Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вот, товарищи, - сказал Андрей Викторович, глядя на ничего не понимающих и оттого ошеломленных бывших пленников, - это была еще одна проверка Посредника не только на бдительность, но и на вшивость - и мы ее выдержали. Если бы мы расстреляли колонну без ее остановки, то эти люди сейчас были бы так же мертвы, как и их мучители. А сейчас за дело. Дерево следует убрать, трупы врага заховать в лесу, технику вместе с пополнением перегнать к Большому Дому, и уже там разговаривать разговоры. А сейчас, Роланд, иди и успокой товарищей из Сопротивления. Скажи, что мы отнесемся к ним вполне по-дружески, но только после проверки у леди Сагари, а те из них, кто желает нас покинуть, могут идти на все четыре стороны, но только там они не найдут ничего, кроме смерти в клыках диких зверей или от голода. Такие уж тут местные обстоятельства.
Как и ожидалось, после того, как Роланд поговорил с нежданным пополнением, желающих идти куда глядят глаза не оказалось. Само это предложение указывало на то, что они больше не в плену, а что касается проверки, то в Сопротивлении тоже проверяют незнакомцев, да еще как.
7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 16:35.Первый этаж, правая столовая Большого Дома.
За длинным столом с одной стороны сидят только что прибывшие новички, члены экипажа Ан-22 и команды сопровождения груза, а с другой - ветераны: члены экипажа Ту-154, которые провели в Аквилонии больше трех месяцев, а также доктор Блохин, пробывший здесь более полугода. Товарищ Грубин оценил моральное состояние людей, прилетевших в Аквилонию на «Антее», и решил, что сам им ничего говорить не будет: те, что сами пережили подобный жизненный слом, гораздо лучше справятся с оказанием первой помощи при психологической травме.
Разница в возрасте между сидящими за этим столом невелика. В тот год, когда экипаж Ан-22 ушел в свой последний полет, Алексей Михайлович Гернгросс был еще совсем молодым, ментально лопоухим выпускником Актюбинского высшего летного училища гражданской авиации. И в то же время доктор Блохин всего-то на несколько лет старше подполковника Легкова, и фактически они принадлежат к одному военному поколению.
Начинал товарищ Легкое юным пятнадцатилетним бойцом партизанского отряда на родной Смоленщине (может, поэтому ему повсюду мерещатся полицаи), после освобождения родных краев в семнадцатилетнем возрасте записался добровольцем в Красную Армию, успел повоевать рядовым красноармейцем и даже получить медаль «За отвагу». После войны остался в кадрах, как и многие, но пошел не по командирской, а по медицинской линии. И вот - конец карьеры: краткосрочная командировка в Перу для помощи местному населению после катастрофического землетрясения, обернувшаяся пожизненной ссылкой в Каменный век.
- Да не переживайте вы так, Алексей Никифорович, - сказал ему майор Бояринцев, - это нам, пилотам, тут придется переквалифицироваться в управдомы, а для вашей врачебной деятельности в местных условиях простор преогромный.
- Да я не об этом переживаю и от работы не отказываюсь, - ответил подполковник, - но все же - семья, дети, внуки... Эх! - Он тяжко вздохнул.
- Все у ваших детей и внуков будет хорошо, по крайней мере, пока, - в сердцах сказал бывший проверяющий пилот сТу-154 Антон Горелов. - Вы бы, Алексей Никифорович, лучше переживали за то, что именно вашим родным придется пережить распад Советского Союза, продукты по карточкам без всякой войны, позор и унижение великой страны, а потом услышать слова бывшего товарища Ельцина «Боже, благослови Америку» и наблюдать безудержное воровство, когда общенародную собственность будут растаскивать по частным карманам.
- Об этом я, Антон Петрович, тоже переживаю, - со вздохом сказал подполковник, - но как-то отстраненно. Не в моих силах там что-то изменить или отменить, а вот к семье тянет все равно.
- Мы тоже через это прошли, - кивнул Алексей Михайлович Гернгросс, - у каждого в родном мире была семья, у большинства дети, а у меня, так же, как и у вас, внуки, но время лечит все раны, и эту залечит тоже.
- Была? - переспросил подполковник Легков.
-Да именно была, - подтвердил бывший командир Ту-154, - наш статус там, дома, называется «покойники», и он не предусматривает наличия семьи. Сейчас мы помним о близких, но, как вы только что сказали, отстраненно. И я уверен, что точно так же наши родные помнят о нас, переживают нашу смерть... Но не зацикливаются на ней, как говорит в таких случаях уважаемая Марина Витальевна.
- Это моя начальница, Марина Витальевна Хромова-Юрчевская - фельдшер с большим практическим опытом полевой работы, - с уважением в голосе пояснил доктор Блохин в ответ на недоумевающий взгляд товарища Легкова. - Сейчас она заведует всем аквилонским здравоохранением и председательствует в Женсовете, но со временем собирается отойти от медицинских дел, уступив эту должность мне... Но теперь, наверное, ее преемни ником станете именно вы, Алексей Никифорович, а я к такой ноше пока не готов.
- Тут есть Женсовет? - переспросил капитан Захаров.
- О, тут это очень влиятельная организация, полномочная решать все вопросы, относящиеся к семье и браку, - усмехнулся доктор Блохин. - Беспорядочные внебрачные и добрачные связи в Аквилонии строжайше запрещены, а количество женщин в несколько раз превышает количество мужчин, поэтому Марине Витальевне и другим старшим женам приходится решать, является ли девушка достаточно зрелой физически для того, чтобы вступить в брак, и в какую семью она может войти. Обычно претендентки сговариваются заранее, создают плотный комплот, согласуют свои намерения с Женсоветом, и лишь потом подкатывают к счастливому жениху, за которым, впрочем, остается право отказа.
- Да, именно так здесь все и делается, - подтвердил Алексей Михайлович Гернгросс.
- Но это же... дикость! - воскликнул подполковник Легков.
- Помнится, Алексей Никифорович, по несколько другому поводу мы уже слышали от вас похожие слова, -усмехнулся майор Бояринцев. - Как я понимаю, такие экзотические порядки товарищ Грубин тут
