Шарло Бантар - Евгения Яхнина

— Мари! Как хорошо, что это ты! Здравствуй!

Робко ступая, Мари подошла к хозяйке:

— Здравствуйте, мадам Дидье!

— Ты пришла кстати, Мари. Хорошо, что твоя корзинка полна. Сегодня можешь изрядно заработать. Всё распродашь, ручаюсь. Наконец начинается нормальная парижская жизнь!.. Однако скоро и открывать пора. Мари, у тебя хороший вкус. Взгляни, какую гирлянду я приготовила. Жаль, что ты пришла поздно, ты помогла бы мне. Я знаю, у тебя золотые руки. Вот посмотри.

Мадам Дидье зашла за прилавок и вытащила гирлянду из живых цветов, посередине которой красовалась надпись: «Добро пожаловать!»

— Мари, посоветуй, куда это лучше повесить… А ты, Шарло, прикрепи. Я пока пойду к себе, переоденусь — жара начинает меня одолевать.

— Хорошо. Идите, мадам Дидье, мы всё сделаем! — крикнул Шарло вслед удаляющейся хозяйке.

Он был рад остаться наконец вдвоём с Мари.

— Если бы ты знала, — поведал ей Кри-Кри, — как трудно мне сейчас приходится! Я должен кривляться перед этими палачами, забавлять их. Мадам Дидье требует, чтобы я распевал для них песенки. А у меня в голове одна только мысль: «Как спасти дядю Жозефа? Что с Мадлен?» Я никуда не могу отлучиться. Хозяйка не даёт мне вздохнуть и всё попрекает за те часы передышки, которые вынуждена была давать мне при Коммуне.

— Да, Кри-Кри, это ужасно! Как плохо, что мы не взрослые и бессильны что-либо сделать!

— Теперь, пожалуй, и взрослые бессильны, — грустно сказал Шарло. — Сейчас, открываю! — злобно отозвался он, услыхав скрипучий голос хозяйки, напомнившей, что пора открывать кафе.

Кри-Кри сердито вскочил на столик и стал подвешивать гирлянду. Ему очень хотелось разорвать её в клочки, но он понимал, что это невозможно.

— Ну что, хорошо? Угодил я вам? — спросил Кри-Кри, соскакивая со стола.

Он не мог отказать себе в удовольствии сделать наперекор хозяйке и повесил гирлянду криво. Но мадам Дидье не обратила на это внимания.

Публика как будто только и ждала, чтобы открылись двери. Кафе быстро наполнилось. Кто только не забегал сюда: и праздные версальские офицеры, и вернувшиеся в Париж дельцы, торговцы и прочий люд.

Мадам Дидье своим хозяйским оком быстро распознала наиболее важную пару: молодого офицера с нарядной дамой. Она не переставала оказывать им знаки внимания и предпочтения. Наконец, не утерпев, обратилась к даме:

— Нравится ли вам, мадам, как мы украсили кафе?

— Мило, очень мило, — рассеянно ответила дама. — Но почему нет музыки?

— Музыка начинается у нас с девяти часов, — угодливо ответила мадам Дидье.

— Вот как! До девяти надо ждать ещё полчаса, — недовольно бросила дама.

Мадам Дидье растерянно развела руками. Не зря она тревожилась. Вот, кажется, всё предусмотрено — так нет: оказывается, музыка начинается слишком поздно. Но ведь музыка стоит много денег!

А офицер, спутник капризной дамы, раздражённый глупым, недоумевающим видом мадам Дидье, крикнул:

— Эй, хозяйка, вас спрашивают: почему вы справляете поминки по бунтовщикам?

— Что вы, что вы, сударь! — испуганно залепетала мадам Дидье, у которой ноги подкосились от страха. — Я бедная вдова, но всё, чем я располагаю, к услугам доблестных победителей. Разве моё кафе не освещено лучше других? Разве плохи наши напитки? Кри-Кри, что же ты стоишь столбом? Подай господину офицеру бутылку бургундского — знаешь, из тех, что хранятся в подвале, да поскорей! А пока, до прихода музыкантов, может быть, вы послушаете песенки моего подручного?

Лебезя перед гостями, мадам Дидье со страхом посматривала на своего строптивого помощника. Улучив минутку, она подтолкнула его локтем и зашептала:

— Пой, Кри-Кри, иначе… Помни, наша судьба в твоих руках… Я всегда желала тебе добра, Кри-Кри… Прошу тебя, пой!

Она готова была заплакать, но не её жалобный тон повлиял на мальчика. Кри-Кри прекрасно знал, что его пение могло теперь решить судьбу не только кафе, но и дяди Жозефа. Поэтому надо было петь.

— Сейчас спою, мадемуазель! — живо сказал он, обращаясь к капризной даме. — Только прошу заранее извинить меня за хриплый голос.

