с такими бородами у нас бомжи ходят. Так что, если тебе нравится борода, то сам и носи. Вот отрасти и носи. Мне она, знаешь, как надоела? Главное, постоянно чешется! Может, в ней уже какие-нибудь мандавошки завелись?

— Мандавошки в бороде не живут, — наставительно заметил Губанов и опрокинул водку в рот.

Поморщившись, он проследил за тем, как Пахомий проделал то же самое, и добавил:

— Они в другом месте живут. Хочешь, расскажу, где?

Пахомий, жадно затянувшись сигаретой, помотал головой и ответил:

— Это генералы про мандавошек все знают. А нам, тупым полковникам, такое ни к чему. По чину не положено.

Губанов хохотнул и сказал:

— Ладно, шутки шутками, а расскажи-ка ты мне, как идет дело.

Пахомий затушил окурок, прикурил новую сигарету и сказал:

— Дело идет хорошо. Его инструктор, капитан Тарасов, очень его хвалит. То есть, конечно, не самого Силычева по головке гладит, а мне рассказывает, как у них все успешно идет. Ведь, посуди сам, парнишка этот, кстати, ему дали агентурную кличку «Индеец», в лесу вырос, тайгу знает, может без оружия и спичек прожить в диких местах сколь угодно долго, в общем, владеет такими навыками, которые мы с огромным трудом прививаем выросшим на асфальте городским болванам. Между прочим, должен тебе сказать, что выдрессировать такого умненького дикаря не в пример проще, чем научить университетского выпускника костер разжигать. Мы с ними годами бьемся, а тут — готовый материал. Хоть завтра в Канаду забрасывай, туда, где эти индейцы ихние шастают. Что у них там за племя — кри, что ли?

— А хрен его знает, — отозвался Губанов, — только ты не забывай, что Индеец нам нужен совсем не для того, чтобы в Канаде с томагавком бегать, а потому, что, кроме него, к Знахарю подобраться некому. Знахарь теперь осторожный стал. Он и раньше-то был парень хоть куда, а теперь, после всех своих похождений, и вовсе крутым стал. Прямо Джеймс Бонд какой-то! Ну ладно, не о нем речь. Давай дальше.

— А дальше, генерал, яйца мешают. И по этому поводу нужно…

И Пахомий, не вставая, протянул руку к бутылке «Финляндии», стоявшей на стуле между кроватями. Аккуратно налив по сто граммов, он поставил бутылку на место и грустно сказал:

— Если бы ты знал, Михалыч, как мне каждый день хочется курить! И никак нельзя отойти и покурить тайком. Ведь Алеша, Индеец наш некурящий, мигом учует запах и тогда — весь спектакль насмарку! Вот и терплю, аж уши пухнут. Слушай, ведь я уже не нужен, ну что мне здесь торчать? Давай, я прикинусь больным, меня и увезут. А дальше — по ходу дела решим.

Губанов взял стакан и, внимательно посмотрев на него, ответил:

— Ладно, что-нибудь придумаем. Ты теперь действительно уже не нужен. Мальчишка взведен, как надо, и я не думаю, что его мнение относительно Знахаря может измениться. Главное, чтобы он Знахаря не грохнул сгоряча, тот нам живой нужен. Ну, давай, боярин, будь здрав!