Таинственная любовница - Виктория Холт

— Я не видела вместилища души.

— Когда-нибудь я тебе покажу. Это маленькая модель дома, обычно с колоннами из белого камня. Считалось, что такой домик может быть обителью души после смерти, и его оставляли в могиле, чтобы, когда душа вернется после многотрудного путешествия, ей было где жить.

— Как интересно, — сказала я. — Мне кажется, я все время узнаю что-то новое.

Мы подошли к следующему пролету ступеней.

— Должно быть, мы сейчас находимся глубоко внутри горы, — предположила я.

— Посмотри, — воскликнул Тибальт, — как тщательно отделана эта камера, а ведь она — лишь преддверие той, где был найден саркофаг!

— Какая красота!

— А человек, который был похоронен здесь, вовсе не фараон. Возможно, богатый человек, однако вход в эту гробницу свидетельствует о том, что он не был из знати высшего ранга.

— Но это — гробница, которую нашел твой отец?

— Месяцы кропотливого труда, ожиданий, волнений и тревог, а все, что он обнаружил — это факт давнего ограбления могилы. Тогда мы нашли вход в другой подземный тоннель на склоне горы… Можешь представить наше волнение, Джудит… А потом оказалось, что это еще одна пустая гробница.

— А потом твой отец умер.

— Но он что-то нашел, Джудит. Я в этом уверен. Поэтому я и вернулся. Он хотел, чтобы я вернулся. Именно это он и пытался мне сказать. Это может значить только одно. Он, должно быть, узнал, что здесь есть еще одна гробница, вход в которую расположен где-то рядом…

— Но если бы это было так, разве вы не нашли бы его?

— Он мог быть как-то хитро спрятан. Пока что мы не нашли ничего. Но он где-то в этой гробнице. Я уверен в этом. Смотри. Видишь на стене небольшую неровность? Там может скрываться что-то еще. Мы собираемся поработать здесь, но пока держим все в секрете. Возможно, мы попусту теряем время, но мне почему-то так не кажется…

— Так ты думаешь, что твой отец был убит из-за того, что он что-то здесь обнаружил?

Тибальт покачал головой.

— Совпадение. Может быть, его убило излишнее волнение. В любом случае, он умер. А поскольку он решил до поры никому ничего не говорить, даже мне, смерть застала его врасплох…

— Странно, что он умер именно в этот момент.

— Жизнь вообще странная вещь, Джудит, — он поднял фонарь и посмотрел на меня. — Кто из нас знает, когда настанет его последний час?

Я вдруг почувствовала, как у меня по спине пробежал холод. Мне стало жутко.

— Какое страшное место! — воскликнула я.

— Чего же еще ты ждала от гробницы, Джудит?

— Даже ты выглядишь здесь иначе.

Он свободной рукой нежно коснулся моей шеи.

— Иначе? Как иначе, Джудит?

— Как человек, о котором я многого не знаю.

— Но кто же может знать все о другом человеке?

— Давай уйдем отсюда! — попросила я.

— Ты замерзла. — Он подошел ко мне вплотную, я чувствовала его теплое дыхание на своем лице. — Чего ты боишься, Джудит? Проклятия фараонов? Гнева богов? Или меня?..

— Я не боюсь, — солгала я. — Просто хочется выйти отсюда на свежий воздух. Тут угнетающая атмосфера.

— Джудит…

Он шагнул ко мне. Я не могла понять собственных ощущений. Я чувствовала что-то зловещее. Все мои чувства кричали о том, что нужно немедленно бежать. От чего? От мистической судьбы? От Тибальта?

Я собиралась что-то сказать, но он закрыл мне рот рукой.

— Слушай! — прошептал он.

В тишине я отчетливо услышала легкие шаги.

— В гробнице кто-то есть, — продолжал Тибальт.

Он замер, прислушиваясь.

— Кто здесь? — окликнул он.

Его голос звучал странно, зловеще, неестественно.

Ответа не последовало.

— Держись рядом, — велел Тибальт.

Мы поднялись по ступеням в камеру. Тибальт, держа фонарь над головой, осторожно передвигался по ступеням. Я шла следом за ним. Мы вошли в тоннель. Там никого не было. Когда мы вышли наружу, к отвалам бурой земли, я с облегчением, с блаженством вдохнула теплый ночной воздух. Ноги у меня онемели, я покрылась испариной и заметно дрожала.

Нигде никого не было видно. Тибальт повернулся ко мне.

— Бедная Джудит, ты выглядишь испуганной.

— Это было довольно тревожно.

— Да. Там кто-то был.

— Может, один из рабочих?

— Тогда почему он не отозвался?

— Он мог подумать, что ты рассердишься…

— Идем, — сказал Тибальт.

Мы вернулись во дворец.

Теперь все опять стало нормальным: Нил со своей странной красотой и запахами, дворец и Тибальт.

Я не могла объяснить, что на меня нашло там, в глубине гробницы. Может быть, оказала влияние странная атмосфера, сознание того, что три тысячи лет назад здесь находился покойник, а возможно, все дело было во власти древних богов, которые смогли заставить меня испугаться даже Тибальта?

Бояться Тибальта! Мужа, который выбрал меня себе в жены! Но разве он не сделал это довольно внезапно — настолько неожиданно, что тетушки, которые нежно любили меня, преисполнились дурных предчувствий? Я была богатой женщиной. Мне следовало об этом помнить. А Табита? Как насчет Табиты? Я время от времени видела их вместе. Они всегда были заняты серьезными разговорами. Тибальт обсуждал с ней свою работу — чаще и гораздо больше, чем со мной. Мне не хватало ее знаний и опыта, несмотря на все мои усилия… У Табиты есть муж…

В этой гробнице скрыто какое-то зло, и это зло породило в моем сознании такие мысли. Где мой обычный здравый смысл? Ведь мне всегда было свойственно принимать вызовы, ввязываться в бой с обстоятельствами. Куда пропала эта черта?

«Идиотка! — говорила я себе. — Ты глупа, как Теодосия!»

Дворцовая терраса выходила на берег реки, и я любила сидеть там, наблюдая за жизнью на Ниле. Я обычно располагалась в тени, — из-за невыносимой жары, — и лениво смотрела на реку. Очень часто кто-то их слуг приносил мне стакан мятного чаю. Я сидела, иногда в одиночестве, иногда с кем-нибудь из членов экспедиции. Мы смотрели на закутанных в черные одежды женщин, которые оживленно болтали, стирая белье в нильской воде. Река, казалось, была центром общественной жизни, местом встреч и развлечений, точно так же, как благотворительные распродажи рукоделий и те собрания, на которых в дни моего детства председательствовали Доркас и Элисон. Я вслушивалась в звонкие голоса женщин, и мне было любопытно, о чем они говорят. Как было любопытно наблюдать суету дахабийехов, местных лодок с выгнутыми, как восточные мечи, парусами…

Луна месяца Рамадана убывала, и пришло время малого байрама. В домах устраивались весенние уборки, на плоских крышах сушились ковры. Я видела, как на этих же плоских крышах резали животных, и я знала, что это — часть ритуала, что все будут праздновать и засаливать мясо на весь год. Я начинала понимать традиции Египта, хотя и не могла привыкнуть к их экзотичности.