Каменное сердце - Александр Прозоров

— П-почему холодно?

— Адреналин, милая. Но на этот раз явный перепой. Точнее, уже похмелье. Ты не бойся, часа за три пройдет. Кто тут есть? — Он нашел глазами одного из мальчишек: — Саакым! Привези ее халат. Возьми у Тарии. Сейчас согреешься, девочка. Все будет хорошо.

— Хорошо уже не будет, чародей, — натянул рядом поводья кривой Чабык. — Мы перебили шестнадцать нукеров семьи Хармыка и его самого. Шестнадцать людей рода куницы. Будет война. Нам никогда не собрать виры за такое число убитых. Это слишком много. В семье Хармыка полсотни крепких мужчин, они разорят наше кочевье дочиста, даже не призывая родственников.

— Нас слишком мало?

— Да, посланник ворона.

— Тогда нужно немедленно атаковать.

— Ты не слышишь меня, чародей? В здешнем кочевье обычно обитает полсотни воинов. С нами всего четырнадцать неопытных отроков. На нас нападут с пиками, забросают стрелами!

— Это ты не слышишь меня, смертный, — поиграл желваками ведун. — Мы должны атаковать их кочевье, и немедленно! Именно потому, что нас мало и мы почти безоружны. Смотри, полтора десятка врагов уже полегло. Значит, их осталось немногим больше трех десятков. В стойбище примерно половина, другая половина пасет стада. Если нападем неожиданно, они не успеют организовать оборону. Всего полтора десятка испуганных врагов. Управимся запросто! В стойбище есть пики, луки, другое оружие. На пастбища все это никто не возит. Получится, что уже мы будем с луками и пиками, а вот местным нукерам сильно не повезло. Причем числом мы будем равны. Ты слышишь меня, Чабык?

— Начнется война, чародей.

— Она уже началась, если ты не заметил. Теперь важно лишь то, кто в ней победит. Ты знаешь, где ставит свои юрты семья Хармыка?

Кривой кочевник размышлял всего секунду, потом встал в стременах:

— Дети мои! Пришел ваш час показать, как умеют сражаться воины рода ворона! Саакым, ты охраняешь обоз и стада! Остальные за мной!

— Роксалана, оставайся, — шепнул спутнице ведун и вместе со всеми пришпорил коня.

В стремительной скачке лошади донесли юнцов до чужого селения всего за полчаса. Двадцать с небольшим юрт, вытянувшихся вдоль тонкого ручейка. Возле самого большого дома разлился затончик. В сотне метров слева, под горным склоном, зеленела густая рябиновая роща, справа в полукилометре вздымался сосновый бор.

К счастью, у кочевников хватило ума не запугивать врагов воинственными криками. Они летели молча, и клинки обнажили только в считанных шагах от цели. Возле затона одна туземка полоскала белье, вторая, словно русалка, не спеша расчесывала волосы. Сейчас воинам было не до них, все пронеслись мимо, и несчастные даже не заметили промелькнувшей в двух шагах опасности. Остальным пришлось куда хуже.

Мужчина увязывал влажным лыком скрещенные слеги — взмах меча рассек ему череп. Другой колол дрова — и не успел обернуться, чтобы увидеть смерть. Двое резали возле кострища горло барану. Услышав топот, они подняли головы — и на них обрушились мечи.

Наконец раздался истошный вой: женщины начали понимать, что вокруг носится кто-то незнакомый, а их мужья и братья — уже мертвы. На шум откинулся полог юрты — и поперек обнаженной груди тут же появился глубокий алый порез. Из кустарника вынырнул пожилой кочевник, выхватил меч, торопясь на помощь своим — трое парней подлетели, начали кружить вокруг. Бедолага повернулся в одну сторону, в другую, но все равно постоянно хоть кто-то, но находился у него за спиной. Неожиданный укол — и туземец упал вперед.

