Вольная Русь. Гетман из будущего - Анатолий Спесивцев

Москаль-чародей постарался тщательнее рассмотреть брошенный казацкий табор. Покинули его явно в большой спешке, по всей его территории валялись тряпки, корзины, бочонки… несколько раз сердце екало от похожести чего-то на человеческое тело или его часть, однако быстро удавалось убедиться в ошибке зрения. По закону всемирной подлости глаза вдруг начали слезиться, что остроглазости никак не способствовало. Ни живых, ни мертвых там не рассмотрел, видимо, сечевики покинули его, а не полегли, безразлично, от вражеского оружия или болезни. Черные флаги, три штуки, оказались прикрепленными не к флагштокам, а к виселицеобразным сооружениям, что позволяло рассмотреть их цвет вне зависимости от наличия или отсутствия ветра.

«Накаркал. Черт бы меня побрал, накаркал. И кто меня, дурака, за язык тянул? Впрочем, к чертям-то мне прямая дорога, по делам, но перспектива отправиться в ад, не доделав столько важных, нужных людям дел… не радует».

Помассировал левой рукой грудь, в правой держал подзорную трубу, рукавом протер заслезившиеся глаза. Снова попытался как можно внимательнее рассмотреть поле битвы и покинутый табор сечевиков.

«Наших ни на поле, ни в таборе вроде бы не видно. То есть своих ребята успели похоронить, сражений без потерь не бывает. Хотя… хреново-таки видно в эту трубу, могу и ошибаться».

Попаданец закрыл оба глаза, пережидая острый приступ боли в висках и лобной доли мозга. К его великому облегчению, он оказался кратковременным, однако полезной информации из дополнительного разглядывания пока извлечь не смог.

«Вообразил себя туристом, чтоб меня!.. Захотел стать свидетелем исторического события – водружения на Святую Софию креста и, чего уж, возжаждал застолбить для своих предприятий стамбульских ремесленников. Наплел Богдану об опасности эпидемий, с которыми только сам могу справиться, и получил на выходе чуму. Правда, зато скоро подойдет флейт, загруженный наполовину карболкой, нефтью и протирочным спиртом. Эх, как жаль, что работа по инсектицидам только началась… впрочем, сырье для них в любом случае будут давать Болгария и Греция, а здесь пока сплошное разорение. Чуму разносят крысы, а им тут раздолье. Не дай бог, подхватит кто-то из балканских вояк, которые тысячами мимо проходят, такую болячку – сотни тысяч и у нас могут вымереть».

– Аркадий, щоб тебе! – донесся как бы издалека до него рявк Васюринского.

– Что?

– Шо, шо, ты будто оглох. Я несколько раз тебя позвал, а ты как втупился в свою трубу, так и клещами не оторвешь. Иди сюда, не перекрикиваться же нам по важному делу.

Москаль-чародей несколько мгновений непонимающе похлопал глазами, выныривая из размышлений и очень нехороших предчувствий, вызванных увиденным. Затем призыв друга наконец-то дошел до его мозгов. Он вышел из образовавшейся вокруг – без малейших вроде бы сознательных действий по этому поводу – зоны отчуждения и направился к рулевому веслу, где находился наказной атаман.

Хотя идти было недалеко, успел ощутить себя больным: кинуло сначала в пот, потом в холод, заболели виски, его чуть-чуть затрясло – неожиданно быстро пошел отходняк от шока, пережитого при виде черных флагов над казацким табором. По опыту прошлой жизни знал, что, будь поблизости термометр, измерение температуры показало бы ее повышение на градус-полтора против нормы.

«Блин горелый, термометры ведь тоже еще не производятся, градуирование не удается точно сделать. Определить точку кипения и замерзания воды оказалось не так уж просто: гуляет она при разном давлении, причем очень существенно, а с измерением оного тоже не все ладно. Надеюсь, зимой добьем эту тему».

Ежась от влажного северного ветра, гудящего в снастях и усиливающего волну, к счастью незначительно, ветерок-то был слабым, попаданец подошел к другу.

– Ну, Аркадий, що будем дальше делать?

– Прежде чем что-то делать, стоит выяснить, когда произошло сражение и сколько времени прошло после контакта с чумными больными, есть ли заболевшие среди казаков…

– По времени битвы я тебе сразу могу ответить. – Иван шумно втянул носом воздух. – Свежей кровью пахнет, а не залежалой падалью. Думаю, сегодня ночью дрались. Отбивались из табора, значит, больных тогда еще у наших не было.

«Вот настоящий характерник! До поля боя сотни метров, а он к нему принюхивается! Попробуй после такого отрицать истории об оборотничестве, никто Фоме неверующему не поверит. Так, почему вчера не было больных – ясно, сам же инструкцию сочинял по этому поводу и с атаманами разъяснительные беседы проводил. При первом же случае ТАКОГО заболевания табор должен рассыпаться на мелкие фрагменты».

