Я люблю Лондон - Линдси Келк

От Делии. Всего два слова – «Bonne chance!»[29], и дальше весь экран в поцелуйчиках. Я переключила телефон в беззвучный режим и вытянула шею, высматривая Делию, но она, похоже, до сих пор не вернулась из туалета. Не могла же она меня бросить? Корова. Все обретало смысл. Она узнала, что мне предстоит выступать с презентацией перед сотней Анн Винтур, поняла, что я сойду с ума от страха, и заехала по пути в Париж удостовериться, что я не сбегу, увидев конференц-зал. А заманив меня сюда, свалила в свою Францию. Я не знала, благодарить ее или возмущаться.

Но времени волноваться не осталось: все заняли свои места и выжидательно смотрели на меня, одновременно пощелкивая на блэкберри и поглаживая пальцами айфоны. Ассистентка, которая проводила нас на этаж, сунула голову в дверь и едва заметно показала мне оба больших пальца. Итак, представление начинается!

– Согласно первоначальному плану, выпуск журнала должен был начаться в третьем квартале, чтобы к Неделе моды первый номер ограниченным тиражом уже продавался в Нью-Йорке. – Указав на календарь на экране, я снова повернулась к аудитории. Презентацию принимали хорошо. По крайней мере мне так казалось. Из зала никто не выходил, и очень мало кто потихоньку разговаривал. Я сочла это хорошим знаком. Побеждаем по очкам.

Оставалось всего семь слайдов, когда дверь приоткрылась и Дженни, Луиза, моя мать, Сэди и Делия проскользнули в зал и уселись на свободные места. Я осеклась и замолчала, но Дженни жестом показала мне не тормозить, а Делия едва заметно торжествующе помахала рукой. Неужели это с ее одобрения? Общеизвестно, что родители и презентации не должны сочетаться. Их нельзя смешивать, как уксус и масло. Или любые другие ингредиенты, способные совместно испортить весь салат.

– Э-э… Но американское представительство «Спенсер медиа» предложило одновременно запустить журнал и в Европе, воспользовавшись международным резонансом от Недели моды с целью привлечь к новому изданию максимальное внимание и вызвать настоящую сенсацию.

Я посмотрела на своих болельщиц. Сэди, как всегда, светилась собственным светом, но выглядела оживленной и заинтересованной. Я помнила, что она хочет сотрудничать с журналом, поэтому даже неплохо, что она здесь. Дженни шевелила губами, беззвучно проговаривая презентацию синхронно со мной. На Луизу все происходящее явно произвело впечатление. Да, я далеко ушла от доклада по «Повелителю мух» в десятом классе. Труднее всего оказалось смотреть в глаза собственной матери. Ведь мы никогда серьезно не говорили о моей работе. Когда я в Лондоне подвизалась литературным негром, пописывая рассказы о Бэтмане, это она еще могла смутно понять, но раз на книжках значилась не моя фамилия, мать мне, по-моему, не слишком верила. В самом деле, литературный негр – идеальное прикрытие для элитной шлюхи, не правда ли? Как и для шлюхи среднего пошиба: никто не захотел бы меня по расценкам «Дневной красавицы». По крайней мере тогда. Но сейчас все происходило на ее глазах. Мать видела, как я что-то делаю – что-то, в чем я разбираюсь! – и явно гордилась мной. Это растрогало меня буквально до слез.

Неудивительно, что я в отличие от аудитории не сразу заметила изображение гигантского пениса, выскочившее на экране за моей спиной. Я почуяла неладное, когда в зале стих клекот кнопок блэкберри. Потом я увидела изменившиеся лица. И только тогда я сообразила обернуться к экрану. Вау! Если кто-нибудь когда-нибудь захочет открыть дебаты о том, почему женщины не так любят смотреть на обнаженных мужчин, как мужчины на женскую наготу, пусть постоит в двух шагах от фотографии двухметрового эрегированного пениса. Ничего привлекательного, уверяю вас. Онемев, я снова повернулась к своей аудитории с круглыми глазами и увидела, как в верхнем ряду Делия гибко встала со своего кресла и поплыла к дверям. И уже перед тем как выйти, она оглянулась на меня через плечо, погано улыбнулась – абсолютно не как Делия – и издевательски помахала ручкой.

Тво-ю ж мать…

Сообщение на французском. Кровавый маникюр. Изменения к презентации в последнюю минуту. Это Сиси!

В аудитории поднялся негромкий шум, пугающий гул голосов, которые становились все громче и визгливее. Наперебой затрещали камеры мобильных телефонов.

– Отлично, значит, вы все обратили внимание! – Дженни сорвалась со своего места, отправив мою мать, Луизу и Сэди в погоню за «Делией», и подбежала ко мне, встав перед аудиторией.

