Восемнадцать капсул красного цвета - Корн Владимир Алексеевич

Убедиться в том, что там действительно прячутся люди, стоило бы: слишком неудобно располагалось здание. Три многоквартирных панельных дома и длинный одноэтажный магазин образовывали почти замкнутый прямоугольник, попасть внутрь которого можно было только двумя путями: через арку в одном из зданий и проезд рядом с магазином. Детская площадка, легковые автомобили и несколько не самых толстых деревьев – вот что представлял собой внутренний двор. Ну и где там можно будет укрыться, если их внезапно атакуют? Забраться на качели?

– Я тебе шумну! – беззлобно пригрозил ему Прокоп. – Уточкой лучше покрякай, чтобы внимание тварей не привлекать.

Олег с надеждой взглянул на Чужинова: может быть, он что-нибудь хитрое придумает. Как тогда, с шоколадной фольгой.

Глеб истолковал взгляд Гурова правильно. Правда, шоколада у него не было: на этот раз в качестве НЗ он прихватил с собой ореховую халву – продукт для подобной цели поистине уникальный.

– Прокоп прав: для начала заглянем в аптеку – медикаменты действительно нужны. Ну а затем уже все остальное. Простынешь, к примеру, в борьбе с этой нечистью, и чем тебя лечить?

– Или понос тебя проберет, – добавил от себя Киреев, на что Гуров только ухмыльнулся, правильно оценив шутку.

– Лей, не жалей! На халяву-то что не попользоваться? Платить не придется.

Олег поливал левую ладонь Киреева перекисью водорода. Затем вскрыл упаковку стерильного бинта и старательно принялся ее перебинтовывать.

– Ловко у тебя получается, – одобрительно заметил Киреев.

Гуров выразительно пожал плечами: мол, я и во всем остальном орел.

Варнаков крутился в глубине помещения, что-то выискивая. В самой аптеке царил полный хаос, как будто по ней кто-то долго и старательно прохаживался с ломом, круша все подряд. Под ногами то и дело похрустывали осколки стекла, часть витрин была перевернута, и еще в ней стоял неприятный запах от множества пролившихся лекарств, к счастью, почти выветрившийся.

– Алексеич, спирт, что ли, ищешь? Или «колеса»?

– «Колеса», Андреич, «колеса», – охотно откликнулся тот. – Гастрит у меня, скоро осень – пора обострений, без них загибаться начну.

– С такой жизнью нервной и питанием и без гастрита все скоро загибаться начнем. – Прокоп пошевелил пальцами, проверяя, не туговато ли наложена повязка, после чего удовлетворенно кивнул: в самый раз.

Варнаков меж тем извлек из раскрытой кассы несколько крупных купюр, помахал ими в воздухе, смял, бросил на пол:

– Как все разом перевернулось: не так давно мне и за пару месяцев столько денег не заработать. А теперь они только на растопку и годятся.

– Ну да, сейчас они дешевле ценятся, чем когда-то зимбабвийская валюта. – Олег вертел в руках упаковку презервативов.

– А что с ней было не так?

– Несколько лет назад в Зимбабве за банку пива сто пятьдесят миллиардов местных долларов просили. Страна олигархов, – ответил за Гурова Чужинов, занявший позицию у разбитых стеклянных дверей и внимательно наблюдавший за обстановкой снаружи.

– Да ну? – искренне удивился Леха. – С другой стороны, на хрена им там деньги вообще нужны? Лишь бы на бананы неурожая не было.

– Расист ты у нас, Алексеич, оказывается. – По виду Киреева невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно. – А ты, студент, – обратился он уже к Олегу, – резиночками-то не разбрасывайся, запасись. Вещь нужная, многоцелевая. Вот только по прямому назначению их использовать не стоит: мало нас, людей, осталось, необходимо популяцию поднимать.

– Это мы со всем нашим удовольствием – популяцию поднимать! – Гуров сунул пару упаковок в боковой карман рюкзака, взял что-то из глубины прилавка и поинтересовался: – Свечи от геморроя никому не требуются?

– Тоже возьми. Сейчас я тебя так нагружу, что тебе самому и понадобятся.

– Так, братва, вы что, с ночевкой сюда заглянули? – снова подал голос от дверей Чужинов. – Скоренько взяли все, что необходимо, и в путь. Что-то предчувствие у меня нехорошее, следует поторопиться.

