Необязательная страна - Вали Наср

7. Пожинающие бурю

На частной встрече в Лондоне в январе 2012 года старший по положению саудовский принц, оказывающий влияние на внешнюю политику нефтяного королевства, сообщил группе видных американцев, что ему не нравится термин «арабская весна», потому что в этом явлении не ощущается весны. «А если сказать «арабское пробуждение?» – спросил один из участников встречи. Но ему и это название не понравилось: арабы не спали. «Как же вы это назовете, ваше высочество?» Принц подумал какое-то время, потом сказал: «Арабская головная боль – это как раз то, что она собой представляет».

Сейчас мы совершенно уверены в том, что на новом Ближнем Востоке плодом «арабской весны» будет не арабский нарождающийся либеральный порядок, а поднимающийся исламистский тип. Если он в состоянии заявить о себе, то он будет соперником Ирана и Турции и противником Соединенным Штатам и Израилю. Масштабы этой реальности будут определяться степенью регионального соперничества, разыгрывающегося наряду с межконфессиональной напряженностью и по-прежнему мрачной экономической картиной. Америка будет вынуждена считаться с такой динамикой, которая повлияет на американские интересы и создаст свой фон для американской политики218.

Если мы посмотрим на этот трудный путь, мы сможем подвести итог нашим интересам на Ближнем Востоке по трем разделам: нефть, Израиль и терроризм. Американцы, как правило, думают, что их страна завязана на Ближний Восток, потому что нам нужны дешевые и стабильные поставки нефти. Это так, но на самом деле, даже если бы на Ближнем Востоке не было нефти, он все равно заслуживал бы нашего внимания. Америка глубоко озабочена по поводу Израиля, а Израиль находится на Ближнем Востоке. Желание изменить отношение арабов к Израилю было одной большой причиной ввязывания администрации Джорджа Буша-младшего в войну против Саддама Хусейна. Те на правом фланге, кто выступал за войну, считали экстремизм, антиамериканизм и неприятие Израиля разными ипостасями одной и той же проблемы, виновником которой они видели загнивающие государства, опорой которых был арабский национализм. Как мы уже отметили, эта воинствующая идеология, завладевшая умами арабов после Суэцкого кризиса 1956 года, привела большую часть региона к десятилетиям экономической стагнации под гнетом таких жестоких диктаторов, как Саддам. Как это ни парадоксально звучит, но арабский национализм разрушил арабскую интеллектуальную жизнь, и даже после ослабления воздействия этой идеологии на массовое сознание государства, построенные на ее основе, душили целые общества и толкали множество молодых людей в объятия исламского экстремизма. Логика вела к необходимости разрушить те государства, освободить арабское общество и привнести на Ближний Восток демократию, и тогда экстремизм начнет исчезать, а арабо-израильский конфликт на этом фоне станет легче урегулировать. Несостоятельность таких рассуждений стала очевидной весьма скоро – в 2011 году.

Конечно – и это следует открыто обсуждать, – по большей части именно в ответ на нашу зависимость от ближневосточной нефти и нашу озабоченность по поводу безопасности Израиля мы стали так внимательно относиться к проблеме взлета исламского фундаментализма, к фантому Аль-Каиды и подъему ядерного Ирана, рассматривая все это как большую угрозу. Атаки 11 сентября придали еще больше актуальности нашим волнениям по поводу этого региона, однако их корни лежат гораздо глубже, и сохраняющийся страх продолжает нас охватывать даже после убийства бен Ладена, заметного ослабления Аль-Каиды и умозрительного поворота арабского мира к демократии.

Администрация Обамы может говорить о повороте в сторону Азии – и, что само собой разумеется, об уходе с Ближнего Востока, – но эта цель со всей очевидностью натолкнется на реальность в виде стоящих перед нами упомянутых вызовов, а именно: нефти, Израиля, терроризма и множества других проблем. Уход с Ближнего Востока стал желанием, которое расходится с упрямыми внешнеполитическими фактами. Беспокойство по поводу терроризма по-прежнему остается всепоглощающим и опровергает объявленное желание использовать наши ресурсы повсюду в мире.

Давайте рассмотрим проблему нефти – наиболее очевидную причину нашего присутствия на Ближнем Востоке. К окончанию Первой мировой войны Великобритания имела преимущественные права на Ближнем Востоке, и причиной тому была нефть. Королевский ВМФ перешел с угля на нефть, что сделало драгоценную жидкость стратегическим товаром первого сорта. Более того, английское правительство получало выгоду от налогов, которые платили британские нефтяные компании министерству финансов в Лондоне219.