Всадники промчались по кочевью от начала до конца, положив уже больше половины возможных защитников селения, развернулись, шагом поехали назад. Из одной юрты выскочил подросток — ростом метр с кепкой, но с мечом, — грозно закричал. Вокруг тут же закружились всадники…

Олег увидел, как на другом берегу вставшие спиной к спине нукеры рода куницы успешно отпугивают мальчишек длинными копьями, повернул туда, пустил скакуна в галоп.

— Дорогу!

Отроки шарахнулись вбок, пропуская посланца ворона, кочевник же расставил ноги и опустил наконечник, метясь в грудь стремительно летящего скакуна. Ведун, отвлекая, чуть отставил в сторону щит, но в трех шагах от врага резко наклонился вперед, к самой гриве. Взмах влево отбил наконечник пики в сторону от конской шеи, взмах обратно разрубил уже грудь воина — и Олег пронесся дальше. В десятке метров он осадил мерина, развернулся. Вокруг уцелевшего бойца закружилось смертоносное кольцо. Середин натянул повод, тронулся дальше. Он был готов участвовать в честных поединках — но не в избиении.

На виду защитников не осталось. Молодцы помчались ловить девок — хватать, затаскивать на седло, перекидывать через холку, вязать руки.

— Чабык! — окликнул кривого кочевника ведун. — Нам нужны луки, а не бабы! Вы что, их косами воевать намерены?

— Так ведь разбегутся, посланник! — развел руками тот.

— Никуда не денутся, коли живы останетесь! Луки и пики, понял?! Луки и пики! Потом сладостями разговляться будете.

Кочевник недовольно фыркнул, но его правоту признал, поскакал вдоль юрт:

— Бросай баловство! Уши надеру, поганцы! Луки ищите, луки и пики! Шурмак! Плети моей давно не пробовал? Загвай! Уши прочистить! Бросай баб у коновязи. Нам нужны стрелы, копья и луки. Шевелитесь, коли шкура дорога! Куницы из вас быстро торбы нашьют, только зазевайтесь!

Женский визг наконец-то утих, сменившись плачем. Разбившись на три небольших отряда, юнцы пошли по юртам. Чабык, призвав их к порядку, сам спешился и стал обстоятельно увязывать пойманных девок за шеи к бревну, что было вкопано возле самого большого походного дома. Беспокоился, чтобы добыча не ушла. Хозяйственный.

В юртах несколько раз возникал шум, раздавались крики, но все быстро стихало. Ни Олег, ни кривой кочевник особо из-за этого не беспокоились. В любом случае напавшие имели численный перевес раз в пять. Достойный воин прятаться не станет, он выйдет и будет биться. Среди ковров и сундуков прятались или трусы, или совсем уж слабые и немощные мужчины.

— Я вот о чем подумал, чародей, — разобравшись с девками, подъехал ближе Чабык. — Коли мы взяли кочевье, к чему ждать, когда пастухи вернутся? А ну, заметят неладное, к родичам в другие кочевья побегут, тревогу поднимут? Отчего нам самим к стадам разъезды не послать? Где их искать, я догадываюсь. Прискакать, из луков посечь — и все. За день управимся.

— Вот видишь, Чабык. А ты сказывал: их много, нас мало. Оказалось наоборот. Действуй. Я, пожалуй, отправлюсь за обозом. Нечего ему там неприкаянным стоять.

Путь, пройденный галопом за тридцать минут, медлительные телеги одолевали четыре часа. Это было хорошо, потому что мимо девушек прошло самое неприятное. Когда повозки остановились возле затона, часть полонянок исчезла, другие лежали у коновязи, обнаженные и в слезах, но с ними уже ничего не происходило. Юнцы, вытащив на улицу несколько ковров, пили кумыс, заедая лепешками, над огнем тяжело покачивался котел. Видимо, барашек все же закончил свой бренный путь именно так, как и было задумано. Возле молодых бойцов лежали луки, щиты, копья. Ребята несли караульную службу — иначе они бы сейчас рылись в сундуках, заглядывали под ковры, примеряли дорогие одежды. Саакым, уяснив ситуацию, именно так и поступил — бросив отару и лошадей на произвол судьбы, нырнул под ближайший полог.