Краткая Воровская ЭНциклопедия - Вячеслав Майер

В детстве, насколько я помню, моя первая учительница Домнина Татьяна Георгиевна, учила нас любить все прекрасное на Земле: цветы, музыку, синее небо, солнце… Однажды я спросил: «А зачем мне она, музыка?». Она удивленно посмотрела на меня. Сколько людей после этого смотрели на меня, удивляясь моим поступкам (хорошим и плохим). Иногда мне бывает до боли обидно — почему не научила меня природа большому искусству: не удивлять людей.

Особенно когда речь идет о плохом. Никто не может научить меня этому… Даже жизнь. Она ведь первая преподнесла мне неожиданность, горькую неожиданность. В ее мельничных жерновах я — зерно, которое стремится сохранить себя. Сохранюсь ли? Кто знает. И есть ли у меня будущее, когда у меня нет пока дороги? А что такое дорога? Высокая должность? Власть? Богатство? Нет, у человека только тогда может быть дорога, когда он честный… Без честности у него могут быть взлеты и падения, но настоящей дороги не будет.

Скучаю по всему хорошему, не по вымышленным идиллическим пасторалям, а по самому что ни есть настоящему и прекрасному. Понимаешь меня? А впрочем, ведь каждый человек хочет видеть себя лучшим, чем на самом деле. Видеть же себя в непристойных иллюзиях и цирковых аттракционах невероятно глупо и… смешно. «Ну, а любовь, нежность?», — спросишь ты. Несомненно в своем вопросе ты будешь права. Но ведь и количество ежедневно выражаемой и потребляемой нежности ограниченно. Другими словами: ни один человек не может существовать целый день и тем более недели, месяцы, годы на уровне страстной нежности. Человек устает от всего, даже от любви. Ах, Надежда, Надежда, ничего-то ты и не знаешь обо мне, о моей путанной-перепутанной жизни. Ну и слала Богу, что ты не знаешь. Вот если бы нашу жизнь можно было изобразить в виде графика, то я думаю, что все мои прожитые годы представляли бы себе немыслимый лабиринт пропастей, пиков и речных долин. Кажется, так мало прожито, уже столько неоспоримых истин, типа дважды два, и столь же неудачных аксиом. Все было и… и ничего уже нет. Как, странно? Оказывается, верно: жизнь — не цветущий сад. Здесь встретишь все: муки и радости, беды и счастье, горечи утрат и несравнимые ни с чем находки, смех и слезы… Вот и ты несраенимая ни с чем находка… И мне страшно потерять эту находку. Я не представляю сейчас себя без тебя, без твоих писем… Что был бы я, что бы значил я, если бы не было этой находки! Ничего. Пустота. Вот видишь, Надюшка, мы знакомы только лишь по письмам, мы большие друзья, а в конечном и выяснилось, что один из нас (конечно же я) не умеет выражать своих чувств. Но ведь ты сама написала «что за странное существо — человек?!». Вот и решай сейчас головоломку об этом странном существе, но ее не решить. Хомо сапиенс — человек разумный, так нас называют, способен на самые невероятные сумасбродства. Ведь это верно? И к чему нам строить свои графики жизни, ломать головы над давно избитыми истинами? Мы существуем, и этого достаточно. А о наших делах (добрых и злых) разумеется, если такие будут, скажут нам потомки. А пока? А пока — мы молоды. И в нашу жизненную основу входят только те принципы, которые мы изобрели сами. Мы любим свет, и любим все белое: белые березы, снег белый, белый цвет ландыша. Все нам кажется- дивным, потому что мы молоды. Надюшка, я страшный демагог, да? Но, пожалуй, я закругляюсь. Писал бы еще, но времени нет. Уже третий час ночи. А утром снова на работу. Вновь в руках оживет, не придающий никаких факторов, топор, и будет возвращаться к людям, те предметы, которые им нужны будут. Вот такая моя сейчас специфика работы: топор, рубанок, молоток, гвозди. А результат работы — готовые вагончики для лесников. Вот и романтика. За станком и то лучше. Ну, а что нового у тебя? Какие изменения произошли? Чем ты занимаешься в свободное время? Пиши обо всем, обо всем.

