Добро с кулаками - Денис Грушевский

Спасение пришло с правого фланга. Профессор почувствовал, что его дёргают за плечо, а обернувшись, увидел Главного, который тут же принялся шептать:

— Чего это вы бездействуете Владимир Иванович? Ведь чуяло моё сердце, будет какая-то пакость. Так и вышло. Ведь это ваш сон! Избавьтесь поскорее от этого демона, а не то он тут нам натворит всяческих безобразий.

— А смогу ли я? — всё ещё неуверенно спросил профессор.

— Естественно не сможете! Ваш товарищ напился пьяным и чепуху всякую по ветру мажет. Наплюйте на него поскорее, причём сверху. Вы лучше на девочку полюбуйтесь, которая вам вино несёт. Я её специально для вас с земли выписал. Дефицитный товар. Ах, какие ножки! Какая грудь и бедра! Какая стать! Прелестный цветок Афродиты, да и только. Самолично следил за тем, что бы она ни пропустила, ни одного отведённого ей сеанса для загара в солярии, — вмешался в разговор калека.

Профессор обернулся и увидел во взгляде Главного такую решимость и такую веру в себя самого, что дальнейшие действия сложились сами по себе.

— Огромную пушку в зал и немедленно! — взревел Круговой, и сам поразился силе своего голоса.

— Это ещё, зачем пушку? Какую такую пушку? — встревожился калека.

— Сейчас узнаешь, — сухо ответил Владимир Иванович.

Меж тем недалеко от фонтана появилась действительно огромных размеров пушка, чем-то напоминавшая царь пушку с Ивановской площади.

— Заряжай! — снова проревел профессор командным голосом, указательным пальцем показывая на Агвареса.

Несколько наиболее решительных молодых карелян вскочили со своих мест, подлетели к калеке, выдернули того из-за стола за шкварник и силой поволокли к пушке. Профессор и Главный пошагали за ними.

— Оказывается и вы не лишены воображения, дорогой профессор. Будь мы сейчас с вами в школе на уроке по изобретательности, я бы вам пятёрку поставил честное благородное слово, — ворковал Главный, семеня за Круговым. — Это ж надо такое придумать — пушку.

Тем временем калеку закинули прямо в дуло пушки. Владимир Иванович поглядел вверх, и потолок зала раскрылся надвое. За потолком очень высоко, точно также раскрылась и сфера, защищавшая город от воды. Однако вода осталась нависать над городом тёмной массой безо всяких изменений. Ни капельки не упало вовнутрь купола, что опять-таки всячески нарушало всю известную физику.

Внезапно из дула пушки на длинной змееподобной шее вылезла голова калеки.

— Я вам ещё устрою массовую миграцию! Инвалида и в пушку. Ну ладно этот бессердечный с земли, там у них все такие, там у них принято так с несчастными ветеранами, но вы-то кареляни куда смотрите? А главное, за что? Развеселить хотел, каюсь! Ублажить хотел самую толику, и вот она благодарность. Хоть ты безымянный друг на стульчике вспомни как-нибудь потом за обедом бедного калеку, да помяни его шоколадной конфеткой. О большем уж и не прошу, — плаксиво принялась причитать голова.

— Владимир Иванович скорее! Некоторые уже сомневаться начинают. Думать начинают многие! Разве сами не видите, командуйте, — тревожно просковоговорил Главный.

— Огонь! — проревел профессор.

— Так не честно! Давайте спорить! Докажите мне в дискуссии, что я не прав. В конце концов, давайте проголосуем. Демократию у нас никто не отменял, — вопила голова.

— Батарея!

— Инквизиторы, фашисты, без суда и следствия и это в наше-то время. Я буду жаловаться в организацию объединённых наций. Запомните, вас крупно оштрафуют и это как минимум. Каждое рыло сфотографировал в памяти! Ни одна сволочь не скроется! Заплатите самым дорогим!

Поняв, что данной участи, увы, не избежать голова выкрикнула последнее:

— Верните хотя бы культю. Куда я без неё? Ни один парад меня не примет, — завизжала она словно сирена, и прибавила напоследок: — Изверги!

— Что ж культю надо вернуть, — заметил резонно Главный, он же эдил третьего сектора, после чего полез закинуть культю в дуло. Однако голова так просто сдаваться явно намерения не имела. Широко раскрыв рот, она принялась с дикой силой вкачивать в себя воздух, при том сама раздулась до размеров большой тыквы, от чего перестала проходить вовнутрь ствола. Главный на этот враждебный выпад не растерялся и со всей силы замахнулся культей. Голова среагировала молниеносно. Прокричав «мур-мяу», она резко сдулась до прежних размеров и исчезла в дуле пушки. Туда же последовала и культя.

— Пли! — проорал профессор и сразу же раздался оглушительный выстрел. Всех сидящих поблизости обдало клубами порохового дыма.

Было видно, как заряд преодолел крышу дворца, а затем врезался в чёрную массу воды, поглотившую его. Купол закрылся и стал точно таким же, как и прежде, но брызги от попадания снаряда в воду всё-таки успели оказаться внутри сферы и мелким и редким дождём попадали на пирующих. Вместе с калекой испарились и все его фокусы в лице голых девиц и спиртного с яствами. Преступник снова загрустил на своём стульчике.

— А вы оказывается воин! Я бы даже сказал прирождённый полководец. Ну-с всё хорошо, что хорошо кончается. Браво! Добавить мне тут больше нечего, — Главный был явно доволен поведением профессора, а также и своим собственным участием.

Владимир Иванович было, уже направился к своему столику, как некоторые из карелян начали выкрикивать.

— А с этим что делать? — указывая в сторону преступника. — Пока пушка ещё на месте, чтобы дважды не таскать её туда-сюда, не повторить ли замечательный номер ещё раз?

Круговой пошёл наперерез прямиком к сидящему на табурете. За ним же словно тень последовал и Главный, решивший видимо не оставлять профессора одного ни на минуту.

— В чём обвиняют тебя на этот раз, — спросил Владимир Иванович у Преступника сурово. Преступник стыдливо опустил глаза и промолчал.

— А на этот раз он, дорогой профессор, сиротам взялся поставлять нижнее бельё по государственной квоте. Трусики там знаете, маечки всякие, трикошки. Думаю, далее объяснять не имеет смысла. Сироты остались голыми в буквальном смысле этого слова. И это в январе месяце, пускай и на глубине, — подсказал Главный.

— Какой мерзавец! Ведь это же дети… как ты посмел? Где твоя совесть? — профессор начал злиться, а это было большой редкостью.

— Вам-то хорошо рассуждать! У вас-то эта самая совесть есть. Некоторые вон даже пухнут от её избытка. А я вот с материнским молоком ее, увы, не всосал, уж извините. Или же при рождении утерял. В том-то и беда профессор, нету у меня этой самой совести, а меж тем сердце у меня доброе. Что касаемо совести по мне нет никакой разницы, дети ли это или их родители. НА бабушек и дедушек также ноль реакции. Вы бы мне подсказали, где эту совесть достать или как этой самой совести научиться. А, профессор? Могу даже купить, знать бы только где.