Как выяснилось позже, предчувствие это в дальнейшем не раз спасало ему жизнь. Доходило до того, что у него интересовались – нутром ты их, что ли, чувствуешь? – на что он только пожимал плечами: нутром не нутром, но давить в висках начинает, ни с чем не спутаешь.

– А что брать-то, Глеб? – поинтересовался Гуров. Говорил он невнятно из-за набитого гематогеном рта.

– Прежде всего все знакомые антибиотики в любой форме и стерильные бинты. Ну а еще… Записывать будешь? Или так запомнишь? Сульфацил натрия, лоперамид, доксициклин, нитроглицерин, баралгин, диазолин, бальзам «Спасатель», фталазол, клей БФ, папазол…

– Ты ему сейчас всю укладку спецаптечки перечислишь, – ухмыльнулся Прокоп.

– И не забудь еще пару жгутов кровоостанавливающих на приклад намотать, – не удержался Чужинов от того, чтобы не поддеть Гурова.

Ну не понимал он этого. Да, жгут необходимо держать под рукой – ранения бывают разными, от иных в считаные секунды кровью истечешь, но на прикладе… Летом от жары сохнут, трескаясь, зимой дубеют, а там, глядишь, и подведут в самый нужный момент. К тому же и воюют они не с людьми – с тварями, а те не бьют издалека – в глотку вцепиться норовят, а на нее наложить жгут проблематично.

– И самое главное – брось мне тоже плитку гематогена, очень уж аппетитно ты им чавкаешь.

Первым тварей увидел не Чужинов – Леха, который находился в глубине аптеки и затягивал горловину рюкзака. Глеб в тот момент был занят тем, что разворачивал обертку гематогена, и всего-то на несколько мгновений отвлекся от наблюдения за улицей.

– Охренеть! – изумленно протянул Варнаков, глядя куда-то за спину Чужинова.

Оглянувшись, Глеб опешил: даже на самый оптимистичный взгляд тварей было сотни полторы, и все они мчались по направлению к ним.

– Уходим! – Он метнулся к запасному выходу, на бегу подхватив рюкзак, заметно раздувшийся от припасенных медикаментов.

Олег, складывающий туда лекарства, закрыть его не успел, и потому Глеб увидел, что на самом верху лежит с десяток шоколадных батончиков в яркой цветастой упаковке. Когда он его подхватывал, часть из них выпала, но было уже не до того.

Дверь черного входа, к слову металлическая, из подсобки выходила в подъезд жилого дома, и они заблаговременно позаботились о том, чтобы ее открыть, оставив лишь внутреннюю защелку. Беспокоило другое: сразу за дверьми тоже могли оказаться твари, терпеливо дожидающиеся своего шанса. К счастью, подъезд оказался пуст.

– Наверх! – скомандовал Чужинов, пропуская всех вперед и закрывая дверь на ключ снаружи.

Хоть какая-то, но фора во времени: теперь, чтобы добраться до них, тварям придется оббежать дом, а там, глядишь, и след потеряется.

– Выхода на крышу нет, – сообщил Прокоп, на ходу взглянув вверх между лестничных проемов.

– Ищем открытую дверь, и не топайте так! Авось не найдут.

– Ну-ну! Черта с два они теперь отстанут! – Прокоп, по своему обыкновению, был пессимистичен.

Они слышали, как скребутся в закрытую дверь аптеки твари. Затем откуда-то издалека добавился новый звук – топот множества лап по асфальту. Несколько мгновений – и все эти существа окажутся в подъезде, это понимал каждый.

– Сюда! – Киреев, бежавший по лестнице впереди всех, остановился перед полураскрытой дверью. Толстой, металлической, что давало шанс.

Они заскочили в тесную прихожую, Чужинов осторожно прикрыл дверь, поставил ее на защелку, стараясь не лязгнуть металлом по металлу, и все они застыли, как по команде затаив дыхание.

Топот приближался, пока наконец снаружи не раздался такой сильный удар, что дверь содрогнулась.

– Ну а я что сказал? – Киреев говорил теперь в полный голос. – Нюх у них – ищейка обзавидуется.

– Не нюх, чувство, – поправил его Олег.

– Какая, к черту, разница? Нюх, чувство, синапсы всяческие. Суть одна – хрен от них затаишься.

– Так, натуралисты, отставить разговорчики, не до того. Главное, успели из аптеки уйти. Если бы прижали там, пришлось бы значительно тяжелее. А здесь у нас есть пространство для маневра. Олег, останешься на всякий случай у дверей. Остальные осматривают помещение…