Бесчисленные ряды жриц моды гудели от замешательства и посттравматического стресса, а я застыла на месте с зависшим, как поцарапанный диск, мыслительным процессом, складывая два и два и получая весьма безобразное четыре.

– Извините, девушки, не представляю, как это сюда затесалось! – Дженни выхватила у меня пульт и убрала с экрана оскорбительное изображение. – Говорила я Райану Гослингу не присылать мне фотки своих причиндалов, потому что отвлекает, правда? Вот и я так отвлеклась, что вставила его в презентацию. Я Дженни Лопес. Не та самая. Я работаю с «Глянцем» в качестве консультанта по стилю, так что со всеми вопросами о дизайнерах, с которыми мы будем сотрудничать, обращайтесь ко мне. У меня, кстати, тоже есть к вам вопросы: где вы купили такую одежду? И туфли? И сумочки?

Пока Дженни снова привлекала слушательниц на нашу сторону, я мысленно отвесила себе хорошую оплеуху. Можно было погнаться за Сиси по улицам Лондона и надавать ей по морде, на что она давно нарывалась, либо остаться, закончить презентацию и выдержать характер, показав себя взрослой, умной, успешной женщиной, какой Сиси никогда не стать. Клянусь, это было одно из самых трудных решений в жизни.

Я обрела голос и вернулась к микрофону.

– Итак, на сегодняшний день с нами в постели вот какие дизайнеры… – начала я. Дженни пожала мне руку под кафедрой и отступила на шаг, но осталась рядом, как всегда. – К сожалению, у меня нет фотографий их интимных мест, поэтому придется вам призвать на помощь свое воображение.

Когда меня выпустят из тюрьмы за убийство Сиси Спенсер, поставлю Дженни Лопес бутылку.

Британское отделение «Спенсер медиа» придерживалось в интерьере открытой планировки. Здесь было много простора, стекла и света. Даже колонны лифтов были стеклянными, отчего у меня (а) немного закружилась голова, когда мы ухнули вниз на двадцать семь этажей, и (б) когда я закончила презентацию, ответила на все вопросы и даже обменялась рукопожатием с парой редакторов, которых узнала по снимкам на передовицах, я смогла увидеть судьбу Сиси Спенсер почти с самого неба – с галереи над атриумом. Дженни задержалась, забросав вопросами кое-кого из слушательниц по поводу их модного кредо, но у меня еще оставались неотложные дела.

К ужасу одинокого оцепенелого охранника, которого удерживала на нужном расстоянии очень убедительная Сэди, Сиси распласталась на полу лицом вниз, с рукой, закрученной между лопаток, а на поясницу ей давила нога Луизы, не давая встать. А пинками воспротивиться столь активному принуждению к миру не позволяла моя мать, сидевшая у Сиси на ногах – колени вместе, сумка на коленях. Они с Лу составляли готовую парную команду. Я перебежала фойе, пробилась через небольшое кольцо зрителей, которые уже начали собираться, и изо всех сил постаралась подавить мучительную досаду, что не послала к чертям свою карьеру и не увидела это шоу в реальном времени.

– Ты как, Сиси? – участливо спросила я, усаживаясь перед ней. – Чем-то взволнована?

– Слезь с меня, идиотка! – заорала она. Волосы у нее растрепались, когда Сиси пыталась стряхнуть с себя Луизу. Пилатес не готовит к полноценной потасовке; все, что могла Сиси, – извиваться и пищать. Жалкое зрелище. – Ты дура!

– Еще какая, – отозвалась я, разглядывая собственный маникюр, – раз не удосужилась до сих пор размазать тебя по стенке. Тебе стопроцентный конец.

– Уберите ее с меня! – Сиси удалось высвободить руку, и теперь она пыталась царапаться в ответ на обрушившийся ураган маленьких частых ударов Луизы. – Кто-нибудь!

Но на помощь ей никто не спешил. Лондон не Нью-Йорк, здесь отнюдь не так много охранников, бросающихся спасать девиц, зато масса зевак, обожающих женские потасовки.

– Энджел! – сказала мать. – Что конкретно нам с ней сделать?

– Встаньте с меня, пока я не вызвала полицию! – взвыла Сиси.

– Ну, знаете, вы много хотите. – Мать покачала головой.

Как же я временами люблю свою маму!

– Пожалуй, и в самом деле пусть поднимается. – Ненавижу быть рациональной. – Пока ее удар не хватил.

– Что, отпустить эту дрянь? – возмутилась Луиза. – А улеглась-то так легко, противно вспомнить!

Я оттащила Луизу от ее добычи и с благодарностью обняла.

– Ужасно жалею, что сама не видела.

Сиси лежала на полу, тихо хныча, с губой толще, чем у Ланы дель Рей. Мама на всякий случай наступила ей на подол платья, чтобы не дать внезапно вскочить.