Период распада - Александр Афанасьев

Чудовищный уровень потерь в силах миротворческого контингента был вызван высоким уровнем общевойсковой и специальной подготовки диверсионных групп и могуществом применяемого ими оружия. Точно так же, как раньше в американской армии все без перевода знали, что такое РПГ — то теперь все точно так же учили более сложное русское слово Shmel. Что это такое? Это русский противотанковый огнемет, на двухстах — двухстах пятидесяти метрах опытный огнеметчик может с первого выстрела попасть в цель размером с окно, причем не всякая решетка остановит заряд огнемета. Смертельная опасность огнемета заключается в том, что он поражает не осколками, а горящей огнесмесью, чем-то вроде напалма, только он не жидкий, а газообразный. Этот газ затекает во все щели и взрывается, температура в эпицентре взрыва достигает трех тысяч градусов по Фаренгейту. В результате те, кто оказался в комнате, куда попал «Шмель», просто сгорают дотла, а те, кто находится в соседних помещениях, погибают от отека легких, вызванного тем, что при взрыве выгорает воздух. До проклятой Украины капитан служил в Афганистане, и однажды по их чек-пойнту выпустили сорок семь зарядов РПГ. Результат — один тяжело и двое легко раненных. Тут же один удачно попавший заряд «Шмеля» по закрытому помещению оборачивался пятью-десятью погибшими, а то и больше. Выживших после «Шмеля» не было, а внешний вид попавших под «Шмель» лишь усугублял и без того не блестящее моральное состояние миротворцев.

Еще одно русское слово, которое пришлось учить, — это «Стрела». Что-то вроде Стингера, на занятиях им говорили, что русские ПЗРК сильно отстают от американских, потому что русские слабы в электронике, но… семнадцать сбитых и двадцать восемь подбитых вертолетов только за этот год заставили командование миротворческого контингента почти полностью отказаться от перевозок личного состава по воздуху, одного из краеугольных камней военной доктрины НАТО. Сейчас в воздухе висели только боевые вертолеты и беспилотные разведчики, вооруженные ракетами, — да и тем приходилось предпринимать меры предосторожности.

Сам капитан не понимал, зачем его сюда послали в качестве военного советника, причем послали не только его одного и разбросали по многочисленным миротворческим частям. Гораздо больше пользы было бы, если бы их свели в роту спецназа и разрешили бы действовать на русской территории, взрывая военные объекты и уничтожая отдыхающих в Ростове и окрестностях террористов. Тут зеркально повторялась ситуация с Афганистаном — рядом Пакистан, осиное гнездо, рассадник терроризма и при этом независимое государство, правительство которого «борется с терроризмом» и его нельзя трогать. Но по Пакистану — хоть беспилотники удары наносят! А тут… Недавно один из лидеров русских фашистов, из тех что в Ростове кучкуются, — открыто выступил по телевидению и заявил, что происходящее на Украине не прекратится, пока оккупанты не потеряют в десять раз больше, чем потеряли русская армия и флот. Это был уже прямой вызов — не только Америке, но и всему мировому сообществу! И с этим нацистом… капитан не помнил его имени — ничего не сделали.

А сейчас он вынужден сидеть здесь и вытирать сопли полякам. Которые хоть и приобрели в Афганистане и Ираке кое-какой опыт, но явно недостаточный.

То же самое, что и в Афганистане. Надо или воевать и в клочья разорвать Пакистан, Россию, любую другую страну, которая посмеет хотя бы косвенно посягнуть на Америку. Либо просто — убираться отсюда.

Капитан знал русский язык и знал русские обычаи, потому что начинал службу в первой бронекавалерийской дивизии в Германии, а потом, перейдя на службу в Дельту, так и остался специалистом по России. Но многого он так и не понял.

Как бы то ни было он оставил недопитую бутылку тут, подхватил свой карабин — «Дельта» полностью перешла на НК416, еще у капитана здесь был русский АКС-74 на всякий случай — распрямился, спиной поднимая тяжеленную крышу люка, и выбрался на броню танка, встав в полный рост.

