Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан - Игорь Поль

Саши Амбалал, боец клана Шарма по прозвищу Кривой Ноготь, нервно постукивает пальцами по рулю. Ему поручена ответственная миссия – следить за выходом из бетонной коробки. Не пропустить двух белых – мужчину и женщину, до приезда парней. Бригадир Тунец сказал, что, если Саши не облажается, его переведут на контроль уличных букмекеров в Бихаре. И поставят на процент от доходов. Это вам не за сутенерами смотреть! Те, кто доглядывает за игрой, в большом авторитете. Братва будет уступать ему, Саши Амбалалу, место в пивной. С такой работой его склочный сосед, не колеблясь, отдаст ему в жены красавицу Сунити. Руки трясутся от волнения, когда Кривой Ноготь думает об открывающихся перспективах. Выкурить бы сигаретку с травой, чтобы успокоить нервы! Но когда Саши совсем уже собирается достать портсигар, он вспоминает и другие слова бригадира. О том, что если он, Саши, будет ширяться или забивать косяки, не говоря уже о выпивке, то ему, вместо повышения в Бихаре, забьют в задницу неструганый кол. Означенное место начинает ныть, когда Саши представляет обещанную процедуру. И он решает немного обождать с травой. Он опускает стекло и высовывает голову наружу, в надежде, что так будет менее душно. Вонь гниющего мусора шибает в нос, смешанная с теплым вечерним ветром. Чертыхаясь, Саши закрывает окно, глядя на крадущихся прочь местных доходяг, тела которых просвечивают через лохмотья. Доходяги появляются в черном провале дверного проема и быстро исчезают за кучами мусора, будто растворяясь в нем. В который раз Кривой Ноготь поражается, до чего у этих людишек развито чутье на всякого рода неприятности. Он еще и часа не сидит в своем полуразвалившемся «Плимуте», наблюдая за входом, а эти тараканы уже разбегаются по щелям, покидая притон Молчуна.

Увесистый древний «кольт» под рубахой больно упирается стволом в ногу. Саши еще ни разу не пускал его в дело. Это только во всяких голофильмах бандиты палят во все стороны. В жизни все обходятся простыми угрозами. Реже – дубинками, кастетами и самодельными ножами. Это бригадир дал ему пистолет. Сказал: «Будут сбегать – мочи. И парня и бабу. Реально крутые черти, так что не зевай. И смотри – это наша добыча. Сам босс держит дело на контроле. Через это дело большие бабки текут. Поэтому – никаких конкурентов. Ежели что – дави на курок, поможем. Заяц с Цыганком караулят с другой стороны. На всякий случай. Если что – кликнешь их».

Ствол пистолета вселяет уверенность. Саши представляет, как выдернет его из-под рубахи и потянет пальцем за курок. Сглатывает набежавшую слюну. Склонившись к рулю, напряженно вглядывается в сгущающиеся сумерки.

Детектив Гаутам Сетх, получив сигнал от дежурного из Управления, с сожалением оставляет тарелку с недоеденным далом и усаживается в машину. Поесть он всегда успеет, а вот поучаствовать в таком важном и секретном деле, как сегодня, – вряд ли. За поедание овощного супа не полагаются премии и повышения. А за участие в задержании настоящих торговцев оружием – наверняка. Так он думает, заводя мотор и выруливая в темноту ночной улицы. Еще он думает, что зря согласился завезти своего напарника поужинать дома. Времени заехать за ним теперь нет. Каждая минута на счету. Кто знал, что их вызовут во время ужина? Теперь придется выкручиваться в одиночку. Но, поразмыслив, Гаутам решает, что так все лавры достанутся ему одному. Ну, и еще тому сотруднику, чей осведомитель сообщил о нужном человеке. А награда на двоих – вовсе не то же самое, что награда на троих. Хотя дело-то, в общем, вполне пустяковое. Просто пронаблюдать, не привлекая внимания, за двумя белыми, что спрятались в притоне в районе Тис-Хазар. А потом указать на них группе захвата из контрразведки. И больше ни во что не вмешиваться. Гаутам и не собирается. Ему и так хорошо. Место нехлопотное. Должность почетная, не чета патрульным деревенщинам. Зачем лезть на рожон? К тому же, когда в деле замешаны спецслужбы, лучше вообще держаться подальше. Так спокойнее. От этих заносчивых белых только и жди какую-нибудь пакость.

Машина с ревом петляет по ночным улочкам, ослепляя светом фар сонных коров и заставляя испуганно шарахаться поздних прохожих. Детектив Гаутам Сетх торопится в указанное осведомителем место. Боится опоздать. Опоздание может стоить ему карьеры.

– Молчун, ты ничего не путаешь? – отхлебнув пива, спрашивает Динеш по прозвищу Барсук.