Он откашлялся, подражая профессиональным певцам, и, став у столика капризной дамы, лицом к двери, запел:

Вам, пасынкам природы,Когда прожить бы так,Как жил в былые годыБедняга весельчак!Всю жизнь прожить, не плача,Хоть жизнь куда горька.Ой-ли! Вот вся задачаБедняги чудака!……………………………………Из папки ребятишкамВырезывать коньков,Искать по старым книжкамВесёленьких стишков.Плясать, да так, чтоб скукаБежала с чердака!Ой-ли! Вот вся наукаБедняги чудака![76]……………………………………

Он пел, а мысли его перескакивали с одного предмета на другой. Ему очень любопытно было знать, о чём шептались хозяйка с офицером; беспокоила его и капризная дама, которая сидела рядом с версальцем и была чем-то раздражена или недовольна.

Но больше всего Кри-Кри заинтересовали два посетителя, устроившиеся за столиком у самого окна, как раз в противоположной стороне от буфетной стойки, около которой стоял Кри-Кри. Одного из этих посетителей Кри-Кри немного знал: это был художник Андре, частый посетитель «Весёлого сверчка». Он набрасывал на куске картона портрет красивой девушки, а она, волнуясь, что-то ему рассказывала.

О чём она говорила, Кри-Кри не слышал. Но ещё раньше, подавая художнику бутылку содовой воды, он заметил, с какой жадностью она ела горячую колбасу, откусывая её крепкими, белыми зубами.

Петь ему сегодня было особенно тяжело. По настоянию хозяйки, Кри-Кри выбрал весёлую песню, которая требовала громкого и бурного исполнения, но мальчику было сейчас не до веселья.

Он рассчитывал пропустить несколько куплетов и поскорей закончить свой номер, но, как назло, капризная дама не спускала с него глаз и внимательно прислушивалась к словам песни…

Кри-Кри облегчённо вздохнул, допев последнюю строфу.

Однако размышлять было некогда. Публика прибывала и прибывала. Успеть бы только всех обслужить. Всё же Кри-Кри задерживался около столика художника каждый раз, когда проходил мимо, подавая вино и закуски на соседние столики. До него долетали отдельные слова, но он не мог понять, о чём Андре разговаривал с девушкой.

А между тем Жюли Фавар — это была она — взволнованно рассказывала художнику свою печальную историю:

— У мадемуазель Пелажи была собачка и два кота. Их надо было чистить и мыть каждый день. И гулять с ними. Вы не можете себе представить, какого труда стоило их уберечь в дни прусской осады Парижа! Того гляди, кто-нибудь поймает их на жаркое: ведь они у нас чудесно выкормлены! — со вздохом сожаления добавила девушка.

— Я хорошо знаю мадемуазель Пелажи, — сочувственно отозвался Андре. — Но почему она вам отказала?

— Это чистая случайность, мсье, — залившись румянцем, сказала Жюли. — Уезжая в Версаль, мадемуазель Пелажи оставила мне свою мебель и строго наказала её беречь…

— Ну и… — торопил Андре. Рассказ девушки явно его заинтересовал.

— Ну, я и берегла её как могла. Ни разу никуда не отлучалась. Но однажды с баррикады, которая прилегала к нашему дому, ко мне поднялся молодой федерат. Он потребовал, чтобы я покинула квартиру, так как версальские войска собираются обстреливать наш дом. Я отказалась. Он продолжал настаивать. Пока мы спорили, грянула пальба. Молодой коммунар подошёл к окну. В него начали стрелять с улицы и повредили трюмо. Когда мадемуазель Пелажи вернулась, она была неумолима и не позволила мне остаться у неё ни одного дня, хотя я и представила вот этот документ, подтверждающий, что я ни в чём не виновата.

Жюли вынула из-за корсажа удостоверение Виктора Лиможа и положила его перед художником.

Андре взглянул на подпись поэта и вскочил со стула. Заметно волнуясь, он обернулся к сидевшему за соседним столиком мужчине лет пятидесяти, одетому с подчёркнутой изысканностью.

— Мсье Бове, — обратился к нему художник, — вы спокойно распиваете вино и не подозреваете, что рядом с вами лежит настоящий клад! В руках такого коллекционера, как вы, этот документ — поистине бесценная находка! — И Андре протянул Бове удостоверение Жюли.

Девушка удивлённо переводила глаза с Андре на Бове и не могла понять, о чём говорит художник.

Но если подпись Лиможа взволновала Андре, то коллекционера Бове, известного собирателя автографов знаменитых людей, эта подпись просто ошеломила.

Он с жадностью схватил бумажку. Страсть коллекционера проснулась в нём при виде документа, сулившего со временем золотые горы его обладателю.

— Так, так… — захлёбываясь от волнения, бормотал он, читая и перечитывая бумажку.

— В ваших руках — целое состояние, — шепнул девушке довольный Андре.