Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда - Пол Андерсон

— Мы с ним побывали на «L’Etoile de Plaisir»[11].

— Где-где?

— Это спутник-курорт.

— А-а-а, вот вы о чем. Играли в невесомость?

Ингрид отвела взгляд и кивнула. Капитан снова улыбнулся:

— Как я понимаю, это вы чередовали с другими играми?

— Он будет жить у меня. В моей каюте.

— Гм-м-м… — пробормотал Теландер и смущенно потер подбородок. — Я бы, честно говоря, предпочел, чтобы он находился на посту, в боевой готовности на случай беспорядков среди… гм-м-м… пассажиров. Собственно говоря, он для того и зачислен в команду.

— Что ж, я могу уйти в его каюту, — предложила Линдгрен.

Теландер покачал головой.

— Нет. Офицеры должны жить, что называется, в офицерской стране, на своей половине. И то, что их каюты располагаются на ближайшей к капитанскому мостику палубе, это не пустая прихоть. Ингрид, в ближайшие пять лет вы усвоите, как важны в нашем деле символы. Ну… — сказал капитан, пожав плечами, — в конце концов, остальные каюты — на следующей палубе. Пожалуй, он, в случае чего, сможет быстро дотуда добраться. В общем, если ваш приятель не возражает, пусть переезжает, я не против.

— Спасибо, — негромко поблагодарила Линдгрен.

— Вы уж простите, но я все-таки несколько удивлен, — извинился капитан. — Никак не думал, что вы его выберете. Думаете, ваши отношения — это надолго?

— Надеюсь. Он говорит, что тоже хочет этого, — ответила Ингрид и, справившись со смущением, пошла в атаку: — Ну а, вы? Завели знакомства?

— Нет. Попозже. Безусловно, но попозже. Поначалу я буду слишком занят. В моем возрасте с такими делами не торопятся, — рассмеялся Теландер, но тут же стал серьезен. — Что касается времени, то терять его нам не следует. Прошу вас, принесите результаты проверки и…

Челнок подлетел к кораблю и состыковался с ним с помощью специальных якорей — маленькое тупоносое суденышко в сравнении с величественной, стройной «Леонорой Кристин». Корабельные роботы — сенсорно-компьютерно-эффекторные устройства — осуществили процедуру стыковки — челнок, так сказать, поцеловался с кораблем. В будущем роботов ждала куда более сложная работа, чем эта. Из шлюзовых камер откачали воздух, открылись их внешние клапаны, и камеры соединились одна с другой с помощью плотного пластикового воздухонепроницаемого кольца. Потом в шлюзы снова накачали воздух, проверили, нет ли хоть малейшей утечки, и, когда стало ясно, что все в порядке, открылись внутренние клапаны.

Реймонт отстегнул привязные ремни и плавно поднялся в воздух, глядя на ряд пассажирских кресел. Американский химик Норберт Вильямс тоже возился с пряжкой ремня.

— Не отстегивайтесь, — скомандовал ему Реймонт по-английски. Шведский знали все, но не все достаточно хорошо. В ученой среде главными языками общения сделались английский и русский. — Оставайтесь на местах. Я же вам сказал еще в порту: я всех провожу в каюты по одному.

— Насчет меня можете не волноваться, — заверил Вильямс. — Я в невесомости отлично передвигаюсь.

Вильямс был краснощеким коротышкой с соломенно-желтыми волосами, обожал яркую одежду и говорил оглушительно громко.

— Да, вы все более или менее имеете об этом понятие, — согласился Реймонт. — Вы тренировались, но все равно — это далеко от тех рефлексов, которые приобретаются только долгим опытом.

— Ну, побарахтаемся немного. Что с того?

— А то, что возможны несчастные случаи. Не обязательно, но возможны. Мой долг — предотвратить их. Я обязан препроводить всех до одного в каюты, где вы будете находиться в ожидании дальнейших распоряжений.

Вильямс покраснел.

— Послушайте, Реймонт…

Серые глаза констебля в упор уставились на него.

— Это приказ, — четко выговорил Реймонт. — Я имею право приказывать. Давайте не будем начинать полет с перепалок.

Вильямс защелкнул пряжку ремня. Он явно злился — руки дрожали, губы плотно сжались, на лбу выступили капельки пота и струйками стекали по щекам, сверкая в лучах флуоресцентного светильника над его головой.

Реймонт обратился к пилоту челнока по интеркому. Пилот не должен был переходить на «Леонору Кристин» — ему предстояла отстыковка и возвращение на Землю, как только члены команды перейдут в корабль.

— Вы не возражаете, если мы начнем переход? Это займет некоторое время, так что пусть народ пока отдохнет, отвлечется.

— Можете топать, — ответил голос пилота. — Все в норме, опасности никакой. Только… ну да, дело понятное, они же Землю теперь не увидят чертовски долго, а?

Реймонт объявил о разрешении отстегнуть ремни. Все, как один, только успев отстегнуться, торопились к глассиловым иллюминаторам. Реймонт занялся препровождением ученых в каюты.

Четвертой он должен был проводить Чиюань Айлинь. Реймонт долго не решался оторвать ее от иллюминатора — она просто прилипла к стеклу.

— Теперь вы, пожалуйста, — сказал Реймонт. Она не отвечала. — Мисс Чиюань, — позвал он и коснулся ее плеча. — Прошу вас, ваша очередь.

— О! — воскликнула она, словно очнулась ото сна. В глазах ее стояли слезы. — Я… простите меня… Я совсем забылась…

Корабль и состыкованный с ним челнок приближались к очередному рассветному зареву. Величественный горизонт Земли был залит светом и играл тысячами красок — от рубиново-красной, как осенние кленовые листья, до темно-синей, как круги на перьях павлина. Одно мгновение был виден зодиакальный свет, словно гало вокруг поднимающегося огненного диска. Выше- звезды и ущербная луна. А внизу — планета… искрящиеся, переливающиеся просторы океанов, облака, таящие в себе ливни и гром, зелено-коричнево-снежные материки и города, похожие на шкатулки с драгоценностями. Каждый видел, каждый чувствовал, что планета живая.

Чиюань никак не могла расстегнуть пряжку ремня. Ее тоненькие пальчики не могли с ней справиться.

— Оторваться невозможно, — пробормотала она по-французски. — Спи крепко, Жак, отдохни без меня…

— Вы сможете на корабле в иллюминатор смотреть сколько угодно, как только закончатся перегрузки, — успокоил ее Реймонт, тоже по-французски.

Его голос вернул женщину к реальности.

— Значит, мы все-таки улетаем, — вымученно улыбнулась она.

Настроение у нее явно было не элегическое — скорее это был экстаз.

Она была маленькая, хрупкая, похожая на мальчишку, в рубашке с высоким воротником и широких брюках, сшитых по новомодному восточному фасону. Мужчины, однако, были единогласны в своем мнении о том, что личико у нее чуть ли не самое очаровательное из всего дамского состава экспедиции. Волосы у Чиюань были прямые, длинные, иссиня-черные. Когда она говорила по-шведски, легкий китайский акцент превращал ее речь в подобие песенки.