Час гончей (СИ) - Мэри Блум

Темнота внутри шара, как огромный спрут, облепляла хрусталь, отчаянно давя с той стороны, чтобы выскользнуть наружу. Она была не тихой, а яростной и злой — проклятой.

— Откуда у вас это? — я поднял глаза на девушку.

— От вашего отца, — невозмутимо отозвалась она.

— С вашего согласия?

Кивнув, Вяземская наконец упала в кресло, а дальше слова полились уже сами.

— Алекс вам рассказывал про нашего младшего брата? Год назад он оказался при смерти. Семейный колдун смог лишь установить, что это проклятие, но вот сделать ничего не мог. И тогда отец позвал Григория Марковича…

И насколько я помнил версию Алекса, отец с проблемой справился, и на этом история заканчивалась.

— У него тоже не получилось, — продолжила княжна. — Я столкнулась с ним в коридоре, когда он только вышел от Андрюши. Он стоял у окна, курил и смотрел в темноту. Я спросила, как там дела. А он выбросил папиросу, повернулся ко мне и вдруг спросил в ответ, готова ли я рискнуть, чтобы спасти брата? Я согласилась, и вот тогда все получилось легко…

Еще бы не легко: проклятие было на кровь Вяземских в целом, а такому без разницы, кого именно из них забирать. Так что отец вместо избавления семейства от проклятия просто по-тихому извлек его из ребенка, запечатал в шар и передарил вместе со всем смертоносным содержимым княжне.

Темная дрянь агрессивно каталась за хрустальными стенками, словно ища малейшую трещинку, чтобы их пробить. Ну что, папа, отличный клиентский сервис. И много проблем ты решал так? Или счел, что это ниже твоего достоинства бегать по столице и искать виновника, и вместо этого просто сделал шарик и затолкал проклятие туда — как будто сор под половицу замел. А ты вообще планировал с этим разбираться? Или смерть освобождает от гарантии?

— Григорий Маркович говорил просто хранить его и следить, чтобы шар не разбился и не почернел, — тихо добавила Анастасия.

А что ж ты дотянула-то так? Подобно тому, как любой человек, даже не разбирающийся в ювелирном деле, может отличить более ценные камни от менее ценных — по огранке, цвету, блеску, — так же и опытный колдун может отличить проклятие по его силе и смертоносности. Может, это и не было слишком мощным в начале, но сейчас оно разрослось и загустело до такой степени, что если раньше убивало как медленный яд, то теперь с легкостью сожрет человека всего за пару мгновений — только прах и останется.

— Почему молчали раньше? — я вновь поднял глаза на девушку.

— А кому было говорить, если даже ваш отец не справился?.. Это меня убьет? — добавила она спокойно, только губы поджались.

Да, если это лопнет, это тебя убьет. А судя по виду, это лопнет в ближайшее время.

— Вы вовремя пришли, — сказал я, — с этим еще что-то можно сделать. Подождите здесь.

Оставив посетительницу в кресле, я взял шар и вышел к Рогозину, сидевшему в кабинете неподалеку. Нужно было проверить, все ли так плохо, как я думаю — все-таки Филипп уже много работал с проклятиями.

— Что скажешь? — я поставил шар перед ним.

Нахмурившись, он подхватил вещицу и осторожно покрутил в руках, рассматривая скопившуюся внутри Темноту. Та жадно перекатывалась по стенкам, стуча по ним с той стороны, будто требуя открыть. Медленно покачав головой, Рогозин вернул шар мне.

— Я не смогу, — виновато произнес он. — Не смогу с этим справиться…

Даже не удивительно: если сам отец не справился, то, видимо, никто и не сможет. А значит, надо не бороться с проклятием, а быстро искать того, кто его наслал, причем не теряя ни минуты. Вернувшись в кабинет, я подошел к застывшей в кресле Анастасии — на вид абсолютно невозмутимой. Волнение выдавали только пальцы, вцепившиеся в ручку кресла, и проступившая на щеках бледность.

— Поехали, — сказал я.

— Куда? — не поняла она.

— К вашему отцу.

На волнах Невы неспешно покачивались катера, лодки и паромы. Миновав мост, мы въехали на Васильевский остров, где находился фамильный особняк Вяземских. Сквозь открытое окно в салон ворвался прохладный речной воздух, и сидящая рядом княжна нервно поежилась. Тонкие аристократичные пальцы еще судорожнее сжали лежавшую на ее коленях сумочку, где она носила свой опасный груз. Понимая это и сама, девушка вздрагивала на каждой кочке, на каждом повороте, все сильнее стискивала сумочку и все крепче поджимала губы. Внешне спокойная, но явно вся издергавшаяся внутри. В таком состоянии какую угодно глупость сделаешь — даже за меня замуж захочешь.

По сути, проклятие в ее хрустальном шаре как письмо со взрывчаткой, которая совсем скоро рванет. Но есть одна лазейка.

— Любое проклятие — часовая бомба, — поучал меня отец в детстве. — Оно может работать как на колдуна, так и против него. Хочешь остановить — найди того, кто его наслал…

Проклятие всегда адресно, а значит, умереть от него могут двое: либо тот, на кого наслали, либо тот, кто наслал. Поэтому колдуны, которые о себе заботятся, не особо любят такое применять: если не убьешь жертву, то это может обернуться и против тебя. Так что нужно найти того, кто изначально отправил подарочек Вяземским, и с процентами вернуть.

Оставив реку позади, я поехал вглубь острова. Однако действовать надо крайне быстро: если шарик разобьется сам — княжне конец. Проблема в том, что даже если отец и проводил какое-то расследование, ни рабочих файлов, ни нормальных записей он не оставил — он предпочитал все решать на месте, не утруждая себя документированием. А значит, разбираться в любом случае придется с нуля. Оставалось надеяться, что князь знает о своих недругах куда больше, чем его дочь.

Наконец мы подъехали к особняку Вяземских с позолоченным княжеским гербом на массивных воротах, которые тут же приветливо распахнулись. Едва машина остановилась, как к нам подскочил ждавший у крыльца Алекс.

— Отец ждет, — сообщил он, переводя взгляд с сестры на меня. — А что случилось-то?

— Давай без глупых вопросов, — проворчала княжна.

— А давай ты будешь молчать, когда тебя не спрашивают, — огрызнулся он.

Просто самое время для семейных разборок. Оставалось только позавидовать беззаботности этих двух мажоров.

Поднявшись по широкой парадной лестнице, всей компанией мы вошли в кабинет хозяина на втором этаже. По периметру просторного помещения тянулись высокие ряды книжных полок, у окна стояли большой стол и несколько кресел, в одном из которых сидел семейный колдун, а в другом сам князь — респектабельного вида мужчина примерно дядиного возраста.

— Мой отец Лев Алексеевич, — представил его Алекс, а затем представил ему меня.

— Мессир Павловский, — улыбнулся тот, — добро пожаловать!

Поднявшись, он радушно протянул мне руку. Следом с кислым лицом это же повторил и их семейный колдун.