Мясо. Eating Animals - Джонатан Фоер

Соединенные Штаты даже не приблизятся к тому, чтобы получить собственное место, если стол будет организован по числу населения, но два-три места им обеспечено, когда будут рассаживаться по количеству потребления продуктов питания. Никто не ест так много, как мы, так что, если мы изменим свой рацион, мир неизбежно изменится.

Я ограничился обсуждением того, как наш выбор продуктов питания влияет на экологию планеты и жизнь животных, но без труда мог бы посвятить эту книгу здравоохранению, правам рабочих, стагнации сельских областей или глобальной бедности — на все это глубоко влияет промышленное фермерство. Конечно, не промышленное фермерство само по себе вызывает все эти мировые проблемы, но удивительно, насколько все эти проблемы взаимосвязаны. И столь же удивительно, почти невероятно, что наши с вами пищевые предпочтения реально влияют на промышленное фермерство. Но никто всерьез и не сомневается во влиянии американских потребителей на деятельность глобальной фермы.

Я сознаю, что подошел слишком близко к самонадеянному предположению, будто каждый человек вносит в это весомый вклад. Реальность гораздо сложнее, конечно. Ваши решения как «отдельного едока» сами по себе не смогут изменить индустрию. Но если вы не добываете еду тайком и не едите ее взаперти, значит, не едите ее в одиночестве. Мы едим как сыновья и дочери, как семьи, как сообщества, как поколения, как нации и в расширительном смысле как земной шар. Даже если захотим, не в наших силах предотвратить влияние, которое оказывает на все стороны жизни наша еда.

Могу утверждать как человек, несколько лет бывший вегетарианцем, что влияние, которое этот простой выбор рациона оказывает на окружающих, поразителен. Национальная ассоциация ресторанов — организация, представляющая ресторанный бизнес в Америке, рекомендовала каждому ресторану в стране иметь в меню хотя бы одну вегетарианскую закуску. Почему? Все просто: их собственные изыскания выявили, что в трети заведений растет спрос на вегетарианские блюда. Ведущая газета ресторанной индустрии Nation’s Restaurant News посоветовала ресторанам «включать вегетарианские или веганские блюда в меню. Вегетарианские блюда не только дешевле… но и повышают привлекательность ресторана. Если на вечеринку приглашен веган, скорее всего, это повлияет и на выбор места, где ее будут устраивать».

Миллионы за миллионами долларов тратятся на рекламу только для того, чтобы мы увидели, как люди в фильмах пьют молоко или едят говядину, а еще миллиарды пускаются на то, чтобы вы могли мгновенно распознать (с любого расстояния), какая газировка у меня в руках — кока или пепси. Национальная ассоциация ресторанов не дает подобных рекомендаций, а мультинациональные корпорации не тратят миллиардов на скрытую рекламу, чтобы заставить нас почувствовать себя избранными среди окружающих нас людей. Они просто хорошо знают, что процесс еды — акт общественный.

Берясь за вилку, мы уже совершаем акт по организации своего бытия. Мы устанавливаем определенные взаимоотношения с животными с фермы, сельскохозяйственными рабочими, национальными экономиками и глобальными рынками. Не принимать решения — есть «как все», — значит, прийти к самому простому решению, решению, в котором, однако, кроются отнюдь не такие простые проблемы. Выбирать рацион автоматически, не задаваясь никакими вопросами, не задумываясь о времени и месте, — т. е. есть как другие, — вероятно, неплохо. Но сегодня есть как все — значит класть на спину верблюда еще одну соломинку. Соломинка, конечно, и не сломает ему спину, но если класть все новые и новые каждый день в течение всей нашей жизни, а может, и каждый день жизни наших детей и детей наших детей…

Распределение мест за всеобщим столом и порции на нем изменились. У двух китайцев теперь на тарелках в четыре раза больше мяса, чем несколько десятилетий назад, и гора их еды продолжает расти. И два человека за столом без чистой питьевой воды — это тоже Китай. Сегодня продукты животного происхождения все еще составляют 16 % китайского рациона, но выращиваемые животные потребляют более 50 % китайской воды, и это происходит в то время, когда нехватка воды в Китае уже беспокоит весь мир. Тот человек за нашим столом, который из кожи вон лезет, чтобы добыть себе достаточно пищи, может быть уверен, что, если в мире сохранится тенденция все больше уподобляться американскому стилю потребления мяса, основной продукт его питания — зерно — будет все менее и менее доступен. Рост производства мяса означает рост потребности в зерне и рост числа рук, дерущихся за него. К 2050 году крупный рогатый скот во всем мире будет потреблять столько еды, сколько потребляют четыре миллиарда человек. Из этого следует, что один голодный за нашим столом легко превращается в двух голодающих (каждый день число голодающих увеличивается на 270 000 человек). Это более чем вероятно, поскольку еще один человек с лишним весом займет еще одно место. Нетрудно вообразить ближайшее будущее, когда большинство мест за всеобщим столом будет занято либо разжиревшими людьми, либо людьми истощенными.

