Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика - Маргарита Бычкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несение службы обеспечивало права феодалов, которые гарантировались великим князем. Они зафиксированы в разделе Статута с весьма красноречивым названием: «О вольностях шляхты и о расширении Великого княжества Литовского». Великий князь обязывался охранять земельные владения своих подданных и давать в держание земли, города, замки, а также звания и чины только «местным уроженцам»[738]. Государь не будет отнимать ранее выданные привилегии, а также сохранит все шляхетские вольности.
Князья, паны и шляхта могут свободно выезжать из Великого княжества «для приискания себе лучшей доли и обучения рыцарскому делу во всякие земли, кроме земель неприятелей наших»[739]. Но воинская служба с их земель в Литве все равно должна идти. Великий князь в случае смерти главы семьи не имел права отнимать имение у наследников.
Но самое главное, на наш взгляд, то, что великий князь обязывался не возвышать нешляхтичей над шляхтичами, «а сохранять всех шляхтичей в их достоинстве»[740]. Это положение свидетельствует, что в Великом княжестве завершилось формирование сословий, происходившее почти полтора века; они стали замкнутыми структурами, попасть в которые становилось все сложнее. Вслед за этой статьей шли статьи о доказательстве шляхетства, об оскорблениях шляхтичу в связи с сомнением в его происхождении. В статье «О доказательстве шляхетства» действовали нормы русской «старины»: при сомнении в шляхетском происхождении доказывающий свою правоту должен был представить со стороны отца и матери двух шляхтичей, которые подтверждали свои слова под присягой[741]. Если ближайшие родственники умерли, шляхетское происхождение истца подтверждали (также под присягой) окрестные бояре-шляхта. Для чужеземца требовалось привезти из своей страны «листы с печатями», подтверждавшими его происхождение. Если это затруднено, то происхождение иностранца должны были подтвердить под присягой шляхтичи из его страны[742].
Мы видим в этих статьях разработанную систему норм, которые ограждали феодалов от проникновения в их среду лиц из других сословий, хотя именно они могли дать лазейку для проникновения в эту среду заинтересованных лиц путем возбуждения судебного процесса об оскорблении шляхетства.
Такие процессы «о выводе шляхетства» известны с конца XV в. Особое внимание хочется обратить на то, что в России XVII в. эти же нормы доказательства происхождения будут систематически использоваться в делопроизводственной практике для доказательства дворянства.
Посмотрим еще раз, как в самом тексте Статута 1529 г. определены сословные группы:
Во всех статьях повторяются княжата, паны хоруговные, шляхта (дворяне). В двух случаях, когда четко определяются права держания владений и обязанности военной службы, появляется понятие «панята», «паны». И только в Преамбуле и Статье 1, где наиболее широкий круг сословных групп, появляются прелаты, вельможи и благородные рыцари.
По другим источникам XVI в. наиболее четко определяется сословная группа князей: это Рюриковичи, Гедиминовичи и небольшая группа выезжих князей (как Глинские), сохранивших свои титулы. В Литве княжеский титул, как и в России, означал происхождение из правящей династии; его никто не мог дать. Других титулов, как и в России, в Великом княжестве не было.
Паны, панята – это скорее всего зарождающееся можновладство (магнаты), чаще всего литовского происхождения, которое при Александре, и особенно его преемнике Сигизмунде Старом, играло ведущую роль в политической и хозяйственно-экономической жизни страны.
Шляхта, дворяне – низшая прослойка правящего класса, которая существовала с пожалований, служила великому князю или магнату либо им обоим. Это войско, участники местных сеймов, та среда, на которую опирались великий князь и магнаты в своей политике.
Определение «паны хоруговные» (магнаты, приходившие в войско с собственным отрядом), как и прелаты, отражает не происхождение, а службу, род деятельности. Теоретически такие лица могли происходить из всех трех групп, но реально в них скорее надо видеть князей или панов, возглавляющих собственную хоруговь, высших лиц католической церкви. Очевидно, именно католической, потому что иерархи православной церкви юридически не принимали участия в политической жизни государства. В этом случае понятие «паны хоруговные» перекрывается понятиями «княжата» и «паны».