Американцы унаследовали этот интерес к нефти наряду с управлением регионом, когда, во время Суэцкого кризиса 1956 года, пора англичан на Ближнем Востоке закончилась. В период «холодной войны» британцы ревностно охраняли Персидский залив от происков Советов. Но вскоре Америка тоже начала беспокоиться из-за арабских угроз перекрыть нефть. Один такой сбой случился в 1973 году – Саудовская Аравия вызвала хаос в американской экономике, чтобы наказать Америку за ее поддержку Израиля. А потом цена на нефть возросла в четыре раза, когда страны – производители нефти объединились в ОПЕК с целью получения больших выгод от их драгоценного экспорта220.

«Нефтяной шок» 1970-х годов заставил Америку начать действовать. С тех пор мы нянчились с диктаторами, создавали военные базы, начинали войны и в целом были глубоко вовлечены в дела Ближнего Востока – все для получения нефти. Ценой этой стратегии был антиамериканизм, война и терроризм. Международный обозреватель и автор нескольких книг Томас Фридман, много лет специализировавшийся на этом регионе, полагает, что наши проблемы на Ближнем Востоке исчезнут, если мы покончим с нашей зависимостью от нефти – если мы слезем с этой иглы и «станем зелеными». В течение какого-то времени он мобилизовал американских «левых» на использование альтернативных источников энергии как лекарства от нашей ближневосточной головной боли. «Стань зеленым и устрани зеленую угрозу» – так можно было бы назвать этот феномен. Каждый раз, когда кто-то спрашивает саудовского министра нефти Али аль-Наими о зеленой энергии, которая может заставить отказаться от нефти, он просто смеется и говорит: «Этого никогда не будет». Отказаться от нефти – это рассчитанный на длительную перспективу и отдаленное будущее ответ на актуальную стратегическую проблему.

Предлагаемое правыми решение проблемы за счет поиска больше нефти у себя дома очень сильно напоминает призывный клич: «Бури, беби, бури!» Но это могло бы и сработать. Судя по данным доклада Исследовательской службы Конгресса США за 2011 год, запасы горючих полезных ископаемых плюс технически возобновляемые, но не выявленные запасы нефти и газа в Соединенных Штатах и Канаде приблизительно равны всем ресурсам, обнаруженным в Саудовской Аравии, Иране, Ираке, Кувейте, Ливии и Катаре, вместе взятых221. Если добавить Мексику, общий объем ресурсов Северной Америки превзойдет объемы производителей нефти и газа на Ближнем Востоке. В последнее десятилетие значительно ускорилось расширение добычи нефти и природного газа за счет применения наклонно направленного бурения и гидравлического разрыва пласта (фрекинга) в сланцевой глине в США. К этому следует добавить запасы месторождения Баккен под Северной Дакотой и Монтаной и месторождение сланцевого газа Марцеллус, которое простирается от угла штата Теннесси на юге вплоть до северной и западной частей штата Нью-Йорк и на восток до Нью-Джерси. Благодаря таким открытиям (некоторые говорят, самым значительным со времен открытия обширного месторождения нефти в Восточном Техасе в 1930 году) Америка оказалась на пути достижения энергетической самообеспеченности. Самое быстрое, к 2020 году Соединенные Штаты смогут стать ведущим в мире производителем нефти и природного газа. Кроме того, гораздо больше, чем кто-либо даже мог предположить, запасов нефти и газа в нефтеносных или битуминозных песках и на внешнем континентальном шельфе канадской провинции Альберта – проблема в том, что пока еще неизвестна полностью стоимость их добычи с учетом охраны окружающей среды.

И все же, даже если удастся опередить Саудовскую Аравию или Катар по добыче нефти и газа, это не изменит стратегическую головоломку Америки. Энергетическая самообеспеченность является решением предполагаемой проблемы. Сегодня мы зависим от Ближнего Востока только на 30 % объема нашего импорта нефти. Остальная ввозимая нами нефть – и заметьте, что мы пока еще мало зависим от ценной легкой нефти с малым содержанием серы марки «WTI»[20]222, – поступает из Канады, Мексики, Венесуэлы и Африки. Мы выбираем только десятую часть нефтяного экспорта с Ближнего Востока; большая его часть направляется в Азию. Нефть Абу-Даби, например, законтрактована на длительные сроки с Японией и Южной Кореей. И тем не менее, несмотря на это, мы не можем избежать головной боли из-за ближневосточной нефти.