Наступление. Часть 2 - Александр Афанасьев

А вот в артиллерии, самоходной — недурственно и нам посмотреть, что сделано у Саддама. Именно артиллерией была достигнута победа в болотах при Фао, завершающем сражении этой войны. Артиллерию иракцам помогал делать канадский эмигрант доктор Джерри Булл и сейчас, работающий на иракское министерство промышленности, возглавляемое Амером Саади, который тоже присутствовал здесь. Оба они сейчас листали каталог вооружений, который специально подготовили для них — в дорогом переплете из воловьей кожи и на арабском — а Маслюков осматривал технику.

— Уважаемые, это ваше производство?

— Да, рафик — гордо сказал переводчик — это оружие произведено здесь, на территории Ирака. Через год мы планируем начать его массовое производство.

В ангаре, подняв пушки насколько, насколько это позволяла высота кровли стояли две огромные, без преувеличения огромные пушки типа Майнун и Аль-Фао. Первая — сто пятьдесят пять миллиметров, сильно похожа на ЮАРовскую G6, трехосное бронированное шасси. Вторая- то же самое, только шасси пропорционально увеличено, и на него водрузили пушку калибра двести десять миллиметров, ни больше, ни меньше.

С юаровской артиллерией Советский союз сталкивался в Анголе, вломили тогда нам хорошо, именно артиллерийский огонь с предельных дистанций стал причиной того, что задачи, поставленные перед наступающей группировкой решить так не удалось. Теперь… если удастся получить комплекс наработок Булла, то это будет в самый раз для того, чтобы модернизировать советскую артиллерию, увеличив дальность стрельбы как минимум в полтора раза. Хотя… надо еще разобраться, что сделано здесь, неплохо было бы и сравнительные испытания провести…

— Уважаемые, я могу поговорить с конструктором этих орудий? — спросил Маслюков через переводчика.

Принимающая сторона ответила отказом.

— Уважаемый рафик, к сожалению конструктора нет в Тикрите. Но мы можем пригласить военного специалиста, который учился у вас и может рассказать вам об этих замечательных орудиях.

— Приглашайте…

Специалистом оказался худой и рябой майор в странной, черной форме. Только приглядевшись, можно было понять, что он на самом деле не рябой — его лицо было сожжено белым фосфором, иранским зажигательным снарядом.

— Где это вас так?

— Кербела-пять[93], товарищ…

— Юрий Дмитриевич. Где учились?

— Юрий Дмитриевич… — повторил иракец, словно впитывая в себя русский язык, в Ираке он был очень популярен, как и во многих других странах Залива в то время — я учился в Тбилиси. Тбилисское артиллерийское училище, очень сложное название, не могу вспомнить, извините.

— Ничего страшного. Понравилось?

— Очень, товарищ Юрий Дмитриевич, я горд тем, что учился в Советском союзе[94]. Что вы хотите знать об этих орудиях?

— Они применялись в бою?

— Нет, товарищ, мы не успели их разработать для того, чтобы применить их. Это очень плохо, потому что иранцы превосходили нас в артиллерии, они били с такого расстояния, на которое мы не могли достать. Приходилось постоянно менять позиции. Особенно плохо стало к концу войны.

— Как же так? У вас были лучшие наши пушки.

— Извините, товарищ, но у Ирана пушки были лучше, их было немного, но там где они были — приходилось очень плохо.

— Это были американские пушки? Иран получал пушки от американцев несколько лет назад, самоходные гаубицы.

— Нет, товарищ, мы несколько раз захватывали их пушки, те самые, американские, но это были не они. Мы вынуждены были иногда ставить тяжелые гаубицы на прямую наводку, потому что иранцы бросали вперед очень большие силы, а потом били и по нам, и по своим людям, били белым фосфором, что сжигает дотла. И били они с очень большого расстояния, даже наши самолеты их не находили.

— Но вы видели хоть раз такие пушки?

— Да, товарищ, я командовал артиллерийской батареей и видел. Это были пушки, сделанные на танковом шасси, очень большие, их ствол был длиннее шасси больше чем в два раза. И там, на них были красные звезды. Вот почему мы теперь будем делать Аль-Фао, она сможет бить достаточно далеко, чтобы уничтожать эти пушки, и она сможет быстро менять позицию, потому что она колесная и может ездить очень быстро. Те пушки гусеничные и так быстро ездить не могут[95].

— А эти пушки, они будет производиться здесь, в Ираке?

— Да, товарищ, в основном да. По крайней мере — всю пушку мы производим здесь, сами. Двигатель германский, у нас пока нет производства двигателей.