Женщины, если вы так прекрасны и восхитительны, если ваши глаза сравнимы с землетрясением, если белому мрамору хочется стать вашим телом, если Ромео любил Джульетту, если человечество начинало из-за вас войны, если столько раз вам на этой земле объяснялись в любви, почему среди вас есть несчастные? Есть одинокие? Женщины, если почти каждая из вас стала матерью, если вы так любите своих детей, если вы отдаете им самое светлое, самое лучшее, если любой из них кажется вам совершенством, если в каждом из них вы храните свое продолжение, если вы им даете добро ~ от пеленок, от первого крика. Почему среди них есть убийцы? И есть негодяи? Женщины, если ваши движения так музыкальны, если ваши улыбки еще мелодичней, чем ноты, если вы порождение созвучий высоких и вечных, если видят вас даже слепые и слышат глухие, если песня, соната, симфония — женского рода, если муза и музыка — тоже молнии вашего неба. Почему среди вас нет Бетховена? Нету Шопена? Почему? Почему? Почему? Или мы еще мало вас знаем? И вы, как планеты, которые кружатся в космосе, кажутся рядом, и которых мы видим, летим к ним все время навстречу, но которые так далеки и так иногда одиноки, что приблизиться к ним нам дано не всегда! И не всем, А Бетховен велик. Только чтобы он значил без вас…

Это — Островой

И вот еще:

Что самое длинное? Ночи?

Когда ты остался один?

А может быть, ночи короче,

Бегущих во тьме холодин?

Что самое длинное? Холод?

Бестрепетный, стылый денек?

А может не холод, а голод?

Нехитрого счастья паек?

Что самое длинное? Вера?

Сплошных ожиданий дожди?

А может, не вера? А мера?

Того, что уже позади?

Ни то, ни другое, ни третье.

А тот неугаданный час,

Который почти на столетье

Поссорил, любимая, нас.

Вот и пролетело время… Все равно сейчас не усну, буду ждать рассвета. Я просто зажмурю глаза, плотно-плотно, и увижу тебя. Быть может, увижу тебя сосредоточенной на какой-нибудь мысли, шагающей под хмурым небом октября. Или весело улыбающейся. Или спящей. Но все же увижу тебя. И мне сразу же станет легче жить на свете. Потому, что есть ты. Маленькое чудо с огромными, как бездна ночи, глазами. Ты только напиши мне. Спокойной ночи тебе, маленькое чудо, и голубых-голубых снов, самых желанных снов тебе, Надюшка. Пиши. Очень жду.

Саша

Хочу все спросить тебя, а каким ты меня представляешь? Не забудь ответить.

Письмо от 26.11.1974.

Здравствуй! Двадцать третий день лежу в больнице. Сашка сыграл в Дон Кихота ~ рыцаря печального образа… Было трудно сначала. Но сейчас обещают везти в Киров. Три ножевых раны. Две удачные, а вот третья… Ты не беспокойся — все нормально. По крайней мере здесь я еще буду дней двадцать. Все хорошо. Девчонки и парни приносят книги — спасибо. Жарко вот только и душно очень. А вообще не хочу уверять тебя ни в чем, просто, если б это случилось еще раз — поступил точно так же бы.

До свидания, твой знакомый по письмам Александр.

Ноябрь, 28, год 74-й. Бушмакин

Письмо от 17.12.1974.

Здравствуй, Надежда. Действительно прошло много времени, а я все молчу, молчу… Был сон, просто, кошмарный сон и… и ничего нет, все кончилось. Нет! И совсем я не забыл тебя! И сам не пойму — отчего это? Все хорошо. Самочувствие — нормальное. Вся эта канитель, слава Богу, обошлась. Эскулапы лишь только заштопали дырки этакими аккуратными швами. А вообще мне везет, видимо родился в рубашке. О случившимся мама знает. Забудем все, ладно? Мне не хочется вспоминать, Надюшка, а ведь я, не Дон-Кихот, я ~ Сашка, и все. И никто другой. Что еще? Проз о, даже не знаю. Ты извини. Валяюсь вот в постели, на груди лежит хорошая книга — «Барсуки» Леонова, а не могу читать. В башке — дикий ералаш. Ты пиши о себе больше, как там ты. А я вот соберусь с мыслями. Немножко отдохну и напишу тебе длинное-пред-линное письмо.

Жду. Пиши. До Свидания. Саша

Поздравительная открытка от 17.12.1974.

Надюшка!!! Новый год! Что желают все земляне друг другу в этот день? Друзья — желают счастья и цветущей молодости. Влюбленные ~ вечной и красивой любви… Мне остается соединить эти желания в одно целое и пожелать тебе: быть молодой и счастливой, любить и быть любимой.

Саша. 17.12.1974

Письмо от 08.01.1975.

Судя по всему, я вступил в новую полосу жизненных неурядиц. Во всяком случае; я иг испытываю ощущения полной удовлетворенности жизнью и работой. Причины? Их много. Их так много, что, право, я затрудняюсь их перечислять. Кроме всего, ты знаешь, что причины меня нисколько не интересуют, отчасти это потому, что во всей жизни на первое место я ставлю факты. Факты, факты и только факты! Я настолько привык к ним, что они стали, везде и всюду, моими спутниками, они стали самой необходимостью.