Магазинчик на улице Грез - Алина Лис

Разве монашкам разрешено так одеваться?

На Катрин модное платье из сиреневого атласа, которое выгодно подчеркивает персиковый оттенок кожи. Светлые волосы уложены в сложную прическу, губы аккуратно подведены помадой (“Леди Эгмонт”, оттенок “розовый лепесток”), а лицо словно светится изнутри.

Монашка выглядит посвежевшей и сбросившей десяток лет. Сейчас я бы не дала ей больше двадцати пяти. Трудно узнать в этой элегантной молодой даме пресветлую сестру с ее вечным пучком на затылке и скучным серым балахоном.

Рой тоже замолкает, изумленно рассматривая мою дуэнью. Но наиболее потрясенным выглядит Тайберг. Он словно забывает о нашем существовании. Сейчас во всей гостиной для него существует только Катрин.

— Ты… — голос некроманта звучит неожиданно хрипло. — Это…

— Тебе нравится? — она кокетливо стреляет глазками. И (диво невиданное!) розовеет под его взглядом, как смущенная старшеклассница.

Впрочем, я бы тоже покраснела, если бы на меня кто-то смотрел так, как Тайберг на Катрин.

— Да! — восторженно выдыхает некромант. — Давно надо было вытащить тебя из этой серой мерзости.

Он в два шага преодолевает расстояние до двери, сгребает монашку в объятья и целует. Долго, напористо и так непристойно, что у меня начинают гореть щеки.

Нет слов. Молча перевожу взгляд на Роя и ловлю на его лице отражение своего ошеломления.

— Так, ребенок, порка отменяется, — объявляет Тайберг, оторвавшись от монашки на мгновение. — Мне нужно поговорить с женой. Наедине. Лучше в спальне.

Что?!

Эй, погодите?! Он сказал “женой”?!

Да что вообще происходит в этом доме?!

Глава 34. Магия хрустящих банкнот

Ответа на вопрос я так и не получаю. Стоит сладкой парочке исчезнуть, как появляется Наиля с производственным вопросом. И я, забыв мечты о свежем платье и кровати, бегу к флигелю, чтобы разобраться почему помада в котле, вместо того чтобы густеть, собирается комочками и можно ли еще хоть что-то спасти.

Спасение отнимает два часа, к концу которых я еле держусь на ногах. Это замечают даже работники.

— Идите леди, дальше мы сами.

— Знаю я как вы “сами”, — бурчу я, все еще злая на них за промах, чуть было не угробивший целую партию товара. От запаха масел кружится голова.

Наиля робко трогает меня за плечо.

— Вам бы поспать, леди.

— Не том свете отоспимся! А ну покажи мне, как вы развешиваете граммовку.

Наверняка ведь где-нибудь накосячили!

Я еще раз прохожусь с ними по техпроцессу, с подробным объяснением что и зачем мы делаем на каждом этапе. Потом лезу смотреть отчеты за потерянные из-за Аншлера сутки, а разобравшись с ними, перехожу к проверке состояния товара на складе. Мало ли что эти криворукие наварили пока меня не было рядом…

Все заканчивается появлением инквизитора, который берет меня на руки и просто уносит, не слушая возмущенных требований поставить туда, откуда взял. При виде исходящей паром ванны мой запал внезапно потухает. Я обмякаю в его руках, покорно позволяя себя раздеть. И засыпаю прямо в горячей воде.

Уже сквозь сон чувствую, как Рой вынимает меня, обтирает пушистым полотенцем. Постельное белье свежее и пахнет лаймом…

— Спи, — говорит он, целуя меня в лоб. — Я разбужу тебя часа через три.

— А ты? — хочу поймать его за руку и утянуть в постель, но инквизитор уже у двери.

— А я пока побеседую с твоим “дядюшкой”.

— Если поубиваете друг друга, я очень обижусь, — предупреждаю я, утыкаясь носом в подушку. И шепчу совсем тихо, чтобы он не услышал. — Люблю тебя.

***

Предупреждение возымело эффект. Когда три часа спустя я просыпаюсь, почуяв прямо под носом восхитительный аромат свежего кофе, инквизитор выглядит живым и даже здоровым.

— Доброе… что-нибудь. Сколько времени?

— Два часа пополудни. Одевайся, Мири скоро подаст обед.

— Сначала кофе, — делаю глоток, прикрыв глаза, и издаю блаженный стон. — Боги, тебе кто-нибудь говорил, что ты лучший из мужчин?

— Обычно мне говорят, что я зануда.

От его улыбки и ласкающего взгляда в душе поднимается теплая волна.

— Ну, это тоже правда. Ты — самый лучший из всех зануд. Как прошел разговор с Тайбергом?

Он хмурится.

— Нервно…

— Надеюсь, дом вы мне не разломали, горячие финские парни?

— Какие парни?

С досадой прикусываю губу. Палюсь! Совсем расслабилась.

— Так, одно дикое племя у меня на родине. Их мужчины славятся своим темпераментом.

— До магической дуэли дело не дошло. На его счастье.

— Ты так уверен, что сумеешь справиться с мессером? — знаю, что нельзя задавать такие вопросы мальчикам, которые в процессе выяснения, у кого длиннее. Но любопытство подзуживает. Это прямо как детский вопрос: кто победит слон или кит?

— Разумеется, — пожимает плечами Рой. — У мага против инквизитора нет шансов.

Я бы не была так уверена. Мессер не обычный маг. Чего стоят хотя бы его путешествие за грань жизни и возвращение оттуда, откуда не возвращаются?

— Так до чего вы договорились?! — отставляю пустую чашку. — А неважно! Сразу предупреждаю: учебу не брошу! Если хочешь, поклянусь не прикасаться к некромантии. Я и не собиралась, у меня от одного антуража мурашки по коже. Но владеть своим даром — это важно, и я ни за что не откажусь от магии. Она уже не раз спасала мне жизнь и достоинство.

Милорд неожиданно улыбается.

— Твой учитель сказал примерно то же.

— Да? — мой воинственный запал гаснет.

— Ну, он выразился немного более резко. Что-то про то, что раньше небо упадет на землю, чем он подпустит такую криворукую неумеху, как ты к священным тайнам Темного искусства. И что сначала тебе надо лет десять потратить на отработку навыков управления обычной энергией, а потом можно будет и о некротической поговорить.

— Бр-р-р… никакой некротической. Я вообще интересуюсь алхимией. Значит, все хорошо? Вы помирились.

— Мы и не ссорились.

— Не придирайся к словам, ты же понимаешь о чем я.

— Я по-прежнему не в восторге от необходимости делить дом с этим… существом. И не уверен, что поступаю правильно, умалчивая о его существовании.

— Не смей! — я подскакиваю на кровати и вцепляюсь в его руку. — Рой, если ты это сделаешь, я… я… Я никогда тебя не прощу!

— Знаю, — вздыхает мой инквизитор, серьезно глядя мне в глаза. — Поэтому буду молчать. Но мое молчание продлится до первого преступления. Любой