Кэмп-Строжак, названный так в честь польского капитана-десантника Славомира Строжака, погибшего в Ираке еще до вывода оттуда польского миротворческого контингента, представлял собой стандартный лагерь сил стабилизации, конструкция которого была отработана до мелочей еще в Ираке и Афганистане. Он имел три рубежа контроля периметра. Первый рубеж — это малозаметные, реагирующие на движение датчики, отстоящие от самого периметра примерно на сто пятьдесят — двести метров: дальность уверенного выстрела из РПГ или того же «Шмеля». Второй рубеж — это два ряда колючей проволоки, без столбов, потому что столбы вкапывать долго и дорого, просто спираль с режущей проволокой, она быстро устанавливается, быстро снимается и удобно транспортируется… есть даже приспособление для быстрой установки такого ограждения в движении, устанавливающееся в кузов стандартной транспортной машины. Наконец третий и последний рубеж — это большие мешки из армированного полиэтилена, HESCO, они делаются высотой примерно сто тридцать — сто сорок сантиметров, чтобы за ними мог скрыться стоящий на колене человек — и в то же время, чтобы не закрывать сектора обстрела для тяжелого вооружения, имеющегося в лагере. Дальше шла уже земля собственно базы, с капонирами для техники, с такими же мешками с землей, установленными вокруг крупнокалиберных пулеметов, гранатометов, минометов — это так называемые «очаги», опыт Афганистана заставил делать и их на случай прорыва всех трех рубежей периметра базы. Крупнокалиберные пулеметы — вперемешку использовались как американские М2 Браунинг, так и русско-советские трофейные ДШК и НСВ — располагались по третьему рубежу обороны в специально оборудованных, перекрытых бетонными плитами стандартных укрытиях на отделение (или как сейчас — малую тактическую группу). Автоматические гранатометы тоже были — но на периметре они не использовались, их все устанавливали на машины. Автоматических гранатометов не хватало — в лесистой, холмистой местности, когда ты точно не видишь, откуда ведется по тебе огонь, гранатомет куда ценнее крупнокалиберного пулемета.

Техники на базе было много как собственно польской, так и американской, переданной в качестве помощи. По опыту Ирака поляки разработали целое семейство бронированных внедорожников и минно-защищенных машин — транспортеров личного состава. Здесь использовались внедорожники типа «Тарпан», чем-то похожие на британские «Лэнд-Роверы», только почему-то с маленькими, почти как у легковушки, колесами, вооруженные пулеметами и автоматическими гранатометами, и «Туры» — машины уже посолиднее, типа легкого Cougar или британского Ridgeback, только тоже поменьше. Раньше на них ставили израильские дистанционно управляемые пулеметные установки на крышу, но они показали себя скверно, и сейчас в крыше просто вырезали большой люк и устанавливали три-четыре крепления для пулемета или АГС и щиты для защиты личного состава от огня противника. Получалось жутковато. Еще было четыре «тяжелых», с дополнительным бронированием и массивными башнями для ганнеров «Хаммера», два из них уже были не на ходу, а на двух старались не ездить, берегли на всякий случай, потому что с запчастями были проблемы. Все дело было в том, что машина была перетяжелена дополнительным бронированием, подвеска не выдерживала местных дорог, а в плохую погоду машина элементарно увязала в грязи или в снегу на местных разбитых дорогах. Из тяжелого вооружения было три бронетранспортера «Росомаха», в том числе один со стадвадцатимиллиметровым минометом, несколько русских трофейных минометов, в том числе один автоматический, с большим запасом мин, несколько грузовиков «Ельч», в том числе два легкобронированных со скорострельными русскими зенитными установками, используемыми для проводки колонн, еще один с четырехствольной зенитной установкой калибра 14,5, тоже трофейной и способной крепко помочь в сложной ситуации на дороге. На случай, если все будет совсем хреново, на базе имелись два танка РТ-91 Тварды, у одного из которых была неисправна ходовая.

Личный состав базы — примерно сто пятьдесят — сто семьдесят человек в зависимости от состояния дел с заменой — квартировал в быстровозводимых модулях, а при обстрелах быстро нырял в перекрытые щели и корпуса подбитой русской техники, которые привезли сюда и приспособили в качестве укрытий для личного состава. Один, кстати, корпус от БМП-2 вкопали на чек-пойнте на въезде в зону, обложили бетонными блоками и подвели к нему перекрытую траншею — пушка там была исправна, и снаряды имелись, и все это хорошо усиливало оборону базы с восточного, наиболее опасного направления. Еще на территории базы были так называемые коровники — довольно капитальные укрытия, в которых раньше местные жители держали молочный скот. Построены они были весьма капитально из бетонных плит, и поляки рассказывали, что когда они пришли сюда — никакого молочного скота там и в помине не было, и им пришлось немало потрудиться, приводя эти помещения в порядок и вынося из них дерьмо. Зато теперь в этих помещениях квартировал штаб, сектор разведки со своими легкими беспилотными аппаратами: их на базе было пять, и два по приказу должны были в любой момент находиться в воздухе, каптерка с оружейной комнатой и часть склада боеприпасов. Вторую часть боеприпасов держали в другой стороне базы в перекрытой бетонной плитой траншее — эта траншея, большая и облицованная толстыми бетонными плитами, тут уже была, ее сделали русские и с какой целью — непонятно. Ее перекрыли плитой сверху и сначала использовали как капонир для техники, но потом перенесли туда часть боеприпасов.