Вельможи из Преамбулы Статута скорее всего те же паны, сформировавшиеся и формирующиеся магнаты, а в «благородных рыцарях» можно увидеть иноземцев (чаще всего поляков), уже осевших на землях Великого княжества, или же тех литовских бояр, которые были адоптированы польскими гербами. В официальных документах, вышедших из канцелярии великого князя, нет термина «рыцарь» применительно к литовским феодалам. А уже польский хронист Матвей Стрыйковский при записях событий XVI в. систематически называет литовских феодалов – участников каких-либо походов – «рыцарями». Можно предположить, что это определение по отношению к литовской шляхте в конце XVI в. уже вошло в обиход и укрепилось в шляхетском сознании.
Мы видим, что в Статуте 1529 г. при определении сословной принадлежности сосуществуют два принципа: происхождение и служба. Происхождение делит феодалов на три категории: князья – титулованная верхушка, в большинстве потомки литовской или русской правящей династии; паны (вельможи) – формирующееся можновладство, нетитулованная верхушка, чаще литовского происхождения, обладающая большими земельными владениями; шляхта (дворяне, рыцари) – в основном нетитулованные феодалы, владеющие небольшими имениями, целиком зависящие от службы великому князю или магнатам, основная масса войска, тот слой, в который легче про-никнуть лицам других сословий.
Категория службы – прелаты, духовное сословие и паны хоруговные, хотя в последнем случае есть и оттенок происхождения. Мы видим здесь такую же неразработанность титулов, как и в Русском государстве и Польше, что скорее всего связано с системой землевладения.
На протяжении шестидесяти лет – 1529–1588 – в Литве были разработаны и приняты три Статута (1529, 1566 и 1588 гг.). Исследователи литовского права полагают, что такое активное законотворчество связано с процессом развития сословий, борьбой литовской шляхты с засильем поляков на территории Великого княжества, с тенденцией уравнять в правах магнатов и шляхту, превратить Литву в шляхетское государство.
Эту идею развивал в своих работах И. И. Лаппо. Он отрицал мнение, существовавшее в исторической литературе, будто уже в XV в. Литва и Польша слились в единое государство; до 1569 г. оба государства жили самостоятельной, отдельной жизнью[743]. И это отразилось в законотворчестве литовских государственных деятелей. И. И. Лаппо видел в Статутах XVI в. не только рецепции римского права, проникавшие из канонического или городского права; римское право усваивалось и из прямых источников. Напомним, что в XVI в. оно изучалось в Краковском университете и было популярно в среде сотрудников королевской и великокняжеской канцелярии[744]. При разработке Статута 1566 г. было использовано и греко-римское право, которым руководствовалась русская церковь в Великом княжестве.
И. И. Лаппо подчеркивал, что работа над Статутом 1588 г. шла в то десятилетие, когда заметно усилилось положение боярства и земянства Великого княжества Литовского, которое «из класса военнообязанных землевладельцев превратилось в привилегированное сословие, в «народ-шляхту», держащий в своих руках судьбы своего государства». Идея шляхетского «народа» и его сословного государства, получившая развитие и утверждение в основных законах Литовского статута 1566 г., бережно сохранена и прочно закреплена в Третьем статуте[745].
По мнению этого исследователя, в Литве середины XVI в. происходило шляхетское движение, ставившее своей задачей уравнять положение шляхты с положением панов[746]. Этот процесс привел к изменениям в правах и обязанностях различных сословных групп по сравнению с двадцатыми годами XVI в., когда создавался Статут 1529 г. В нем были зафиксированы нормы, позволявшие говорить о Литве как о феодально-магнатской монархии, где реальную силу в политических и экономических отношениях составляли князья и паны[747].
Кроме того, что произошли реальные изменения во влиянии на политическую жизнь государства шляхты, рядового дворянства, это дворянство еще чувствовало угрозу со стороны польской шляхты; польская шляхта в XVI в., особенно после принятия Люблинской унии 1569 г., стремилась укрепить свои позиции на территории Литвы. Это отметил Ю. Бардах, который подчеркнул, что литовская шляхта оборонялась от польской экспансии при помощи литовского статутового права[748]. По мнению автора, это выразилось в ограничении раздачи должностей и владений иностранцам, защите прав литовской шляхты в получении от великого князя аренд и данин[749].