Но так быть не должно. Если мы знаем, каким плохим может быть будущее, стоит подумать о том, как сделать его лучше.

Промышленное фермерство, совершенно очевидно, порочно во многих отношениях, но нельзя отрицать, что оно рационально, а потому и л книгах, и в разговорах нужно искать убедительные доводы против него. Но еда не рациональна. Еда — это культура, обычаи и личные предпочтения. У некоторых все иррациональное вызывает отторжение. Предпочтения в еде похожи на выбор стиля одежды или образа жизни, но при этом еда, как кажется некоторым, не влияет на то, как мы живем. И я соглашусь, что еда, ее бесконечное разнообразие — если она включает еще и мясо — приводит к невероятной путанице в отношении принципов потребления. Защитников животных, с которыми я разговаривал, ставит в тупик и даже раздражает противоречие между ясным видением проблемы и слишком широкий разброс при выборе еды. Сочувствую, но хотелось бы спросить, неужели в этом виновато только разнообразие продуктов питания?

Еда никогда не была итогом простых подсчетов, при каком рационе тратится меньше воды, а при каком меньше страдают животные. И выходит, что наша главная надежда на перемены только в одном — в нашей собственной мотивации. В каком-то смысле промышленная ферма требует, чтобы мы заглушили голос совести, чтобы удовлетворить свою жажду мяса. Но, с другой стороны, упразднение промышленных ферм — это именно то, чего мы жаждем больше всего.

Я пришел к выводу, что ниспровержение промышленной фермы — это не просто проблема информированности, ибо, как говорят защитники животных, нельзя же объяснить ее существование тем, что «люди не знают фактов». Очевидно, что это только одна из причин. Я привел в этой книге множество ужасных фактов, потому что эти факты — необходимая точка отсчета. Я присовокупил и то, что говорит наука о тех последствиях, которые непременно отзовутся в нашем потомстве и которые мы провоцируем своим ежедневным выбором еды, а это не менее важно. Я не настаиваю на том, что мы должны одновременно решать весь комплекс проблем, но ведь быть человеком — значит оставаться гуманным, а ведь это куда больше, чем самая изощренная софистика. Отношение к промышленной ферме определяет только способность к сочувствию, оно вовсе не зависит от степени информированности и борьбы между чувством и разумом, между фактом и мифом и даже между человеком и животным.

Когда-нибудь промышленным фермам придет конец из-за их абсурдной экономики. Она покоится на шатком фундаменте. В конце концов Земля стряхнет с себя промышленное фермерство, как собака стряхивает блох; единственный вопрос, не стряхнемся ли и мы вместе с ним.

Думая об употреблении животных в пищу, особенно публичном, мы высвобождаем для мира неожиданную энергию. Столь тяжких проблем совсем мало. С какой-то точки зрения мясо до известной степени просто еще одна вещь, которую мы потребляем, и стоит в том же ряду, что и бумажные салфетки или спортивный автомобиль. Попробуйте отменить салфетки в День благодарения — сделайте это даже нарочито, сопроводив лекцией о безнравственности таких-то и таких-то производителей салфеток, — вы вряд ли встретите понимание. Поднимите вопрос о вегетарианском Дне благодарения, и у вас не будет недостатка в самых категоричных мнениях — по крайней мере, в категоричных. Вопрос употребления в пищу животных задевает самые чувствительные струны, которые глубоко резонируют с нашей личностью — с нашими воспоминаниями, желаниями и ценностями. Этот резонанс потенциально может спровоцировать спор, ощущение угрозы, вызвать воодушевление, но он всегда наполнен смыслом. Еда имеет значение, и животные имеют значение, а поедание животных имеет значение еще больше. Вопрос об употреблении в пищу животных, в конечном счете, порождается нашим интуитивным пониманием того, что такое идеал, который мы назвали, возможно, и не совсем корректно, — «быть человеком».