Москаль-чародей наконец-то сообразил осмотреть окрестности за табором. Там обнаружились те самые шатры и палатки из табора, следами поспешного снятия которых он уже «любовался».

– Иван, а почему они не рассыпались полностью, а сбились в сотни? Так ведь больше людей заразится и умрет.

– Вон эта причина! – Васюринский махнул рукой на стены Стамбула. – Поставь шатры наособицу – турки и ночи бы ждать не стали. Если кинутся толпой, их и огнем сотен не удержишь. Стопчут.

Аркадий оглядел массивные стамбульские стены еще византийской постройки. Людей на них виднелось немного. Однако еще несколько лет назад за этими стенами обитало более полумиллиона человек. Пусть население уменьшилось из-за обрушивших Османскую империю бед вдвое, даже втрое, для полноценной блокады такого города необходимы десятки тысяч человек, а не несколько тысяч, имевшихся у Богуна.

– Так если толпой, то их и огнем сотни не удержать.

– На все воля божья, – пожал плечами наказной атаман. – Только теперь их в стенах не удержать таким малым числом казаков, а подвести подкрепление никак не успеем. Раз им не удалось одолеть наших, захватить табор с припасами, побегут во все стороны. Думаю, уже бегут – с другой стороны города.

– Мать моя – женщина… песец подкрался незаметно. Тысячи больных чумой и еще бог знает чем разбегутся по окрестностям. Как раз в момент прохождения мимо господарей с войсками и обозами. И понесет эти болячки на все стороны, но в первую очередь – на север, куда балканцы движутся. К нам то есть. Через пару месяцев чума навестит Русь, хрен нам границы с Молдавией и Трансильванией перекрыть надежно удастся!

– Бог не выдаст – свинья не съест, – в который раз повторил Иван, к возможной опасности отнесшийся философски.

Аркадий же «поплыл», ошарашенный неожиданно открывшимися перспективами не менее основательно, чем точным и сильным ударом в ринге. Передать его мысли в этот момент крайне затруднительно – уж очень обрывочными и путаными они были. Впрочем, пребывание в состоянии грогги не слишком затянулось. Помог ему выйти из такого неприятного состояния друг.

Пока на флагманском корабле характерники обменивались мнениями и осмысливали увиденное, шедшие следом каторги пристраивались невдалеке, не подходя к берегу. Все, кроме последней. Она направилась сразу, не спросив наказного атамана, к группе вооруженных оборванцев (именно так выглядели сечевики в походе), стоявших у воды. С борта недисциплинированной галеры прямо в прибрежное мелководье соскочил еще один непредставительно одетый человек и немедленно присоединился к ожидающим. Обменявшись с ними несколькими словами, наглец призывно замахал рукой.

– Юхим, чтоб его! – таки вернулся в мир мыслей и действий Аркадий. – И не в спецкостюме!

– А хто ж ще? Ну, я його! – поддержал собрата по цеху колдунов наказной атаман, имевший на время похода диктаторские полномочия. – Своими руками задавлю гада!

– Иван, нам туда без спецкостюмов нельзя!

В полном соответствии то ли с призывом, то ли с желанием сделать призывающему что-то нехорошее баштарда подошла к берегу. Колдуны же, предварительно послав за чем-то своих джур, занялись стриптизом – прямо на глазах у всех, на палубе, принялись раздеваться. Вернувшийся в реальный мир попаданец невольно слушал комментарии окружающих на это еще более неожиданное, чем черные флаги, действо.

– Чого це они?

– А, наверное, чуму хотят запугать!

– Это как?

– Чего тут непонятного? Покажут старухе-чуме свои елдаки, она и уберется отсюда подальше.

– Щоб баба, хоть какая старая, елдака испугалась – в жисть в такое не поверю! – в диалог двух баритонов вмешался третий, басовитый, прокуренный голос.

– Это смотря какой елдак! – не согласился выдвинувший теорию. – Если для нее слишком здоровый и толстый, старухе там может все порвать. Тем более что кто там ту чуму обихаживал? Страшная же, боятся ее все, может, все еще в девках ходит и забоится.

Два знаменитых – причем с жутковатым подтекстом – колдуна, один из которых имел право казнить здесь любого по прихоти, тихонько матерились себе под нос, но делали вид, что громко произносимых комментариев не слышат. Решившие немного приколоться над начальством сечевики были в своем праве. Любовь к шуткам и подколкам в пиратских братствах Северного Причерноморья цвела бурно вне зависимости от времени года, атаманы, не имевшие чувства юмора, часто переселялись на постоянное место жительства к морскому царю. Поэтому пришлось характерникам и большим начальникам делать вид, что оглохли, и разоблачаться побыстрее. Спешка, как известно, хороша редко бывает, вот и у совершенно трезвых взрослых людей привычное разоблачение получалось не лучшим образом – то завязки не хотели развязываться, то пуговицы расстегиваться.