– Чтоб мне сдохнуть! – худой человек в грязных белых штанах прижимает руки к груди, всем своим видом изображая искренность и желание быть полезным. – Они у меня третьи сутки живут. Пришли ночью. Травку не курят, один раз всего попробовали, только пьют-едят. Платят исправно. Белые. Высокий господин и госпожа. Очень красивая. Оба прячутся, сразу ясно. Мне шепнули – это они были в борделе у Мишры в ту ночь. Мужчина большой, очень опасный. Я как увидел его, понял: ему лучше не перечить.

– Кому еще сказал о них?

– Больше никому, клянусь! Сразу к вам. Как узнал, что господин Шьямалан их ищет, так и пришел. Вроде как за продуктами пошел, они ничего не заподозрят.

– И что ты хочешь взамен? – интересуется Барсук, вновь прикладываясь к пиву. Лоб его, изборожденный морщинами, блестит от пота – в уличной забегаловке жарко, несмотря на вечер.

– Вот если бы господин Шьямалан приставил ко мне своих поставщиков… – робко говорит прожженная бестия Молчун. – И охрану…

– Так ты что же – под наше крыло просишься?

– Да, – краснеет от волнения содержатель притона.

– Если твои гости никуда не уйдут до нашего прихода – замолвлю за тебя словечко. Иди назад, не упусти их.

– Хорошо, господин! Уже бегу! Только вы уж не забудьте про меня!

– Стой! Куда помчался? Хочешь спугнуть их? На вот, возьми с собой. Как будто и вправду за продуктами ходил, – и Барсук сует суетливому Молчуну полотенце, в которое он в спешке завернул несколько хлебцев и большой кусок жареной курицы.

– Конечно, господин! Спасибо!

Оставшись один, Барсук достает коммуникатор и что-то коротко объясняет невидимому собеседнику.

Я тяну Мишель за собой, лихорадочно прикидывая, как бы нам незаметно выбраться из здания. Останавливаюсь в холле. Осторожно выглядываю наружу. Ничего не видать. Небо в тучах, контуры домов едва угадываются в темноте. Триста двадцатый предупреждает о недружественном внимании. Кто-то ждет нас на улице со стороны центрального входа. Он вооружен. И этот кто-то не один. Кажется, воздух сгустился от разлитого в нем напряжения. Я подавляю желание броситься на улицу и изо всех сил бежать как можно дальше от нашего убежища. Соображаю, где в этом здании может быть запасной выход.

– Как думаешь, где тут черный ход? – шепотом спрашиваю у Мишель.

– Вход в центре, запасные выходы могут быть по краям здания на противоположной стороне, – секунду подумав, отвечает она. – Если только в этой чокнутой стране строят по правилам.

– Эй, сахиб! Дай рупию! – слышится тоненький хриплый голосок. Сонный мальчишка выглядывает из-под грязной тряпки на полу, в темноте принятой мною за кучу мусора.

– Дам больше, если выведешь нас через черный ход, – нахожусь я.

– Нет тут никакого хода, – оживляется местный обитатель, вылезая из своего импровизированного ложа. – Все заколочено. А из лестниц квартиры сделаны.

– И что – нельзя выйти как-то по-другому?

– Почему нельзя? Можно.

– Веди.

– Сначала деньги, сахиб. Сто рупий, – говорит мальчишка. В который раз удивляюсь, до чего быстро соображают эти смуглые человечки, если речь идет о возможности подзаработать.

– Ладно. Но деньги получишь только после того, как выведешь нас, – говорю, стараясь, чтобы мой громкий шепот звучал уверенно. Иначе этот шельмец в два счета утроит сумму. – Веди давай.

– Покажи деньги, сахиб, – требует дьяволенок.

Достаю наугад одну купюру.

– Идите за мной! – и мелкое глазастое создание исчезает в полутьме.

Лестница за небольшой заржавленной дверью ведет вниз. Тут нет освещения. Спотыкаясь в кромешной темноте, спускаемся по выщербленным ступеням. Время от времени нога попадает во что-то мягкое: тут, как и везде, целые залежи мусора. Воздух становится влажным и затхлым. Пахнет горячей гнилью и канализацией. Какие-то насекомые облепляют лицо, лезут в глаза и в нос. Под ногами хлюпает. Кажется, бетонный пол сменился глинистой грязью. Дышать становится все трудней. Здесь просто адская жара, в этой вонючей преисподней, точно за ближайшей стеной вовсю жарят грешников. Мишель ойкает, в очередной раз поскользнувшись в грязи. Крепко придерживаю ее за руку, чтобы не потерять. Что-то задевает макушку. И еще раз. Теплая вода стекает за воротник – сверху шлепаются частые крупные капли. От души надеюсь, что это не канализация. Поворачиваем то в одну, то в другую сторону. Через несколько минут кажется, будто мы кружим на месте. Вокруг – теснота бетонных выгородок. Отчаянный писк в темноте. Яростная возня. Шорох лап. Крысиный рай. Если нас сейчас бросят, мы будем бродить в лабиринте полузатопленных стен, пока не ослабеем от жары и голода. И милые мохнатые зверушки немного разнообразят свой скудный рацион. Я гоню от себя липкий страх, что вползает в меня вместе со спертым горячим воздухом.