Иракские генералы тревожно переглядывались — они не понимали, о чем идет речь, а просить переводчика переводить чужой разговор, было бестактностью.

— А вы опробовали эту пушку на полигоне?

— Да, моя часть будет первой, которая получит на вооружение эти пушки. Это очень хорошие орудия, одна из них бьет на сорок километров, а другая на шестьдесят. Мы проверяли. С такими пушками мы сокрушим любого, кто к нам сунется.

Этого было достаточно.

— Спасибо.

— Спасибо, товарищ.

Слово «товарищ» иракец произнес с особенным удовольствием, откозырял. Председатель Гостехкомиссии похлопал по стальному боку гигантского орудия — колеса были в человеческий рост, даже выше.

— Вам понравилось, рафик? — спросил Али, брат президента.

— Хорошо. Но мне хочется знать, товарищи, что из предложенного понравилось вам. Здесь скоро будет жарко…

Маслюков многозначительно подмигнул, генералы смутились. Волею судьбы, он впервые занимался подобным ремеслом, обычно генералов приглашали к ним, вывозили на полигоны и на заводы, показывали все — но теперь по непонятным причинам было приказано выехать в Ирак. Может быть… так оно и будет к лучшему.

— Ваш вертолетный парк нуждается в замене. У вас нет вертолетов — у нас они есть. Вы знаете, что такое Афганистан?

Юрий Дмитриевич заметил, что при слове «Афганистан» Али, тот, который был двоюродным братом Раиса — почему то дернулся… неужели испугался?

Но с чего?

— Афганистан… да. Плохое место. Очень плохое.

— Когда мы только начинали… у нас было вертолетов втрое меньше, чем есть сейчас. Вертолеты — без них никуда. Вертолеты — они перевозят пехоту, борются с танками. Мы можем поставить вам те же вертолеты, что есть в Афганистане.

— Мы видим новый вертолет, рафик. Саид Раис расстроится, если придется закупать старое оружие. У нас уже были большие проблемы, когда мы воевали с Ираном. У нас есть вертолеты Ми-24, они хорошие — но нам нужны лучше. Они должны быть как американские, понимаете? Иранцы воевали на американских.

Разговор напоминал разговор глухих, был большой языковой барьер.

— Вам не нужны Ми-24? Они могут и бороться с танками и перевозить людей.

— Нам нужны такие вертолеты, которые борются с танками. Мы знаем, что такие есть у вас. Мы думаем, что следующий раз против нас выставят очень много танков. И нам нужен будет вертолет, чтобы сжечь их все до единого.

Мы думаем… Али проговорился — значит, кто-то уже думает о чем то конкретном. И даже подбирает конкретное вооружение под конкретные задачи.

— Почему бы вам не купить вертолет у американцев, если вы так часто о нем упоминаете? — председатель гостехкомиссии продолжал прощупывать иракцев.

— Американцы — нет. Нельзя у американцев. Нельзя!

— Вам нужен советский вертолет.

— Да, рафик. Мы знаем, что он у вас есть хороший новый вертолет, лучше, чем у американцев, мы хотим купить его и собирать здесь.

— Собирать здесь?

Иракец понял, что сказал глупость.

— Понимаете, рафик, нашему народу нужна работа, но не такая как раньше — Раис говорит, что каждый иракец достоин лучшего. Пусть советские инженеры научат иракских как собирать и ремонтировать такие вертолеты, мы будем очень благодарны.

— Вы хотите завод по ремонту вертолетов?

— Да! — просветлел иракец.

— Но это все — и современные вертолеты, и завод по их ремонту — будет стоить немалых денег.

Иракец выглядел весьма решительно.

— Если вы готовы дать саиду Раису то, что ему нужно — он заплатит и заплатит щедро. Вертолеты нам очень нужны.

— Хорошо — Маслюков пошел дальше — я передам вашу просьбу советскому руководству, но вы должны понимать, что хорошие вертолеты нужны нам самим не меньше, чем вам. А как насчет танков?

Они подошли к танку, окрашенному в светло-пустынный камуфляж, это был Т72 но с дополнительным бронированием явно местного производства.

— Да, рафик, это Т72, мы их покупаем и переделываем для себя. Это очень хороший танк, нам нужны такие танки.

— Почему вы его переделываете? Вас не устраивает то, что поставляет вам Советский Союз?

Иракец не смутился.

— Потому что вы даете нам специальные танки, не такие как для себя, рафик. Раису это не нравится, он хочет лучшее.